Змеюка
Чешуя моя зеленая,
Весной-краснóй рощеная.
Чешую ту я чешу,
Лесом-лешанькой трушу.
На березке, на дубочке
Не листочки,
А чешуйки.
Голова моя седая,
Под сединкой голубая.
Я кажинную весну
Глажу, прячу седину.
Ни на небе облачка,
Ни седого волоска
У змеюки.
Как на речке на Тетере
Разгуляньице теперя.
Через реку пыльный мост,
Ан не мост — змеюкин хвост.
Я сидела, не хотела,
К петухам домой поспела,
Под тулупом-кожухом,
Руку за руку с цветком.
Не воздух, а золото,
Жидкое золото
Пролито в мир.
Скован без молота —
Жидкого золота
Не движется мир.
Высокое озеро,
Синее озеро
Молча лежит.
Зелено-косматое,
Спячкой измятое,
В воду глядит.
Белые волосы,
Длинные волосы
Небо прядет.
Небо без голоса,
Звонкого голоса,
Молча прядет.
Я полюбил тебя в янтарный день,
Когда, лазурью светозарной
Рожденная, сочилась лень
Из каждой ветки благодарной.
Белело тело, белое, как хмель
Кипучих волн озерных.
Тянул, смеясь, веселый Лель
Лучи волосьев черных.
И сам Ярила пышно увенчал
Их сеть листвою заостренной
И, улыбаясь, разметал
В лазури неба цвет зеленый.
Ласкаясь, просила:
— Сруби этот клен,
Сруби, мой любимый!
В нем черная сила,
Он солнца губитель,
Он тьмой напоен.
За кожей палатки
Стояла незримо,
Истомою сладкой
Томима.
И видела стройный
Кленовый
Ствол,
Беспокойный,
Готовый
Упасть.
И теплила страсть,
И таила.
И знойный
Укол
Ощутила,
Когда упал ствол.
Сумерки сгорели.
Тени вечерели.
Милый, он лежал.
Вышила ночь звезды,
Выбросила серп.
Он лежал у верб.
Нежная, подкралась,
Силой налилась.
Низко наклонилась,
Быстро подняла.
Гордая, пошла,
Песней огласилась
Голубая мгла:
Любила я солнце —
Упали лучи горячи.
Любила я небо —
Закапали капли дождя.
Любила раба,
Любила вождя —
Раба, и раба, и раба.
Я кору твою надрежу
И сниму.
Я тебя изнежу,
Обниму.
Я прильну губами
И приникну вся —
Госпожа твоя.
Древеницы в лесу заплетали
Замурудные мхи-волоса.
Высоко пряди-космы взлетали,
Заметали, мели небеса.
«Поцелуй, зацелуй до утомы! —
Молвил той, что постарше была. —
Залучу в золотые хоромы,
В жемчуга облеку до чела».
«Жемчуга моей милой не стоят. —
И подругу целует в уста, —
Мне парчой она небо покроет,
Изукрасит в цветы и цвета».
«Поцелуй, зацелуй до утомы! —
Молвил той, что моложе была. —
Залучу в ЗОЛОТЫЕ хоромы,
В жемчуга облеку до чела».
«Жемчуга моей милой не стоят. —
И подругу целует в уста. —
Мне парчой она землю покроет,
Изукрасит в цветы и цвета».
«Так целуйтесь, милуйтесь на воле!
Молвил старшей и младшей, двоим.
Закачусь в многоцветное поле,
Обнимусь с родником ледяным!»
В космах зеленых, взлохмаченных
Сад и не сад надо мной:
Жизней истраченных
Сход вечевой.
Леший корявыми лапами
Облако цепко схватил,
Сапами, храпами
Тем огласил.
Скорчилась, вся искорявилась,
Клен лешачиха сосет:
Горечь понравилась,
Горькую пьет.
Пялится оком реснитчатым
Пращур в березовый ствол:
В теле крупитчатом
Язву нашел.
Штопать рогожи зеленые
Щур на осину залез,
Нитки лощеные
Тянет с небес.
Прадед над елкой корячится,
Дед зеленя сторожит,
Выглянет, спрячется,
Хвоя дрожит.
Предки меня не чураются,
В космах зеленых снуют.
В жизнь озираются,
В нежить зовут.
(На финском озере)
Рано-рано из тумана прорезаются леса.
Едет Юхано на лодке, с лодкой движется леса.
Гладь озерная недвижна, берега — как пояса.
Коренастый, низколобый, преисполнен тучных сил,
Идет Юхано на лодке, едет тихо, загрустил:
«Нету милой, нет любимой, никого я не любил».
Назвенели колокольчики с далеких берегов:
Это Тильда выгоняет на поля своих коров.
Как-то мальчик ее белый этой осенью здоров?
Долетел до лодки хриплый с берегов собачий лай:
Лает Вахти, сторож Айны. Ну-ка, сердце, вспоминай,
Кто там мальчика качает в колыбели, баю-бай?
Всколыхнулась громко рыба в прибережных тростниках
Это едет Маэстина, в лодке стоя на ногах.
Идет бросить в воду сети. Тяжело ей на сносях!
Гладь озерная недвижна, берега — как пояса.
Идет Юхано на лодке, с лодкой движется леса.
Нету милой, нет любимой! Где ты, девушка-краса?
В далекой печере,
В божьей келье,
Где люди и звери
В умном весельи
Сходятся вместе,
Волк к невесте,
Жених к волчице,
На красной тряпице
Лежит моя самка.
Волк этот желтый
Когда пробегает
По крыше, —
День наступает.
А эта волчица
Когда пробегает
По крыше, —
Тень наступает.
И перед волком,
И перед волчицей
Бежит на дорогу,
Бежит моя самка
И Богу
Тряпицею машет.
И тянет по крыше
Мохнатою лапой
Тряпицу прекрасную:
Красную, красную.
И я, косолапый,
За машущей лапой
Тянусь через воздух
За цветом багровым,
И радостным ревом
Колышется воздух,
И тряпка трясется,
И самка несется
В реве багровом.
(Хлыстовская)
Землица яровая,
Смуглица мать сырая,
Ни зги в избенке серой.
Иди, иди, поилец!
Тряхни водицу с крылец!
Сберем водицу с верой.
Мы заждались,
Стосковались,
Заплетая косы;
Притомились,
Уморились,
Собирая росы —
И над каждою росинкой
Приговаривая,
Дружку тонкой хворостинкой
Приударивая:
Засиделись в девках девки,
Заневестились.
Эх, вы, девки-однодневки,
Чем невестились!
Тем ли пятнышком родимым,
Что на спинушке,
Тем ли крестиком любимым
Из осинушки.
В огороженном двору,
На осиновом колу
Запевает петушок.
Едут, едут по селу,
Будет, будет ввечеру
Всякой девке женишок.
Сиденье земляное,
Окошко слюдяное,
Ни зги в избенке серой.
Пришел, пришел поилец!
Темно от сизых крылец…
Ой, дружки, в Бога веруй!
