Эдуард Вениаминович Лимонов известен как прозаик, социальный философ, политик. Но начинал Лимонов как поэт. Именно так он представлял себя в самом знаменитом своём романе «Это я, Эдичка»: «Я — русский поэт».
О поэзии Лимонова оставили самые высокие отзывы такие специалисты, как Александр Жолковский и Иосиф Бродский. Поэтический голос Лимонова уникален, а вклад в историю национальной и мировой словесности ещё будет осмысливаться.
Вернувшийся к сочинению стихов в последние два десятилетия своей жизни, Лимонов оставил огромное поэтическое наследие. До сих пор даже не предпринимались попытки собрать и классифицировать его. Помимо прижизненных книг здесь собраны неподцензурные самиздатовские сборники, стихотворения из отдельных рукописей и машинописей, прочие плоды архивных разысканий, начатых ещё при жизни Лимонова и законченных только сейчас.
Более двухсот образцов малой и крупной поэтической формы будет опубликовано в составе данного собрания впервые.
Читателю предстоит уникальная возможность уже после ухода автора ознакомиться с неизвестными сочинениями безусловного классика.
Собрание сопровождено полновесными культурологическими комментариями.
Публикуется с сохранением авторской орфографии и пунктуации.
В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
пространство летят только те
кто ходит огромное босое
поле поливать в темноте
«Богатый француз европеец…»
Богатый француз европеец
вдали поливал огород
и на мосту стояли, в дудки трещали
подлый свиной народ.
Волосы вольно напялив
грозно глядит с этажа
тёмнобородая третья Наталья
которая жизнь сожгла.
«Божьи коровки небольшого размера…»
Божьи коровки небольшого размера
тихо метались по прилегающим кустам
в мутном узоре лунного света
стояли пылинки ночных цветов.
Божья коровка перенеслася
села на листик близ рукава
тихо Татьяна как листик сидит
ей это вредно, луна и трава.
Вечно скакают под ветром коровки
точечки их убегают бегут.
Больная Татьяна сидит с рукавами
что буфами за спиною её зовут.
Эти коровки по всему земному шару
уничтожают блошек и тлей
красные жёлтые рядом с Татьяной
по земному шару летают в луне.
«Зудит какой-то мухи плач…»
Зудит какой-то мухи плач
на кисее она сидит
темно в дому лишь лунный меч
через всю комнату висит
над всей моей фигурой голой
что на кровати вверх костьми
над сном что шествует по полу
с жёлтым брюшком и короткими ножками.
«Осенью в мокром лесу ветвистом…»
Осенью в мокром лесу ветвистом
как бы голые шли деревья
вот и ручей протекает неслышно
да и кастрюля плывёт по нему
донные заросли чёрные-чёрные
глину кастрюля скребёт
кто-то на камушке севший старательно
пищу укромно жуёт.
Город тут кончился. Место пустынное
мостик… овражек… холмы
рваный калош шаловливо играет
вдруг вылезав из волны…
Листья бумажные
с строчками гения
тоже плывут комком
не разберёшь уже стихотворения
рядом дымит чёрный дом.
«День моего отъезда был совершенно серым…»
День моего отъезда был совершенно серым
Кружились облака, машины тарахтели
На строении высоком флаг прыгал державшись
и грустная блондинка шла от меня спиной
Подумал — покидаю быть может и навечно
не жаль, не жаль, не жаль мне этих мест.
Однако день был серый
и порт был весь закрытый
и жёлтая калитка стояла на замке.
Красиво меня обнимая
лежала она на цветах
и пища вокруг помолчала
и мятный куст пах
и яблок связки висели
деревьев было полно
и что-то во мне находилось
что не было мне смешно.
Она осознала тоже
и обратилась ко мне.
Ещё она крикнула: Боже
зачем же лицо темней
На за́мке огонь исчез
и больше не возникает.
На что теперь нам закричать
когда всё вокруг пропадает.
Толстый стебель розы
розы безобразно красивой
которой плоти огромный кусок
висит просто так
и я молодой и всемирный
свой день изучаю молча
и я протяжённо гляжу
на то, как сам я лежу.
Цветы и цветы и машины
железной моторной силы
и вязкие человеки
в цветах и цветах и машинах.
Природы безумное утро
Для смертного человека
и розы холодная пудра
и холод подъехал.
«Я люблю городскую старинность…»
Я люблю городскую старинность
и зелёные здания стен
я люблю и небес игривость
и осенний вкус и свет
и то, как небесный просачивается
в попятный семейный склеп
и то, как тихо истачивается
древоточием древо лет.
Во мгле висят костюмы
они принадлежат мне
Древние бархатные эти костюмы
висят на зелёной стене.
Я дом безобразный имею
все комнаты его стары
и львы из бронзы и змеи
попирают телами ковры
Приходят босые ноги
с окрашенными ногтями
приходят небольшие груди
со своими двумя остриями.
Я так весь свет знаю
мне бы купить корабль
и я бы тогда с тобою
привязал его к дереву берега
ты вот она, вот она, вот ты
тебя не спасёт твоя ткань
разденься садись на льва
и пятками бей в бока.
«Испускают цветы пузырьки…»
Испускают цветы пузырьки
из глуби бутылки наверх
полно бархата и мехов
и полно машинных снов
в автомобиле своём дорогом
вы духами окропили кабину
ваш безумный шофёр вас повёз
и бросает в стёкла взгляд
мёртвый мальчик на вас он
впечатление бросил своё.
Переделал он вам лицо
удлинил его он и сжал
Мёртвый мальчик ваш сын
он ушёл в мертвецы один
и унёс он с собой букет
на котором цветов нет
и глядит ваш шофёр вкось
он в фуражку одет и в форму
Вы рассеянно гладите кость
своей дорогой сумки
Свет бел бел беловат
чуть-чуть вы не задавили
ругается сзади солдат
которого только толкнули
Бинокль из сумки вынув
глядишь через заднее стекло
ничего уж не видно нам
и богатый закатный цвет.
«Я уеду куда-нибудь вдаль…»
Я уеду куда-нибудь вдаль
непременно смеясь и грустя
Одновременно
