Давид Бурлюк - Стихотворения

Больше троп, иль пешеходов,
Больше нив, иль пышных всходов,
Больше лун, или лучей,
Больше тел, или мечей,
Больше мертвых, иль гробов,
Больше ран, или зубов,
Больше воплей, или глоток,
Больше морд, или оброток.

Луна под брюхом черной тучи
Лижи сияющий пупок.
Злорадственно вздыбились кручи,
И мост отчаянья глубок
А узкогорлые цевницы
Пронзили поражение тьму
Под грохот мозглой колесницы,
Умчавшей СДОХШУЮ ЗИМУ.

Иди над валом,
Нежно тая,
Глубин забралом
Обладая.
Тропой далекой
Скачут кони,
Норой глубокой
Кроют брони.
Стрелу высоко
Мечут луки,
Не схватит око,
Не видят руки.

Ночь была темнокудрой,
А я не поверил в ночь,
Я с улыбкою мудрой
Зажег восковую свечь,

Ночь надела ожерелье
Белых крупинок,
А я скопидомно жалел ей,
Очей своих ИНОК.

Ночь построила зимний дворец,
А я скитал за оградой,
Нитку держал за белый конец,
Считал наградой,
Я проклинал свою младость,
Скверно быть старым…
Я шел наугад…

Под ногами зачастую
Видим бездну разлитую.
Над мостами не всегда
Плещет колкая звезда.
Ночи скрипка[13]
Часто визгом
Нарушает тишину.
Прижимается ошибка[14]
К темноглазому вину.

Долбя глазами вешний лед,
Свой искусивши глазомер,
Среди загадочных колод,
Вы, с солнца взявшие пример,
Вы восприяли гордый пыл
На грудах осиянных дней,
Как будто каждый не забыл
Отчизну старости своей.

Сумерки падают звоном усталым.
Ночь, возрасти в переулках огни.
Он изогнулся калачиком малым,

«в молитвах меня помяни,
Я истомлен, я издерган, изжален,
Изгнан из многих пристанищ навек,
Я посетитель столовых и спален,
Я женодар, пивовар, хлебопек.
Жизнь непомерно становится тесной,
Всюду один негодующий пост,
Я захлебнусь этой влагою пресной,
С горя сожру свой лысеющий хвост».
Стонет учтиво и ласковым оком
Хочет родить состраданье во мне.

«Друг мой (не надобно быть и пророком)
Ты оживешь по ближайшей весне».

Погонщик трав,
Ветер беспокойный,
Порывист нрав,
Дыханьем знойный,
Серпа не надо.
Сминая пяткой
Лазури гада,
Играешь кадкой,
Все под тобою,
Всегда загадкой,
И рвешься к бою.

Зигзаги трусости отвали,
Зигзаги мраков
И светлот,
В душе оврагов
Поворот.

Навозная жижица
Впитана зраком,
Малая книжица
  Маком.
Солнце поденщик,
А я повелитель,
Весность, ты банщик,
Старый спаситель.

Покинув зимние чертоги,
С тяжелым посохом в руках,
Опять на грязные дороги
Выходит сумерек монах.
Пересекает снова реки,
Остановившись на мосту,
Следит воды живые веки
И звезд надречных простоту.
Все вновь желательно для слуха,
И шепот этих крайних льдин,
И пролетающая муха,
И челн, часов сих господин.
Заря лобзает нежными устами
Подносы рдяные расплывшихся озер,
И кто-то тихими тревожит голосами
Весны пустой, но трепетный простор.

Синий дым угаров,
Ты, говоришь, «Весна!»
Средь дерев бульваров,
Строптива и косна.
Надо таять снегам.
Синеть лазури,
Грязи влачиться ногам
Переулочных гурий.
Надо бегать собачкам,
Цвести цветам,
Автомобильным тачкам,
Стучать по зубам.

На площадях полночной мглою +
Когда ужасен бури хлад,
Стремятся бедняки толпою
Свой озарить замерзший взгляд…
Кольцом молчащим цепенея
Суровый жест = бесплодный сад,
Сочтете жизнь, жизнь Ахинея
И дни мученьями грозят.

Так и теперь костер весенний,
Так много сгрудил чудаков,
Но искры поздних сожаления
Не залетят Ее альков.

Мы идем за дождем,
Мы идем за туманом,
Прикасаясь к мокрым ранам,
Корабли
Земли.
Одни на парусах
В окрестных волосах
Тишине.
Мели.
Тянутся недели
Куда глубокие заливы?
Где слушали мы шепот.
Дождь = стекло.
Дождь длинные трубки хрусталя.
Мокрое зло падай на поля.
У дождя, у дождя тысяча ног.
Он пробежит сколько следов
Через наш порог различных плодов.
У дождя 1000 ног.
Он стучит ими всюду,
Падает топот на снеговый лог,
Древнюю стен груду.
Вот пробежал он
Сколько копыт =
Маленьких ножек сырых.
В озере впалом
Он нежится сыт.
Рытвинах черных и злых.
Высосут, выпьют, забыты названия.
Легкий поднялся туман.
Ткач.
Белые изваяния.
Обман.
Ловкач.

Река ползет живот громадный моря,
Желтеет хитрая вода,
Цветною нефтью свой паркет узоря
Прижавши пристаням суда.
Вот здесь купаются, а дальше ловят рыбу,
А там морской гигант,
Дробя лазурь углами черных вант,
Укрывшись невода, что свил фабричный дым,
А небо морем плещет голубым.
Не в силах поглотить туч раскаленных глыбу
Обилие лучей, тепла обилье,
Всему кричать сними тюрьму одежд.
Отторгни глупое потливое насилье
И розы вскрой грудей, дай насыщенье вежд.

Пламя твоих серых рук
Сжигай, сжигай меня,
Пали раскормленный паук,
Сожри проворная свинья.
Занятны полдни и восходы,
Рабочий бурный горизонт —
Закупоренные иноходы,
Невыплесканный понт.
И вот теперь на солнцепеке
Растут небесные грибы,
И отразившись в синем оке,
В беззубых челюстях судьбы,
Живут согбенно на востоке
Неокрыленные пророки.

Солнцу светить ведь не лень,
Ветру свистеть незадача,
Веточку выбросит пень,
Море жемчужину, плача.
Мне же не жалко часов,
Я не лишуся охоты
Вечно разыскивать слов
Дружно шагающих роты…

Строитель облаков,
Погонщик трав,
Гребец и пешеход,
Вот что начертано у входа
Твоей квартиры.