хватает – ну разве вина или хлеба.
Но железная птица крылом не сверкнёт,
Заблудившийся лайнер к нам курс не проложит.
Этот остров отныне – приют и оплот,
И бессмысленно ждать, что нам кто-то поможет.
Может, это и к лучшему. Может быть, рай
Нам подарен судьбой, но не ценим удачи?
Потрудился, поел и лежи – загорай.
Мы забыли уже, что бывает иначе.
И зачем нам какой-то имперский размах,
И зачем нам политики хриплые споры,
Как при дизентерии, броженье в умах,
Бесконечные заговоры, приговоры?
И зачем нам науки неясный язык,
И зачем нам искусства неясные смыслы?
Каждый здесь так легко от раздумий отвык.
Здесь простые слова и несложные числа.
Да, ещё мы освоили здесь интернет,
И теперь можно лёжа вести переписку.
И к соседям мотаться нужды больше нет:
Хоть и десять шагов – это всё же не близко.
Если скажут, что остров – обломок веков,
Что под воду ушёл континент огроменный,
Как один мы ответим: «Ищи дураков!» –
И забудем уже через день непременно.
Для тех, кто истину на мелкие монеты
Бездумно разменял,
Для тех, кто не сберёг её секреты,
Гирляндой приманясь,
Для тех, кто прожил жизнь, страдал, боролся
Средь ярости и шума, на войне,
И чей корабль на рифы напоролся,
Но не исполнил миссию вполне, –
Зачем им рай и сладкое прощенье?
Зачем возможность на святых взирать?
О, дайте им испить глоток реки забвенья!
И смыть, как тяжкий грех, своё вчера.
Пусть вместе с болью исчезают лица
Родителей, друзей,
И тех, в кого случалось им влюбиться,
Покинут пыльной памяти музей.
Глазами удивленного младенца
Пусть снова поглядят вокруг.
Им славой осиянной не одеться –
Но это и к добру.
Пусть лёгким тюлем розового цвета
Завесится пейзаж.
Лишь Бог тому, кто выпил чашу эту,
В пустые не глядит глаза.
***
Высокие сосны растут.
В низине болотистой топко.
Здесь лось пролагает маршрут
И лань озирается робко.
И редко увидишь кого
Двуногого в грубой рубахе.
Колчан за плечами его,
На поясе медные бляхи.
Но вот расчищается путь.
Широкою стынет рекою.
Идёт человек-лилипут,
Командуя, машет рукою.
За ним возникают дома
Рослее одряхших деревьев.
Бледней первобытная тьма,
Предметов черты не стереть ей.
Прожектором он осветил
Углы, закоулки и щели.
Царей развенчал, завинтил
Все гайки и вычертил цели.
Но вслед за свечами стволов,
Но вслед за резными богами
Низвергнув кресты с куполов,
И люди подрублены сами.
И вот на асфальте лежит,
Фонарным кольцом зачарован,
Смеющийся пьяный мужик,
Как будто в дорогу вмурован.
Напрасно он щурится ввысь,
Подсказки ища от созвездий.
С земли – запах прелой травы.
С небес – ни шаров, ни известий.
***
Лето, спасибо тебе за прозрачные сны,
Ивы, склонённые в ласковое журчание,
Лес многозвучный, прогулки, часы тишины –
Щедрый подарок, которого даже не чаяла.
За путешествие в детство, за гулкость полей,
Солнцем политые нивы, холмы плодородные,
Трещины, словно морщины, на древней земле,
Где возводились когда-то валы оборонные.
За величавые храмы седых городов,
Где по крупинкам себя собирала, по буквицам,
За родники и колодцы с живою водой,
Где прозревала я то, что когда-нибудь сбудется.
Сметает царства огненный октябрь
И новые в горниле выплавляет,
И ждёт, играя красными углями,
Что ветхие привычки облетят.
Листва переливается в закат,
Багровый отблеск купола сражает,
Чтоб города заполнить миражами,
Среди которых правды не сыскать.
Кровавые деревья вдоль дорог
Торжественно и пышно умирают,
Совместно с устарелою моралью
Ютясь среди оставленных дворов.
И от земли до огненных небес
Пожар всё пожирает своевольно,
Качаются его живые волны
Весёлых плясок, распрей и скорбей.
Но океан на севере вздохнёт
Величественно и неторопливо,
Подует, глядь – а пламя вниз поплыло,
И заковал его в границы лёд.
Призраки проспекта Королёва
Цепляясь кронами за облака,
Растут деревья.
Сквозь ветви их течёт небесная река
Законом древним.
Но всё бледней столпообразные стволы,
Размылись тени.
Не разобрать походных записей пилы
И откровений.
Земной покров рекой асфальтовой залит
И застывает.
Стандартно-ровные встают из-под земли
Столбы и сваи.
И обрастает металлической бронёй
В дыму горенья
Под человеческой суровой пятернёй
Его творенье.
По вечерам инопланетные шары
Привычно светят.
И великан не шелохнётся до поры
На постаменте.
Но сквозь домов нагроможденья и углы,
Сквозь плиты эти
Видны полупрозрачные стволы
Тысячелетий.
Заболело сердце
За родную землю.
В сердце льётся песня,
В песне бьётся горе.
Горе словно море –
Солоно во рту.
Вот земля родная,
Нищая, босая,
Вся насквозь изрыта,
Напилась отравы
Горькой, как полынь.
Вот сухие травы,
Вот поля пустые,
Призраки и кости
Мёртвых деревень.
Вот сухие русла
Измельчавших речек,
Вот поляны пепла
И трухлявых пней.
Закрывают землю
Мусорные кучи,
Закрывают солнце
Выхлопы машин.
Что с тобой, родная?
Отзовись, откликнись.
Разве разучилась
С нами говорить?
«Я не разучилась,
Только мало толку.
Люди ловят звуки
На других волнах.
Пляски их чумные
Под чужие ритмы
Сотрясают воздух
Так, что всё танцует,
Ходит ходуном.
Нет в лесу покоя,
В поле нет раздолья,
Тишина разбита,
Как стеклянный шар:
Не сложить,
