СВ. РОБЕРТ САУТВЕЛЛ{6} (1561? — 1595)
Подчас воспрянет сникший стебель снова,
И ветвь сухая даст опять плоды;
И боль покинет скорбного больного,
И солончак отведает воды;
Пременчивы годины: жизнь идет
От худа к благу — и наоборот.
Сменит Удача в должную годину
Прилив отливом, словно океан;
И паволоку может, и ряднину
Соткать Удача, сев за ткацкий стан.
Приходят беды счастию вослед,
И счастие приходит после бед.
Ужель весна иль осень вечны? Или
Непреходящи разве ночь и день?
Страшнейшим бурям вслед нисходят штили,
Грустнейшим птицам утром петь не лень;
Так всё на свете пременяет Бог,
Чтоб грешник падший подыматься мог.
Воротит случай всё, что взял, и паче;
Хоть невод худ, а мелких ловит рыб;
Не чужды мы случайной неудаче,
А лишь удачи знать и не могли б;
Любой страдалец счастлив хоть чуток;
Любым счастливцам что-то да не впрок.
РЕДЬЯРД КИПЛИНГ{7} (1865–1936)
…И, как сообщают, «Мэри Поллок», покинутая экипажем, всё еще остается на плаву в открытом море.
«Судовладельческие известия»
Не знали крепче корабля…
И вот — не слушаюсь руля:
Внезапна и безмерна ярость моря.
Волна меня вздымает, бьет,
Слепит, уродует — и вот
Иду вслепую и хлебаю горя.
Меня бы в док, на верфь…
Не человек, а червь
Послал меня бороться с океаном! —
Чтоб некий пароход
Средь окаянных вод
Со мной покончил гибельным тараном.
Я — как избитый пес!
Что ветер не унес —
Волна смела с несчастных этих палуб.
Разбито всё подряд.
И топки не горят, —
Но океан моих не внемлет жалоб.
Не шторм, а сущий ад!
И хлещет водопад
В отверстие зияющего люка.
Не шторм, а лютый черт!
И стоном стонет борт,
А вот гудок — не издает ни звука.
Идет за валом вал;
Беспомощен штурвал,
Но я держусь, как честный старый воин…
Вовсю ревет норд-ост,
Во мгле не видно звезд,
А в трюме течь — и нужно ждать пробоин.
На миг борьбу ослабь —
И подминает хлябь.
Не зря витали чайки, точно грифы…
Решили моряки:
Здесь воды глубоки,
И судно здесь не выбросит на рифы.
Мечталось повидать
И стынущую гладь,
По коей айсбергов дрейфуют массы,
И сказочную ту
На юге широту,
Где плыть нельзя сквозь тяжкие саргассы…
На лютую беду —
В последний рейс иду…
«Простоем пароходы не балуем!» —
Иду, судьбу кляня,
И мой же брат меня
Предательским погубит поцелуем.
О где вы, док и верфь?..
Меня двуногий червь
Застраховал — и взыщет чистоганом…
А старый пароход
И сам ко дну пойдет,
Меня прикончив гибельным тараном.
Стихи о корабельном компасе (1892)
Лютует ветер штормовой,
Глядит на компас рулевой,
А пред форштевнем всё ревет
Смятение полночных вод,
И грузный вал — что горный кряж!
И выдержит ли такелаж?
…Трепало, било так и сяк;
Но рассвело — и шторм иссяк!
В своем нактоузе цела,
Поет магнитная стрела:
О, рьяный ветр! О, буйный вал!
Хранит нас Бог, ведет Любовь!
Покорен компасу штурвал:
Уходим прочь — вернемся вновь!
Когда прибрежная волна
Медузами насквозь полна,
И кот морской, колебля хвост,
Морских задорно дразнит звезд,
А осьминог, как добрый братец,
Оберегает каракатиц,
Которых повергает в дрожь
Колючий шар, плавучий еж,
А змий подводный в глубине
Своей чешуйчатой жене
Лениво кажет корабли,
Что встарь погибель тут нашли, —
То снова — честь ей и хвала! —
Поет магнитная игла:
О ты, лагуна, ты, коралл!
Хранит нас Бог, ведет Любовь!
Покорен компасу штурвал:
Уходим прочь — вернемся вновь!
