ПОЕЗДКА НА ОСТРОВ ЦИТЕРУ
Свободной птицею витая вкруг снастей,
Душа моя легко и радостно парила.
Под небом голубым качалися ветрила,
Как будто пьяные от золотых лучей.
Что за чернеющий там остров? — То Цитера,
Сказали нам, страна любимая певцов
И рай, обещанный мечтам холостяков.
Убоги, видите, владения Венеры.
Страна волшебных тайн и страсти край святой!
Киприды древний лик и царственное имя,
Как аромат, плывут над волнами твоими
И наполняют ум любовью и мечтой.
Растет зеленый мирт в твоих блаженных кущах;
От века преданы тебе все племена;
Ты вздохами сердец молитвенных полна,
Как ладаном от роз, в садах твоих цветущих,
Иль воркованием немолчным голубей!
Но стала в наши дни землею ты бесплодной,
Пустыней каменной, где бродит зверь голодный.
И странный мне предмет стал виден сквозь ветвей.
То не был древний храм, куда в часы молений
Шла жрица юная, влюбленная в цветы,
Отдавши грудь во власть таинственной мечты
И пеплум распахнув ночному дуновенью;
Но вот мы к берегу поближе поддались,
Птиц сонных белыми ветрилами пугая,
И виселица там означилась тройная
На синеве небес, как черный кипарис.
Птиц хищных несколько на трупе там сидело,
Деля зловонную добычу меж собой,
И каждая, как нож, вонзала клюв кривой
В кровавые куски сгнивающего тела.
Глаз больше не было. Из паха мертвеца
Тяжелые кишки стекали на колена,
И злые вороны, наевшись вдоволь тлена,
Успели оскопить ту падаль до конца.
У ног покойника завистливые звери,
Задравши морды вверх, ходили всё кругом;
Один, крупней других, казался вожаком,
Как будто там палач стоял и подмастерья.
Цитеры гражданин, дитя святых холмов,
В молчании терпел ты смертные обиды
За ночи мерзкие на праздниках Киприды,
И гроба ты лишен в отмщение грехов.
Нелепый висельник, у нас одни страданья!
При взгляде на твое бессилие в тот час
К моим зубам опять, как рвота, поднялась
Рекою горькой желчь моих былых терзаний.
И пред тобой, бедняк мне близкий, я опять
Почувствовал всю злость зубов и клювов жадных
Жестоких воронов и тигров беспощадных,
Любивших плоть мою так больно раздирать.
— Сияли небеса и море было сине.
Но было для меня отныне всё в крови
И тьме. — Как в саване тяжелом, я свои
Надежды хоронил в томительной картине.
На острове твоем, Венера ждал меня
Лишь виселицы столб, да тень моих мучений.
Господь мой, силу дай Ты мне без отвращенья
Взирать, как мерзостны душа и плоть моя!
Старинная концовка[1]
На черепе людского рода,
Трон воздвигши свой,
Любовь сидит из года в годы
Наглой госпожой
И в воздух весело пускает
Мыльные шары,
Что, рея, словно улетают
В дальние миры.
Взвился блеск радужного шара
По стезе крутой;
Но лопнул он — исчезли чары,
Словно сон златой.
И череп каждый раз гневнее
Говорит любви:
«Когда ж нелепые затеи
Кончатся твои?
Убийца! То, что так жестоко
Ты вокруг себя
Развеяла — мой мозг и соки,
Кровь и плоть моя!»
Привык уж Бог к волнам угроз, что в исступленьи
Бьют каждый день о брег им недоступных стран.
Как мясом и вином упитанный тиран,
Он сладко спит под шум тех яростных хулений.
Должно быть, музыкой пленительной полны
Для них стон узников и крики жертв несчастных,
Коль мало для небес тех звуков сладострастных,
И кровью истекать поныне мы должны.
Ты Гефсиманский Сад воспомни, о Спаситель,
И час, когда взывал Ты в простоте своей
К Тому, Кто тешил слух ударами гвоздей,
Которые вбивал в ладони Твой мучитель.
