Евгений Витковский - Век перевода (2006)

Не сострадай, король, но помоги!
О, пособи не мне — моей нужде;
Не о богатстве мыслю — о еде;
Не люди — годы суть мои враги.

Сие — не скряги стоны, а слуги!
Служил, о долге мысля, не о мзде, —
И не в убытке нынче, но в беде,
И не по горло — глубже влез в долги!

Я не был зол — корил, но не карал;
Я не был жаден — и под старость наг…
Я был могуч — а нынче слаб и мал.

Ужель не вдоволь послужных бумаг?
У разоренья стоя на краю,
Молю: верни мне пенсию мою!

Столь беззаконий стало на земли,
Что лжива, почитай, любая плоть.
Владычит алчность, позабыт Господь,
А чистота и честь лежат в пыли.

Но Правосудный Бог потерпит ли,
Чтоб чистый сердцем черствый грыз ломоть?
Ужли не время плевелы полоть?
О, если б мор и меч на мир сошли!

О Боже, вызволи Своих овец —
Да не прельстят их, да не соблазнят!
От сатаны избави нас, Отец, —

Да не заманит праведника в ад!
Увы! Тобою избранных спасут
Лишь, Божий гнев да скорый Божий суд.

Высокий, необъятный небосвод,
И рать светил в коловращеньи сфер —
Там чисел несть, пределов несть и мер,
Но есть аккорды горних звонких нот;

И Зодиак, вперед ведущий год, —
Глашатай новых лет и новых эр;
И Солнце, ворог мрака и химер,
Что пламенный вершит круговорот;

И наш земной преизобильный шар…
О! всё, что воля Божья создала,
Для блага возникало, не для зла!

Так оцени же всякий Божий дар,
Безумный люд! Восславь Царя царей!
Кто Господа щедрей? И кто добрей?

О, сколь нам, государь, чинят обид
Колдун, убийца, тать и живодер!
Не медли — поступи как царь Давид:
В узилище отправь их, под затвор.

Да вознесется праведник, не вор!
Судить пора не лица, но дела:
Преступному — суровый приговор,
Достойному — всемерная хвала!

И коль судьба престол тебе дала,
Скликай мужей мудрейших на совет,
Без коего корона тяжела;

Низзри: чинят бесправным вящий вред,
Их до тюрьмы доводят иль сумы…
Злодейский произвол — страшней чумы.

Дидона вопрошала: как Эней
Явился к ней, из Трои — в Карфаген?
И, встав с колен, изрек Эней: «Ей-ей,
Мы всех бедней: наш город нынче — тлен!

Тот убиен, того угнали в плен…
У чуждых стен горюет мой отряд;
О, сколь утрат — и ничего взамен;
И для рамен излишне бремя лат.

Он канул в ад, наш несравненный град!
И я не рад, о Карфагена дщерь,
Скулить, как зверь: открой нам створы врат!

Я — горя брат и скорби друг теперь…»
Мой Драммонд — как Дидона: я ответ
Обязан дать, прочтя его сонет!

Небесный огнь, питавший встарь мой дух
И лаврами венчавший мне чело,
Под бурями невзгод, увы, потух, —
А лавровый венец пожух зело.

Увы, удачу время унесло,
А прожитые годы — тяжкий груз;
Досталось мне по первое число —
Как говорится, «стал валетом туз».

О жизнь! Обид собранье — и обуз…
О век! Над Фебом воцарился Пан,
И виршеписец поучает Муз;

Палладе — брат и ровня всяк болван.
И жизни ваш Монтгомери не рад:
Судьей — Мидас ему, не Меценат.

Вещай Господней судною трубой,
О Галлоуэй! — да внемлют речь сию.
Грози толпе прискорбною судьбой,
Напомни: злому — не бывать в раю.

Напомни, что мудрец упрям в бою
С нечистым, а дурак — на поводу
Идет бесовском… Впрочем, сознаю:
Вещай иль нет — а дурню быть в аду.

Всё ж перечисли за бедой беду,
Грозящую скупцу иль подлецу.
Не дремлет Бог — но мыслит: «Подожду».

Карать поспешно — Богу не к лицу…
Но столь разнуздан королевский двор,
Что чую: будет гнев Господень скор.

В ночи, когда смывает краски мрак
И мнится мир собранием пропаж,
Духовный бдит над помыслами зрак;
И этот чуткий, но пугливый страж

Подъемлет ложных множество тревог,
Коль разумом повелевает страх,
Коль от сомнений разум изнемог,
В оковах невозможности зачах;

Когда спускается густая тьма
И раненой душой владычит грех,
Стремления смятенного ума
Воображенье холит без помех

И бесов порождает без числа,
Что суть исчадья внутреннего зла.

О, домыслов предательская ложь!
Мудрец досужий! Самомненьем пьян,
Ты мутным оком бегло поведешь —
И в Истине тотчас найдешь изъян.

Прядешь не путеводную ты нить,
Покорность променяв на гордый нрав;
Дерзаешь Божество умом судить
И служишь только плоти, дух поправ.

Не мудрствуй! Тайна Божья велика.
Падут завесы, и воскреснет плоть
И причастится чуду; а пока
Гордыней полон — мглы не обороть.

Но даже изрыгавшие хулу
Приидут к Богу, одолевши мглу.

Спаси, о Боже! Верный Твой спешит
Покинуть землю, где процвел злодей;
Никто за правду не подъемлет щит,
Всяк в страхе тщится ублажать людей.
И даже в жарком споре множит лесть,
Дабы вражду надежно скрыла речь,
Дабы приязнь противника обресть,
Из восхвалений выгоду извлечь.

О Боже, губы лживых отсеки,
Что мирным душам ставят западню;
Пронзи велеречивым языки,
Что громко лгут толико раз на дню.
Царить и лгать не миг хотят, не час,
Но вечно, ибо мнят: не могут пасть;
И молвят: наши языки при нас,
А высшая над нами есть ли власть?

Но ради горьких вздохов бедняка,
Господь изрек, гряду повергнуть в прах
Державу злых — карать ее, пока
Не сокрушу сковавший честных страх.
Ей! Слово Божье — высшее добро,
Глагол Господень светел, чист, и прав,
И полновесен, словно серебро,
Семижды превращенное в расплав.

Не отзывай, о Боже, Свой глагол,
Не отнимай у праведных приют,
Избави от меча, что произвол
И хитрость на погибель нам куют.
Гряди, гряди, о Господи, — зане
Вседневно злые множатся вокруг;
Карай и ложь, и злобу — наравне,
И вырви власть из недостойных рук.

Подчас воспрянет сникший стебель снова,
И ветвь сухая даст опять плоды;
И боль покинет скорбного больного,
И солончак отведает воды;
Пременчивы годины: жизнь идет
От худа к благу — и наоборот.

Сменит Удача в должную годину
Прилив отливом, словно океан;
И паволоку может, и ряднину
Соткать Удача, сев за ткацкий стан.
Приходят беды счастию вослед,
И счастие приходит после бед.

Ужель весна иль осень вечны? Или
Непреходящи разве ночь и день?
Страшнейшим бурям вслед нисходят штили,
Грустнейшим птицам утром петь не лень;
Так всё на свете пременяет Бог,
Чтоб грешник падший подыматься мог.

Воротит случай всё, что взял, и паче;
Хоть невод худ, а мелких ловит рыб;
Не чужды мы случайной неудаче,
А лишь удачи знать и не могли б;
Любой страдалец счастлив хоть чуток;
Любым счастливцам что-то да не впрок.