А иначе, просто указывая на меня пальцем как исполнителя разработок КГБ и даже сочувственно указывая, что я сам попросил уволить меня, в конце концов, от странно любострастного задания, в котором я играл роль томливого и надёжливого любовника Мэрилин, словно я какой — то танцовщик Александр Годунов, пусть и знаменитый в его цехе плясунов и подсунутый Жаклин Кеннеди в награду за её любовные опыты с великим Фрэнком Синатрой, который жил, как пел, а пел, как чувствовал…
Времяписк наших бывших органов Комитета был всегда отчаянно продуман до мелочей, а вот сами — то мелочи и мешали исполнить всё по задуманному плану. И только крупные мазки тайных течений разведки, приводившие к притяжению и отталкиванию индивидуумов, где мешалось смелое "да" и дерзкое "нет" удавалось в полной мере своего вещественного замысла, если энергия химии, электричества и биология, допускающие взвешивание и измерение, не становились уделом психологии, в которой начинала работать не уловленная в сети разведки совесть, что случилось со мной, когда в отношениях с Мэрилин я почувствовал, что мою плоть захватывает не только страсть, а совесть топит суетность и расчет, а что все договоры, присяги и годы учения мастерству разведчика не преодолевают тайные течения возникающей Любви между секс — символом Америки и мной, в котором душевные силы рабочей лошади, выполняющей трудовой цикл задач, превращаются Любовью в Милосердие и Добро, которые я могу творить ради этой белокурой Богини, над чем наши революционные отцы улыбались как над дурачеством.
И эта излучаемая жизненная сила, отвергаемая с негодованием службой учения и обучения разведке, на которую были затрачены немалые силы и средства моими отцами — учителями, и которые теперь разбивались о лодку личных переживаний и Любви, были для меня, конечно, невыносимы. А потому и сама ситуация требовала от меня встать или на путь того невероятного для меня факта, который равносилен предательству, и который был также невозможен, как и предать Любовь. И эта двойственность, в Крови и Духе, делала меня слабым и вела, как и во все времена, к ситуации, в которой первенцы приносились в жертву. Вот почему, когда я всё поведал начальству, то был отозван в Москву, навсегда прощаясь с Мэрилин…
Суковатая дубина документов рассказывает нам совсем иную историю, чем та, что так замысловато заретуширована расчетливыми спекулянтами от тайных игр разведки и политики, где благочестивый президент самой демократической и богатой страны Мира ведет пристойный и благонамеренный образ жизни, являя пример святости и нерушимости семейного очага. Нельзя было и помыслить, что там, на вершинах Олимпийского холма, где стоит ДОМ самой непорочности и девственности, глава государства нарушает идеал кроткости ало-белой биографии, исполненный божественной благодати демократической власти, а не смешной, грубой, лживой, пронырливой похоти, в сети которой попадают как элитные проститутки, так и великие дамы света и полусвета, актрисы божьей и не божьей милостью, в том числе и скандализованные лесбиянскими играми. Но до тех пор, пока тайное не станет явным, распечатанным строками истории и мученической кончины этого человека, ему приписываются все добродетели, упоминаемые в молитвеннике, а сам носитель власти венчает собой вершину мудрости и политической дальнозоркости, особенно после преодоления Карибского кризиса, когда удалось, казалось, усмирить этого русского медведя в образе сказочного колобка, совершающего свои вояжи в коломянковом костюмчике по всему земному шару и несущего раздрай в высшие эшелоны власти любой страны, где он появляется.
Впервые власть и Президента, и Генерального прокурора в стране статуи Свободы, которую рёвом благоговения исстари встречали все глотки эмигрантов в невероятном истерическом и психологическом напряжении, в котором как бы уже выковывалось сочетание американского идеализма и американского делового смысла, впервые власть в этой стране — Америке со всеми её и Фордами, и Вашингтонами, и Линкольными, и Эдисонами, принадлежала власти одной семьи, которую в точном уложении еще и американской — то можно было назвать с большой натяжкой, впервые власть принадлежала не просто одной семье, а двум родным братьям, каждый из которых являл собой сгусток ирландской крови, замешанный на упрямстве, хитрости и беспощадной суровости, наделенных крепкими кулаками и крепкими черепами, которым нипочем ни авиационные, ни авто-мобильные катастрофы, и чей сексуальный порох не выносит возни и шума сопротивления не только слабого пола во всей его ярой женственности юдифианства, но и мощных загребучих лап мафии, которые, хотя и не в состоянии справиться с курсом окружной начальной школы, но в лице Джимми Хоффа, Сэма Джанкани способны почти сверхестественным образом лжи, клеветы, подкупа, коловращения денег и убийств противопоставить себя сексуально вычурным братьям Кеннеди, сосредоточив свою элементарную душевную мощь на дотоле рассеянной и подавленной страсти к Мэрилин певца Синатры, бейсболиста Джо Ди Маджио, на протяжении двух десятилетий украшавшего ее могилу цветами, известном драматурге Артур Миллере, заявившем в ответ на известие о трагической гибели бывшей супруги, что такую не знает, наконец, Роберте Слетцере, журналисте и кино-продюсере, широко известном сейчас как биографе звезды.
