иногда тяжёлые, а чаще и то и другое одновременно. Мои родители имели редкий дар. Они умели подсмеиваться над собой и собирать пушинки смешинок в самых драматических ситуациях. Их очень много, этих историй, как впоследствии и в моей собственной жизни. Некоторые уже выложены в предыдущих сборниках, ещё несколько привожу здесь, а основная масса ещё ждёт своего часа.
Мамины воспоминания
День рождения
– Мама, смотри какое солнышко! Снежок не падает, а опускается мягкими блёстками! Может это мой день рождения?
– Нет, Соня. Он ещё не наступил.
Дни тянутся за днями, но сколько маленькая Соня не выспрашивает, ответ один: «Я скажу, когда будет твой день рождения».
А погода тем временем меняется. Мороз день ото дня крепчает, а ветер становится всё резче. И вот наступает день, когда за окном настоящая буря, не то, что погулять, а носа на улицу не высунешь.
– Сегодня твой день рождения, – говорит мама.
Сонечка, чуть не плачет от обиды:
– Конечно, ты Этю больше любишь, ты для неё выбираешь самую лучшую погоду, а мне – самую морозную и плохую.
– Так вышло, пожимает плечами Фрумалея, что ты родилась в крещенские морозы, девятнадцатого января.
P.S. – А разве бабушку, твою маму, звали не Лиза? – спрашиваю я у мамы.
– Это потом уже переиначили, – отмахивается она, – а сначала её звали Фрумалея.
Семейные притирки
Ёся принёс первую получку, и я с утра побежала в магазин, купила продуктов, конфет, сварила кушать, сижу такая довольная. Вечером говорю:
– Давай деньги!
– Какие деньги?! – удивляется Ёся. – Я же тебе всё отдал…
Когда пришло время следующей получки, он сказал:
– Вот тебе деньги и распоряжайся ими как хочешь, или готовь кушать или купи себе конфет.
Ёся прибежал на обед и очень спешил. А я как раз заканчивала готовить винегрет и поставила перед ним всю миску, чтобы быстрее было.
Он ест и приговаривает: «Вот сейчас всё съем и лопну».
– Так не ешь всё, я же просто хотела побыстрее тебя накормить, чтобы ты ещё немного отдохнуть успел.
– Не могу. Ты ведь от всего сердца для меня готовила, значит сколько поставила, столько должен съесть.
Бегаю вокруг него, переживаю, пытаюсь миску отобрать. Да куда там. Пока всё не съел, от стола не отошёл.
В следующий раз подала ему борщ в маленькой мисочке.
Он ест и приговаривает: «Такой порцией и воробья не накормишь».
– Так я тебе добавки дам.
– Нет! Сколько поставила, столько должен съесть.
P.S. – Ты наверно обижалась? – спрашивала я маму.
– Да нет, – улыбалась она, – мы росли не в самые благополучные годы, первая мировая война, революция, гражданская война… И если моя мама пыталась поднять двух дочек, то у Ёсиных родителей было девятеро детей. Ревека даже смеялась, приходя к нам: «Фрума, у тебя так тихо, что аж голова разболелась».
Ребёнка потеряли
Зима. Вечер. У Лёнечки резко поднялась температура. Горло обложило. Глотать не может. За окном мороз. Снег метёт так, что дороги не видно. Но выхода нет, надо в больницу.
Одели Лёнечку, как медвежонка, сверху ещё одеялом укутали и платком шерстяным обвязали. Посадили его в санки и потащили с Этей, увязая в свежих сугробах и преодолевая сопротивление ветра.
Сначала очень тяжело было, а потом как-то резко полегчало и мы прибавили скорости. Даже успели поделиться мыслями, что то ли приноровились, то ли метель утихает. И тут нас окликнул мужчина: «Эй, девушки! Ребёнка потеряли!».
Мы оглянулись на пустые санки и кинулись бегом обратно, доставать Лёнечку из сугроба.
