Ознакомительная версия.
Не можем только мертвых воскресить.
Но мертвые ведь умерли и так бы!
Зурабов и Онищенко признали алкогольные отравления заговором.
Онищенко, ужасный, будто Голем (с той разницей, что Голем – без штанов), сказал, что ядовитым алкоголем нас морит ненавистный Кишинев, а вместе с ним – воинственный Тбилиси, хитер, неблагодарен и жесток, еще при Шеварднадзе, старом лисе, любивший Запад больше, чем Восток. Онищенко! За вас мы Бога молим. Мы, грешные, не ведали пока, что поит нас поддельным алкоголем чужая волосатая рука. Все вздрогнули – а тут еще Зурабов смутил сограждан, как Макар телят, вполне официально накарябав, что алкоголь в Осетии палят. Иль он идет туда уже паленый – и наших пьяниц повергает ниц запущенный порочно змий зеленый из ближних или дальних заграниц. Короче, можно больше не стремиться к раскрытию загадки вековой: мы ни при чем. Нас травит заграница. И так во всем, ручаюсь головой.
Спасибо вам, суровые мужчины! Вот мы к другим с душой, а между тем всегда бывали внешние причины у всех российских внутренних проблем. В России все кривое и косое и множество законченных чудил – лишь потому, что нас программой СОИ четыре года Рейган изводил. Родной народ – доверчивая шляпа, разведчики – один сплошной провал, всю перестройку сделал римский папа, а Клинтон ускоренье придавал. Мы в окруженье. Жизнь свелась к поминкам. Тьма разрослась, Отчизну поглотив. Нас грабят гастарбайтеры по рынкам, от них же безработица и тиф. Нам отравляют милости природы и отнимают милости судьбы. Европа отправляет к нам отходы. От них гниют побеги и грибы. Весь мир – от алеутов до арабов – нас мучает, насилуя причем. Спасибо, что покуда цел Зурабов с Онищенко – отважным сан-врачом.
Завистливых врагов у нас – без счета. Пожаловаться в Страсбург не моги. Боюсь, помимо армии и флота, все в мире – наши злобные враги. Оценивают нас не выше пыли, шлют паразитов в наши города… О, если б мы одни на свете были – о, как бы чудно жили мы тогда! Пошла бы жизнь без комплексов и жалоб, в наш монастырь никто не смел бы лезть…
Одна беда, что не на кого стало б свалить вину.
А впрочем, пресса есть!
В России появится дешевая народная водка – «Пшеничная», «Ржаная», «Кедровая», «Солодовая»… Росспиртпром намерен отпускать ее по цене 53 рубля и верит, что это покончит с отравлениями некачественным спиртным.
Объявлена новая водка, ура! Я думаю, это серьезное благо. Как, скажем, чернила нужны для пера, так нам обязательна крепкая влага. Довольно страну суррогат поморил. Мы скоро себя безнадежно зароем. И так-то уж пили «Момент», «Поморин», шампунь, эликсир для борьбы с геморроем… Чтоб смыть первородный с Отечества грех, лакаем бальзам для очистки стекла мы – и сделались чище поверхностей всех, какие являются в кадрах рекламы. Мы сделались так несравненно чисты, что в темных глубинах народной утробы спеклись аскариды, острицы, глисты и вымерли все остальные микробы… Прозрачными, звонкими стали тела, любой россиянин разгульно-беспечен, а нация все оставалась цела и даже имела какую-то печень! Но враг, как известно, ни часу не спит. Нам так бы и пить, наслаждаясь житухой, – но вышел какой-то неправильный спирт, от коего все заразились желтухой. Теперь, опасаясь, что все перемрем, оставив без граждан Сибирь и Чукотку, для среднего класса погнал Росспиртпром дешевую водку, народную водку! Четыре проверенных вида – даешь! Отечество в шоке от этого факта. И стоит при этом фактически грош. Осталось, ребята, назвать ее как-то, чтоб гордое имя на глади стола сверкало под звуки восторженных криков. Вот «Рыковка», помню, в двадцатых была – ее, разумеется, выпустил Рыков, глава Совнаркома, любивший кирнуть. Помянем его благодарной строкою. В ней было, конечно, не сорок отнюдь, а тридцать, но время-то было какое! Здесь водка своя на любом рубеже, все мерится ею, оставьте укоры. «Андроповку» помню. За нею уже меня, школяра, посылали спецкоры… Потом «Горбачевка» – часочков по шесть за нею стояли в преддверии рынка… Как эту назвать бы? Ведь «Путинка» есть… «Фрадковка»? «Онищенка»? «Грефка»? «Кудринка»? Народ наш, хотя и обобран, и пьян, всегда выражается метко и ярко. Уж коль Росспиртпром возглавляет Чуян, пусть новая водка зовется «Чуянка»!
Иной оппонент недоволен и кисл: теперь уж сопьемся, честнейшее слово… Мгновенье – и я объясню ему смысл и водки такой, и названья такого. Твой выбор каков, перекатная голь? Фальшивым ответом башку не дури нам: иль будешь дешевый хлестать алкоголь, иль дальше травиться дурным «Поморином». Так пусть уж «Чуянка»! Надежней она. В ней даже названье любезно поэту. А так, чтобы вовсе не пить ни хрена, – тогда вам в другую страну. А не в эту. Мы водкой мороз побеждаем легко (нельзя же на холоде пить молоко!), мы ею душевную смуту врачуем, с ней можно забыть президента и ко… А главное – с ней мы чего-нибудь чуем. Какую-то ловим незримую нить, какой-то намек, истолкованный ложно, который нельзя никому объяснить, – но верить, как водится, нужно и можно! Иначе зачем я планету топчу, в России торчу и с женою ночую? Налейте мне, братцы, – почуять хочу! Ну, ваше здоровье.