С надменным упорством Артура Миллера, позабывшего, что его супругой была "обладательница золотого бюста, всегда соблазнительная, забавная, эротичная подобно облакам бушующего Ниагарского водопада, лучащаяся и бесконечно желанная" М.М. и постоянно твердившего, что неустойчивость психики заставила, в конце концов, покончить её с собой", ни о каком заговоре не может быть и речи. С ним состязается тайно обвенчанный в Тихуане Мексики с М.М. и тут же разведенный в силу требований Зануки, — "Большого Босса от КИНО", Роберт Слетцер, к которому, по выражению актирсы Терри Мур, " она вбежала от искренней и вечной любви, а затем также просто выбежала". А чтобы такой "побег" состоялся Роберт Слетцер, по выражению самой Мерелин, — " любивший её как человека, а никак эротический стимулятор", принужден был через два дня после заключения законного брака явиться к судье в Тихуане и за 50 долларов (большие деньги того времени), выкупить брачный договор и сжечь его в присутствии судьи. И 24 года эта тайна была тайной, нераскрытых чаяний одного человека, чаяний, которые разбились о практичность целого мира отношений "личного вещества" с недоверчивым обществом хрустальных шариков мнений, предубеждений, отвлеченнного зрения отдельных людей, задача которых охранять, насиловать и употреблять по своему вкусу "секс символ Америки", магнетизируя этим символом общество, следившим даже за могилой, например того же Чарли Чаплина, или пеплом разбойника и насильника улетавшим в трубу, полагая, что тайна выйдет наружу вместе с дымом. Общество, считающее себя свободным, всегда остаётся в недоумении, по каким таким причинам остается нераскрытым то иное или иное убийство, тот или иной заговор, те или иные политические преступления. И общество всегда бдит, чтобы нераскрытых секретов века не оставалось, — всё было уяснено и разложено по полочкам текущей памяти, для чего такая память должна неусыпно подогреваться и стимулироваться свободной прессой свободной страны.
Бейсболиста Джо Ди Маджио поначалу тоже можно воспринимать из чувствительных побуждений напора ду-шевной силы, тепла и любви, но одновременно он может быть силой ненависти и безысходности к безвременно потерянной любви и неудаче постигшей его в этой любви, а затем бесконечной магнетической мести к убийцам М.М., которым он выражал своё личное презрение, сквозившее в его поведении в этих бесконечных букетах роз в течение 20 с лишним лет, как бы говорящим: "Мерелин, умрите братья Кеннеди!". Как знать, но не оккультные же обстоятельства в духе Месмера, Елены Блаватской, или столь популярной когда — то в Америке Мэри Беккер — Эдди, должны служить всему объяснением.
ДУХ Мерилин молчит. Однако факты, как пишет детектив Мило Сперильо, свидетельствуют: "5 августа 1962 г. в 4.35 утра сержант Джек Клеммонс из полиции Лос-Анджелеса во время своего дежурства получил сообщение, что умерла Мерилин Монро". Наконец, Сперильо собрал информацию о сексуальных контактах с мертвым телом ММ — еще до вскрытия…
Рапорт врача криминалиста гласил: “Женщина, тридцати шести лет, рост 162 см, объем бедер 96 см, объем талии 57 см, объем груди 96 см, шатенка, крашенная под блондинку, скончалась от смертельной дозы снотворного”.
"Дверь сержанту открыла Юнис Мюррей, экономка ММ. В доме было еще два человека: доктор Гринсон — психиатр актрисы и доктор Энгельберт — ее терапевт. Врачи провели сержанта в спальню, и он увидел лежащее на кровати тело ММ, накрытое простыней. Трупное окоченение свидетельствовало о том, что смерть наступила около 8 часов назад, вечером.