Кто в семье обезьяна
Лёня узнал от старшего друга, который уже учился в первом классе, что человек произошёл от обезьяны, и поспешил поделиться с бабушкой.
– Значит ты – обезьяна! – сказала бабушка Лиза, которая, тогда жила с нами.
– Нет. У меня есть мама! – немного подумав возразил Лёня.
– Значит твоя мама – обезьяна! – рассмеялась бабушка.
– Нет, у неё тоже есть мама. А вот у бабушки…
Земля не вертится
Зима. Вбегает соседка: «Беги! Там твой Лёня примёрз!».
Выскакиваю в чём была и мчусь за ней. По дороге она рассказывает:
– Смотрю он стоит. Говорю: «Лёнечка, что ты стоишь? Иди домой! Холодно!», – а он отвечает: «У меня ножки не идут».
Я так и обмерла, не помню как до колонки добежала. А у него оказывается валенки примёрзли. Возле колонки, лужица постоянно образовывалась от стекающих капель, когда вёдра забирали, а уже вечерело и её подморозило.
Стали мы его из валенок вытаскивать, а он спокойно так: «Тяжёлая это работа тащить бегемота с болота».
Вытащили мы его, притащили домой, потом валенки вырубили. Дома уже спрашиваю:
– Как же так случилось? Чего ты там стоял?
– А я проверял или она вертится.
– Кто?
– Земля! И ничего она не вертится. Сколько я стоял напротив клуба, а он даже на чуть-чуть не сдвинулся.
Чей ребёнок?
Лёня родился в Белоруссии. Вплоть до пятилетнего возраста у него были прямые, белые как лён, волосы. За место рождения, цвет волос и любовь к любым блюдам из картофеля, мы шутливо называли его белорусом.
Мы с Ёсей кудрявые, черноволосые, смуглые, идём по улице, разговариваем, а Лёнечка беленький с абсолютно прямыми светлыми волосиками чуть ниже плеч, носится впереди.
– Мальчик, где твои родители? – интересуются прохожие, никак не желая поверить, что это наш ребёнок.
Белорус
Первые школьные дни и вызов к директору:
– Почему вы учите своего ребёнка лгать и хитрить?!
– ??
– Учитель вносила данные детей. Ваш сын, в ответ на вопрос о национальности, сказал, что он – белорус.
– Лёнечка, почему ты так сказал?
– А я не знаю, что такое национальность. Я послушал, что отвечали другие дети, многие говорили белорус, и вы меня называли белорусом, я так и сказал.
Научили
И ещё один вызов в школу.
– Ваш сын во время урока достаёт еду, выкладывает её на парту и кушает. Я прошу, чтобы он прекратил, а он мне отвечает, что все вокруг едят.
– Лёнечка, во время уроков никто не кушает, надо подождать перемены.
– Все дети едят. Только они обманывают, делают вид, что читают, а сами тихонько таскают еду из-под парт. А я притворяться не умею. Вы же сами всегда говорите, что врать некрасиво.
Непререкаемый авторитет
– Тётя Соня! Идёмте скорей, там ваш Лёнька на дереве застрял! – прибежал запыхавшийся Виталик.
– На каком дереве?!
– Ну на дереве, что там растёт, бежим быстрее, я покажу, а то он уже давно там сидит, – и тащит меня за руку.
– А чего он туда полез? – спрашиваю уже на ходу.
– Мы все пытались залезть. Никто не смог. А Лёнька поспорил с ребятами, что сможет. И смог!
Прибегаем. Пробираемся сквозь небольшую толпу соседей, собравшихся прохожих и ватагу детворы.
– Пустите! Пустите! – кричит Виталик. – Это его мама!
Все вокруг дают советы за что взяться ручкой и куда поставить ножку. А Лёнечка сидит наверху, сжавшись, бледный, как полотно, одни глазки сверкают. И дерево такое, что мне не взобраться, снизу ствол