Сквозь тропик знойный, сквозь пассат,
Покой презрев, забыв уют,
Спешим. Созвездия назад
Плывут — и новые встают!
А если разъярится вал —
Хранит нас Бог, ведет Любовь!
Покорен компасу штурвал:
Уходим прочь — вернемся вновь!
О да — вернемся вновь и вновь!
Блаженны люди, что с высот
На дольний мир глядят,
Не зная низменных забот,
Убийственных затрат!
Их разум светел искони,
Всегда возвышен дух —
Так сами говорят они,
Чтоб мы вострили слух.
А мы — мы, пасынки судьбы,
В грязи влачим деньки:
Мы — сплошь нахалы, сплошь рабы
И сплошь еретики.
Вседневных нужд никто не чужд —
Положена всегда
Работнику за честный труд
Условленная мзда.
Нам нужны мельник и матрос,
Кузнец и рудокоп,
Столяр, солдат, каменотес —
Мудрец и остолоп!
Весь род людской вопит с тоской:
«И где же я найду
Способного на честный труд
За праведную мзду?»
Уменье рук иль блеск ума —
Источник всяких благ.
А расстараться задарма
Согласен лишь дурак.
Никто бы нас вовек не спас —
И бросил в час беды! —
Когда б ему за добрый труд
Не посулили мзды!
Среди забот, лишений, мук —
Рождается Итог:
Он — чадо разума и рук,
Усилий и тревог!
Сколь разных сил Итог смесил —
И каковы плоды!
Но всем работникам за труд
Не пожалели мзды!
Вовек работнику не пасть,
В любые времена!
Превыше королевской власть
Работнику дана.
Себе престол он приобрел
С богами наряду! —
И всё вершит извечный труд
За праведную мзду.
Ему средь городских сует
Слоняться недосуг:
Замены труженику нет —
И равных нет вокруг!
Он бережет и час, и год,
Живя с собой в ладу…
Хвала свершающему труд
За праведную мзду! —
Нелегкий, честный Божий труд
За праведную мзду:
Непрекращающийся труд
За праведную мзду!
Уходят земли и венцы —
И власть! — из наших рук.
А наши дряхлые отцы
Живут, не ведая мук:
Терзаний нет, дерзаний нет —
Мир опостылел земной…
Им скоротать бы остаток лет
Меж очагом и стеной!
Смолочен сноп, и выжат грозд,
И нет огня в крови.
Они внимают зову звезд,
И чужд им зов любви.
Да, зов любви, что встарь летел
С давно истлевших уст,
Забыт — и близится предел,
И мир постылый пуст.
Забытый зов забытых струн,
Забытых слов и строк
Любой внимал, пока был юн, —
Да нынче вышел срок…
Перед глазами пелена?
Моргнем — и не беда!
Не велено вкушать вина —
Сгодится и вода.
Пускай теряет наш народ
И земли, и моря;
Пускай над миром восстает
Кровавая заря —
Терзаний нет, дерзаний нет:
Мир опостылел земной…
Им скоротать бы остаток лет
Меж очагом и стеной!
Куда ни глянь — метелки трав полдневный зыблет зной;
А вон извив, а там рукав реки в стране степной.
Пустынный край, покой земли, и синие встают
Холмы в сияющей дали… Чего страшиться тут?
«— Но сердце учащает стук, предчувствуя отъезд:
Оно в силках речных излук, в тенетах здешних мест.
Остерегись! Не убежишь, не ускользнешь никак
От ветра, что нарушил тишь, волнуя жухлый злак».
Я слышу начат обмолот созревшего зерна.
Я слышу: где-то оземь бьет копыто скакуна.
Я слышу кличет птичий клин в осенней вышине…
И внемлю тишине равнин. Чего бояться мне?
«— Всесильны чары трав и троп, степной волшебен ков.
Ты связан: ты — пшеничный сноп меж множества снопов.
Закрой окно, захлопни дверь, — чтоб зов ночных светил
Мечтать о городе теперь тебе не воспретил».
Гадать не смею наперед — и все глядеть хочу,
Как Осень облачает год в узорную парчу.
Всему живому царь и друг, я, властелин земной,
С восторгом вижу степь вокруг, владеющую мной.
