Юрий Терапиано - Собрание стихотворений

И после девятого вала
Подвижница Муза опять
Таинственно нас волновала,
Сердца заставляла звучать.

Пленительно-смутное пенье
Во тьме, в пустоте ледяной…
Так тянется к солнцу растенье,
Лишённое почвы родной.

Течёт река, скользя меж берегами,
Как злая мутно-серая змея.
Ненужный сор уносится волнами,
И для чего с моста склонился я?

Всегда всё то же: лодка у причала,
Чужой гранит и грязная вода,
А молодость прошла и жизнь пропала,
Как будто ты и не жил никогда.

Нам суждено стать жертвами забвенья,
Дышать с трудом, надеяться и ждать
И, не дождавшись, всё своё презренье
И ненависть потомкам передать.

— «В чём оправданье вам?» — потомки скажут,
— «Вы волю предали родной земли
В те дни, когда мы всенародно тяжесть
Великих бедствий на себе несли».

— Что им ответить? Точно ль мы такие?
Но, может быть, судьба не солгала,
И всё-таки поэзии России
Душа такой же странницей была?

Эпоха отлетела в Лету,
Былая музыка, прости!
Теперь старинные заветы
От печенегов не спасти.

Пусть в мировом переполохе
Нас рок неотвратимый мчит,
Все ж, непокорная эпохе,
Былая музыка звучит.

И чуть на миг звезда надежды
Над морем вспененным взойдёт,
Вновь Арион свои одежды
Просохнуть на скалу кладёт.

И, позабыв землетрясенье
И пламя гибели, опять
Готов хвалу и песнопенье
Рассвету новому слагать.

Шумят в подполье карбонары:
«Мы каждый день событий ждём»,
А Зевса щедрого динары
К Данае сыплются дождём.

Нет дела им до русской боли,
А там, по-прежнему, страна
Мечтает о «земле и воле»,
И верит призракам она.

И только кое-где по снегу
Кровавый след ведёт в тайгу,
И ветер скифскую телегу
Покачивает на бегу.

Над Атлантидой погребённой
И над Атлантикой с земли
В полёт космически-взметённый
Ракеты мечут корабли.

Луна любимая, простая,
«Подруга дней моих, луна»,
Я уношусь, я улетаю,
И ты мне больше не видна.

Луна, владычица влюблённых,
Луна, старинная луна,
Свети во тьме ночей бессонных
«Сквозь раму тусклого окна!»

Но огненным движеньем пишет
Перст пламенеющий, как встарь:
Ты — мене, текел, фарес — слышишь? —
Ты осуждён на гибель, царь!»

И небывалое крушенье
Уже готово встать со дна.
О, неужели нет спасенья,
И вся земля осуждена?

Вы что хотите выпытать у нас?
Светильник Соломона не погас:

Лишь маловерные ученики
Цель полагают в мастерстве руки.

Я вместе с вами мучаюсь, горю,
Я с Богом ночью втайне говорю,

Тоска, отчаянье и темнота
Кладут печать и на мои уста.

Я не умею циркуль растворять,
Я не умею контур рисовать,

Отвес мой, наугольник и тесло
Порой лишь оскорбляют ремесло:

Как вы, я слеп, и нерадив, и глух, —
Но не к земному напрягаю слух.

Я Воле вышней нахожу слова,
Я Бога вижу в центре вещества.

Луч сквозь готический витраж пробился —
И, вдруг, возникнув в блеске и в лучах,
Перед Женой, сияющий, явился
Посланник Божий с лилией в руках,

Глядит Она, еще лишь смутно зная,
Кто этот вестник, приходящий к Ней,
А сверху льется радуга цветная
Летающих, как бабочки, огней.

Благословенная! Твой плащ зеленый,
Дубовый стол и прялку и руно
Художник, чудным таинством смущенный,
В восторге наносил на полотно.

И краска, драгоценная, густая,
С кистей текла на просветленный фон,
И радуга ложилась золотая
В коричневые сумерки колонн…

Все: смуглое лицо в блаженной муке, —
Марии и Его нездешний лик —
Творили жадные земные руки,
Не останавливаясь ни на миг.

И лишь когда был мрак над той равниной,
Что чрез окно видна доныне нам, —
Художник стал перед своей картиной,
Окутанной в лазурный фимиам.

Как звезда над снежными полями,
В августе — над золотом садов,
В ночь весеннюю — над тополями
Русских сел и русских городов

Ты восходишь, наш покров незримый,
Матерь Божия! Любви твоей
Над землею, некогда любимой,
Милость драгоценную пролей.

Дни проходят, тишиной томимы,
Гибели и смерти нет конца;
Ты, которой служат серафимы,
Ты, которой служат все сердца,

Милость ниспошли свою святую,
Молнией к стране своей прийди,
Подними и оправдай такую,
Падшую, спаси и пощади.

Падать без конца… Быть снова нищим,
Вновь идти — всё это ни к чему.
Только верность в горнее жилище
Долетит к престолу Твоему.

Верность, а не этот несвободный,
Скудный дар — сухих сердец зерно;
В плевелах и на скале бесплодной
Всё истрачено, расточено.

Отступившие от благодати,
Мы утратили Тебя — и вот
В этом мире нет сестер и братий,
Жжет кольцо мне руку, руку жжет…

Только гибель и воспоминанье!
Ясны сумерки. Гроза прошла.
За рекой, на дальнем расстояньи,
В городе звонят колокола.
Гулкий, смутный звон средневековый.
И, как в детстве, в церкви на стене
Пальцем мне грозит старик суровый,
И Святой Георгий на коне
Топчет разъяренного дракона,
И звучат в душе, звучат слова —
Строфы покаянного канона
О тщете земного естества,
О бесстрастии, об одоленьи
Духа злобы, о грехе моем
Темном, тайном, данном от рожденья —
Страшно быть с душой своей вдвоем:
Раздвоившись, мудрый и безгрешный
Видит грешного себя тогда,
Видит вдруг в себе весь ад кромешный,
Богом сотворенный для суда…
………………………………………………..
Раненый, в Ростове, в час бессонный,
На больничной койке, в смертный час,
Тихий, лучший, светлый, примиренный,
До рассвета не смыкая глаз,
Я лежал. Звезда в окно светила
И, сквозь бред, постель оправить мне
Женщина чужая подходила,
Ложечкой звенела в тишине.

Матерь Божья, сердце всякой твари,
Вечная, святая красота!
Я молюсь лишь о небесном даре,
О любви, которая чиста,

О любви, которая безгрешна,
О любви ко всем и ко всему.
Я молюсь — и снова мрак кромешный
К сердцу приступает моему.

Милость ниспошли свою святую,
Молнией к душе моей приди,
Подними и оправдай такую,
Падшую, спаси и пощади!