Врывается справа Клиян.
КЛИЯН:
Кидается обратно, в комнату направо.
ЭЛЛА:
(приподнимаясь)
Морн… Морн… Морн… Я как будто
во сне слыхала голос: Морн — король…
(Снова застыла.)
ГОЛОС КАПИТАНА:
(в комнате направо, дверь которой осталась открытой)
Довольно вам по комнатам носиться!
ГОЛОС КЛИЯНА:
ГОЛОС КАПИТАНА:
ГОЛОС КЛИЯНА:
Умоляю…
Я молод… Я так молод! Я велик,
я — гений! Гениев не убивают!..
ГОЛОС КАПИТАНА:
ГОЛОС КЛИЯНА:
Имя
мое Клиян… Но буду королю
служить… Клянусь… Я знаю, где корона…
Отдам… клянусь…
ГОЛОС КАПИТАНА:
Э, не хватай за икры,
я прострелю себе сапог.
ГОЛОС КЛИЯНА:
Выстрел.
Тременс и Дандилио, окруженные неподвижными солдатами, продолжают свою беседу.
ТРЕМЕНС:
Пространство — Бог, ты говоришь. Отлично.
Вот объясненье крыльев — этих крыльев,
которыми мы населяем рай…
ГОЛОС КЛИЯНА:
ГОЛОС КАПИТАНА:
ДАНДИЛИО:
Да. Нас волнуют быстрые полеты,
колеса, паруса и — в детстве — игры,
и в молодости — пляски{27}.
<…>
[МОРН]: <…>
Не следует убитых пулей в сердце
бить этой мелкой дробью толков… Ночь
сегодня будет синяя, как триста
июльских дней, сгущенных, потемнелых
от густоты, скрипящих под нажимом
то сладострастьем жабьим на прудах,
то маслянистой судорогой листьев…
Когда б я не был королем, то стал бы
поэтом, жаркой лирой в эту ночь,
насыщенную синевою, в эту
живую ночь, что вздрагивает длинно
под роем звезд, как чуткая спина
Пегаса — вороного… Мы не будем —
не правда ли? — о смерти говорить, —
но светлою беседою о царстве,
о власти и о счастии моем
мне освежайте душу, отгоняйте
широких мягких бабочек от света —
и за глотком вина еще глоток,
чтоб искренней и слаще раздавались
слова души… Я счастлив.
ДАМА:
Государь,
а танцы будут?..
МОРН:
ДАМА:
МОРН:
Я ошибся…
так… вспомнилось… Я говорю, что негде
тут танцевать. Но во дворце, пожалуй,
устрою бал — громадный, при свечах,
да, при свечах, под пышный гул органа…
ДАМА:
Король… король смеется надо мною.
МОРН:
Я счастлив!.. Если я и бледен — это
от счастия!.. Повязка… слишком… туго…
Эдмин, скажи… нет, впрочем, сам… поправь..
так… хорошо…
СЕДОЙ ГОСТЬ:
Король устал, быть может?
Быть может, гости…
МОРН:
Ох, как он похож!..
Ты погляди, Эдмин, — похож как!.. Нет,
я не устал. Давно ты из столицы?
СЕДОЙ ГОСТЬ:
Мой государь, я был грозой гоним:
чернь, от тебя шарахнувшись, случайно
меня толкнув, едва не отдавила
мне душу. Я бежал. С тех пор я мыслил
и странствовал. Теперь я возвращусь,
благословляя скорбное изгнанье
за сладость возвращенья… Но в вине
есть крылышки пчелиные; в отраде —
есть для меня прозрачная печаль:
мой старый дом, где сыздетства я жил,
мой дом сожжен…
ЭДМИН:
СЕДОЙ ГОСТЬ:
Как объясню? Отчизна — божество
бесплотное; а наш любимый угол
на родине — вот это зримый образ
бесплотного. Мы только знаем Божью
бородку раздвоенную; отчизну
мы узнаем в чертах родного дома.
От нас никто ни Бога не отнимет,
ни родины. Но теплый образок
жаль потерять. Мой дом погиб. Я плачу.
МОРН:
Клянусь, такой же дом, на том же месте
я для тебя построю. И не зодчий —
твоя любовь проверит чертежи;
не плотники — твои воспоминанья
помогут мне; не маляры — глаза
живые твоего же детства: в детстве
мы видим душу красок…
СЕДОЙ ГОСТЬ:
Государь,
благодарю: я знаю — ты волшебник,
я счастлив тем, что понял ты меня,
но мне не нужно дома…
МОРН:
Клялся я…
Что клятва? Лепет гордости. А смотришь —
смерть тут как тут. Что клятва? И звезда
обманывает душу звездочета,
в условный срок порой не возвращаясь.
Постой… скажи… Ты знал ли старика
такого — Дандилио?
СЕДОЙ ГОСТЬ:
Дандилио?
Нет, государь, не помню…
ВТОРОЙ ПОСЕТИТЕЛЬ:
(тихо)
Посмотри
на короля, он чем-то недоволен…
ТРЕТИЙ ПОСЕТИТЕЛЬ:
(тихо)
Как будто тень — тень птицы — пролетела
по ясному, но бледному лицу…
А это кто?
Налево у двери движение.
ГОЛОС:
Позвольте… ваше имя?
Сюда нельзя!
ИНОСТРАНЕЦ:
ГОЛОС:
ИНОСТРАНЕЦ:
Нет… я пройду… я — так. Я — ничего.
Я только сплю…
ГОЛОС:
Он пьяный, не пускайте!..
МОРН:
А, новый гость! Сюда, сюда, скорее!
Так счастлив я, что принял бы с улыбкой
и ангела, под траурным горбом
сложенных крыл влачащегося скорбно;
и нищего блестящего лжеца;
и палача, в опрятный свой сюртук
затянутого наглухо… Гость милый,
что ж, подходи!
ИНОСТРАНЕЦ:
ЭДМИН:
МОРН:
Оставь. Он — иноземец.
Да, я король…
ИНОСТРАНЕЦ:
Так, так… Приятно мне:
я хорошо вас выдумал…
МОРН:
Молчи,
Эдмин, — занятно. Ты издалека,
туманный гость?
ИНОСТРАНЕЦ:
Из обиходной яви,
из пасмурной действительности… Сплю…
Все это сон… сон пьяного поэта…
Повторный сон… Однажды вы мне снились:
какой-то бал… какая-то столица…
веселая, морозная… Но только
иначе звались вы…
МОРН:
ИНОСТРАНЕЦ:
Морн. Вот, вот…
Нарядный сон… Но знаете, я рад был
проснуться… Помню, что-то было в нем
неладное. А что — не помню…
МОРН:
Все ли
у вас в стране так говорят… дремотно?
ИНОСТРАНЕЦ:
О, нет! У нас в стране нехорошо,
нехорошо… Вот я проснусь — скажу им,
какой король мне грезился прекрасный…
МОРН:
ИНОСТРАНЕЦ:
Но отчего же мне неловко?
Не знаю… Как и в прошлый раз… Мне страшно…
Должно быть, в спальне душно. Отчего-то
страх чувствую… обман… Я постараюсь
проснуться…
(Уходит.)