Когда оплеван был небесный образ Твой
Тупою солдатней и кухонною чернью,
Когда почувствовал укол жестоких терний
Твой череп, в этот миг вместивший род людской;
Когда вытягивал, средь бешеных мучений,
Вес тела кисти рук, и медленно текла,
Сливаясь с потом, кровь вдоль бледного чела,
И плоть Твоя живой соделалась мишенью, —
Ты вспомнил ли тогда о блеске дивных дней,
Когда назначил Бог Тебе царем явиться,
И шествовал в толпе на белой Ты ослице
Тропою из цветов и пальмовых ветвей;
Когда, исполненный надежд и веры смелой,
Ты яро бичевал, из храма их гоня,
Презренных торгашей? — Вошло ль, острей копья,
Раскаянье тогда в Твое святое тело?
— Я мир, где во вражде деянья и мечта,
Покину без труда, презреньем насыщенный,
Пусть я, поднявши меч, паду, мечом сраженный!
Был прав Апостол Петр, отрекшись от Христа!
I
Род Авелев, живи ты в славе.
Бог улыбается тебе.
Род Каинов, ютись в канаве.
Никто не вспомнит о рабе.
Род Авелев, твоим моленьям
Охотно внемлет Серафим.
Род Каинов, когда ж мученьям
Конец увидишь ты своим?
Род Авелев, твой скот не знает
Волков, и зреет твой овес.
Род Каинов, кишки взвывают
Твои от голода, как пес.
Род Авелев, согрей утробу
Огнем родного очага.
Род Каинов, узнаешь злобу
Зимы и хладные снега!
Род Авелев, плодись обильно.
Твоя казна родит детей.
Род Каинов, страшись всесильной
Мечты и пламенных затей.
Род Авелев, тебе питаться
И размножаться, как клопам.
Род Каинов, тебе скитаться
С семьей по девственным тропам.
II
Род Авелев, твой труп смердящий
Удобрит дымные поля.
Род Каинов, труд настоящий
Тебе назначила земля.
Род Авелев, в руке убогой
Булатный меч слабей дубин.
Род Каинов, восстань на Бога
И свергни Господа с вершин!
О ты, всех Ангелов затмивший красотою,
Молитв лишенный Бог, обманутый судьбою!
О Сатана, избавь меня от долгой муки!
О Князь изгнания, чей горестен удел,
Кто победителя признать не захотел,
О Сатана, избавь меня от долгой муки!
О Царь всеведущий, кому подвластны тени,
Целитель опытный глухих людских томлений,
О Сатана, избавь меня от долгой муки!
Кто прокаженному и париям земли
О Рае говорит уроками любви,
О Сатана, избавь меня от долгой муки!
О ты, Надежду — дочь безумную — родивший
От Смерти, на груди твоей не раз почившей,
О Сатана, избавь меня от долгой муки!
О ты, кто узнику спокойный взор дает,
Смущающий на казнь собравшийся народ,
О Сатана, избавь меня от долгой муки!
О ты, кто ведает, в каких местах заветных
Ревнивый Бог сокрыл клад камней самоцветных,
О Сатана, избавь меня от долгой муки!
Чей видит светлый глаз подвалов тайных ряд,
Где медь и золото зарытые горят,
О Сатана, избавь меня от долгой муки!
О ты, скрывающий обрыв своею дланью
От глаз лунатика, на скользких крышах зданий,
О Сатана, избавь меня от долгой муки!
Дарящий пьяницу упругостью костей,
Когда он весь помят подковами коней,
О Сатана, избавь меня от долгой муки!
О ты, кто подарил селитру нам и серу,
Чтоб смесью их прервать страданья жизни серой,
О Сатана, избавь меня от долгой муки!
Ты, ставящий клеймо, рукою палача,
На лбу жестокого, тупого богача,
О Сатана, избавь меня от долгой муки!
Ты, кто зажег в очах и сердце дев презренных
Мечту о бедности и ранах вожделенных,
О Сатана, избавь меня от долгой муки!
О посох беглецов, лампада в час ночной
И заговорщиков поверенный немой,
О Сатана, избавь меня от долгой муки!
Отец приемный тех, кого, за грех карая,
Суровый Бог Отец лишил земного рая,
О Сатана, избавь меня от долгой муки!
Молитва
О Сатана, святись и славься в небесах,
Где раньше ты царил, и в темных глубинах
Геенны, где, разбит, мечтаешь ты в молчаньи!
О, дай моей душе под Деревом Познанья
С тобою отдыхать, когда над головой
Твоей оно, как Храм, шатер раскинет свой!
