чист и светел,
здесь не ждут с опаскою
худа от людей.
Может быть, красивее
есть места на свете,
но трудней, счастливее
нет земли моей.
Прекратив свои смешки,
ветки напряженно дремлют.
Вдруг как с сажею мешки
небо рухнуло на землю.
Все смешалось,
все прижалось,
а гроза разбушевалась,
и не в шалость.
Струей из помпы
с грохотом бомбы
пошло хлестать,
блистать
вкривь и вкось
как аллюр два креста.
Город мокр насквозь.
Мокрота черна.
Мокра чернота.
Все равно – не та,
пред которой живое сдается.
Остается
(и в этом вся мудрость),
остается надежда на утро.
Глаза щекочет утреннее солнце
Глаза щекочет утреннее солнце,
и шум прибоя ластится ко мне,
и разъедает лень меня как стронций,
струящийся из скопища камней.
Мы тянемся к земле сквозь облака
Мы тянемся к земле сквозь облака,
как будто ждут нас здешние блага,
а нам навстречу – в оспинах поля
и руки рек раскинутых болят.
И только золотой телец в ходу.
Земля, земля, ты – грешница в аду.
С последним криком выдохнула «SOS»
и замерла под тяжестью колес.
Я приземлился, я к тебе пришел,
припал, но пью и слезы, и рассол,
я по твоей груди опять топчусь,
но чувствовать тебя еще учусь.
Между вчера и сегодня
завтрашний день разгляди,
чтоб не затерся средь льдин,
чтоб его ветер не отнял.
Я иду по прямой
сквозь слова,
сквозь дебаты и распри.
Шар земной
мною взлелеян и распят.
Я тебя не отдам
на забвение громким словам.
(после прочтения «Памяти»)
В моей крови соединилось
степенство древнее славян
и прыть, которая не снилась
лихим дядьям из-под Саян.
Нет, не стыжусь своих я предков,
ни вятичей, ни кипчагов,
хотя любой из них нередко
друг друга был загрызть готов.
Продукт народов и столетий,
я чту историю земли,
где все мы есть и будем дети
одной вобравшей всех семьи.
Русь – страна дураков и героев
Русь -
страна дураков и героев,
белых див и костлявых кликуш.
Под своей шелудивой корою
ты таишь обаяние душ.
Душ, проникшихся силою духа,
полускрытого в чреве икон
и текущего грозно и глухо
по Руси испокон.
Россия сподоблена белой вороне
Россия сподоблена белой вороне
средь черных сестриц,
разжиревших на падали.
Другие служили тому, кто на троне,
а мы пред распятьем юродиво падали.
Бумажный колпак
и алмазы в короне -
не надо ли душу,
не надо,
не надо ли…
О, древняя и благостная Русь
О, древняя и благостная Русь,
тобой горжусь и за тебя боюсь -
не преломись пред страхом бытия,
пусть воспарит над ним душа твоя.
Не топчитесь на пепелище,
не топчите ушедших прах.
Да обрящет тот,
кто не ищет
в страшном прошлом
свой нынешний страх.
Мы – язычники.
Зычен голос наш,
нашпигованный плачем и матом.
Сочен цвет витражей,
выражающих идолов раж.
Точен глаз,
различающий кажинный атом
в темном спектре
людей и молекул,
коллективно вершащих вираж.
Мы – язычники.
Сызнова
возвращаемся в лоно природы,
одолев завлекающий голос креста.
И неистовость наша
похожа на шум непогоды,
одержимой огнем
как запальчивая береста.
Станем землю будить
громовыми басами,
аметистовым шепотом
зори ее сторожить.
Наша ярость слита
с яросветными небесами,
в их суровых и нежных объятьях
нам – язычникам
выпало жить.
Россия – это не страна
и не большая нация,
она – единственно верна
как космоэманация
на евразийский ареал,
арийское сообщество,
на тех,
кто сердцем воспринял
космическое отчество.
Под общим небом
степь и лес,
и рось и русь
повенчаны,
и идол
превратился в крест
в круговороте вечном.
Во все времена революций
одни плюются:
Ужас!
Другие, тужась,
орут:
Виктория!
Затем вразброд кричат…
наоборот.
Но это и есть -
История.
Россия мнит себя
беременною бабой.
Ей хочется Пророка породить,
чтоб мог в соперничестве
с европейским Папой
Храм Божий на земле соорудить,
и на кресте, развернутом к Востоку,
распято было б Мировое Зло,
чтоб вопреки вселенскому потоку
нас мимо сытой бездны пронесло.
Надежда – есть,
ничтожна – вероятость.
Но верую наперекор уму -
и я,
вдохнув земную необъятность,
в грядущем
роды Матери приму.
Не всегда нагота -
красота, иногда -
это жалкая голость.
Созерцанье мое раскололось
об округлость и углость креста,
на котором распяли Христа.
Крест – топор,
он же – лобное место.
Где конец -
там начало пути.
Жизнь -
всегда неизбежное «престо» -
просто надо идти и идти.
Круглых башен, шпилей остроглавых
на земле под крестами – не счесть.
Не для роскоши, не для забавы,
а во имя неведомой славы
отдают небожителям честь.
Небо-
голо, наго, некрасиво,
монотонно спесиво-плаксиво;
и прочерченный абрис креста
разделяет меня и Христа.
То, что близко -
всегда непохоже
друг на друга.
Им слиться – потом.
Но не надо в прокрустово ложе
умещать идеал и фантом.
Звезда и крест -
пятиконечны.
Одноконечна – суета.
Кровава вера,
но свята,
а жизнь
как Млечный путь
всевечна.
Россия:
березы и росы,
курносые лица девиц,
кресты и дубы стоеросы,
упавшие ниц.
На куполе
голуби гулко
клюют глубину.
А души – в плену,
как звезды в шкатулке.
Россия – большая изба,
дающая кров постояльцам.
От участи вечных скитальцев
избавь нас, о боже,
избавь.
Нас было много -
очень разных,
равно трудящихся и праздных
и молчаливо – языкастых,
но не делились мы на касты.
Мы-
что умели, то имели -
Фомы, Иваны и Емели
пахали, верили, хмелели
хоть в черном теле