О Боже! Я чую!
Счетная палата обнародовала сумму взяток и откатов, полученных российским чиновничеством в 2006 году. Она превысила 3 миллиарда рублей.
Товарищи, сегодня буду краток. Мы обогнали Штаты и Китай. На три мильярда выявлено взяток – сто миллионов долларов, считай. Всю жизнь мою (себя я помню с детства) идет борьба с коррупцией в стране – но если честным быть, то эти средства чиновником заслужены вполне. Он вообще достоин пьедестала, а вы ему – какие-то рубли… Ведь лучше стало жить? Ведь легче стало?! Прикиньте бегло, сколько мы смогли: у нацпроектов – суперперспективы, трещит от нефтедолларов казна, и Русский марш, и левый запретили (зачем идти на поводу у зла?), строительство шурует полным ходом, инвесторы давно вошли в азарт – страна, как рана, смазанная йодом, рубцуется буквально на глазах. Стремительно, как пушечные ядра, несемся мы в сияющую даль – и это все за жалких три мильярда? Да полноте, берите, нам не жаль! Смотрите все – Америка, Европа ль, – как платит весь народ своим добром за нефть, за оборонный комплекс «Тополь», за Центробанк, «Газпром» и автопром, за наше динамичное развитье, за тот неутихающий аврал, которого устроить даже Витте никак не мог – поскольку меньше брал! Москва буквально стала плавать в жире. Да, в девяностых хапали не так – но в девяностых так ведь и не жили, и кроме того, простите, был бардак. Я думаю, мы всей страной играем в особый государственный заем – и если жизнь еще не стала раем, мы просто недостаточно даем.
Поэтому давайте сбросим маски, откроем для чиновника кредит и наконец забудем эти сказки о том, что нам коррупция вредит. Мы люди прагматического склада, мы так живем с рожденья до седин, вы нам скажите прямо – сколько надо? Мы сколько надо, столько и дадим. Не надо только скромничать, чиниться – берете не чужое, а свое. К примеру, сколько надо на больницы? А сколько – на дешевое жилье? На чистый суд, на умную Госдуму, на Пенсионный фонд с другим главой? Мы только просим: назовите сумму. А скидываться русским не впервой. Когда-то мы в одном порыве жарком собрали денег, как заведено, на ополченье Минина с Пожарским – и где поляки? То-то и оно! Нам скидываться – главная отрада. Единый наш порыв – помочь властям. Вы нам скажите просто: сколько надо. А то ведь хвост не рубят по частям. Мы четко понимаем: это зерна грядущих благ и будущих конфет. Давать и брать в России не позорно. Давали Пушкин, Лермонтов и Фет, давали Абрамович и Потанин, и Фридман, очень строгий господин…
Четыре миллиарда – мы потянем.
А скажут пять… Поплачем и дадим.
Насмотревшись на минувшей неделе телесаг к 100-летию Леонида Ильича Брежнева, наш поэтический обозреватель решил сказать свое слово о генсеке.
Вождей не любит русский люд, хотя и гнет пред ними спину. Кто слишком слаб, кто слишком лют, кто лют и слаб наполовину… Любой из доблестных отцов нам непременно ставит клизму – а делать что? В конце концов, откуда взяться гуманизму на этом режущем ветру, в глухих лесах, во тьме морозной? Нам были все не по нутру: и грозный Петр, и Ваня Грозный – и только Брежнев Леонид, бровями темен, духом светел, под пенье мирных аонид свое столетие отметил. Страна, кряхтя, залезла в ларь, его реликвии достала… «Вот идеальный русский царь! – она промолвила устало. – Он был всему народу мил и до, и после перехода в загробный мир. Борец за мир и друг рабочего народа!»
А что? Действительно просвет на фоне прочих наших батек. В восьмидесятом, спору нет, он был отчасти маразматик, а весь его ареопаг был очень глупое начальство и при ходьбе качался так, как поздний Ельцин не качался; в торговле правил беспредел, все разучились делать дело, при этом Марченко сидел, и Новодворская сидела, везде процвел холуйский стиль (начальник – Бог. Подите троньте!), и в Горьком Сахаров грустил, а Солженицын жил в Вермонте, и были жуткие трусы, и много черного металла, и не хватало колбасы (хотя когда ее хватало?), но уточнить не премину: хоть он и правил в темпе вальса, зато любил свою страну. И в том никто не сомневался. Пусть либералов тонкий слой замрет от дерзости подобной, но было видно: он не злой. Хотя не очень сильно добрый. Он как-то сдерживал развал, но не давил авторитетом; он жить умел – но жить давал и даже помнил меру в этом. Превознесенный до небес (превыше было божество лишь) – он был не ангел, но не бес. Он был не светоч, но не сволочь. Он в чем-то был такой Лужков (хотя Лужков суровей, что ты!)… И я, в компании дружков о нем травивший анекдоты под самый первый свой стакан, – я, сочинитель дерзких басен, смекал, что этот старикан мне не особенно опасен. Я понимал, что он устал и не набросится, затопав. (Да, был еще Афганистан… Но это настоял Андропов.)
Ознакомительная версия.
