* * *
Стал я нервным и мнительным,
Сам себя я не чту.
Недостаток
действительно
Неприятный в быту.
Чувства глуше ли, звонче ли —
Трудно меру найти.
Это молодость кончилась
И не хочет уйти.
Это тяжесть движения,
Хоть покой истомил.
Это в каждом решении —
Напряжение сил.
Это страсть защищается,
Хоть идут холода.
Это жизнь продолжается —
И ещё — молода.
1965
Все — загнаны. Все — орудья.
Всем — души не по плечу.
Но всё ж я тянусь к вам, люди,
И чувствовать вас хочу.
Вам жизнь и в бесчестье ценность:
Всё ж можно своё отцвесть…
А я? Но куда я денусь…
От вас… Уж какие есть.
Мне скажут, что жизнь без смысла —
Не жизнь…
Чушь! Слова одни…
Не жизнь — так продленье жизни,
Нелёгкое в наши дни.
Нелёгкое в дни такие,
Где чуть — и загнулся враз.
Так пусть вы не те: другие
Не явятся в мир без вас.
Так ссорьтесь, так пойте песни.
(О чём? Жизнь — как в смутном сне.)
Я зрячий. Но мир исчезнет,
Коль станет подобен мне.
И вот я тянусь к вам, люди…
И чувствовать вас хочу…
Все — загнаны. Все — орудья.
Всем — души не по плечу.
1966
Перевал. Осталось жить немного.
За вершиной к смерти круче склон.
И впервые жаль, что нету Бога:
Пустота. Нет смысла. Клонит в сон.
Только всё ж я двигаться обязан —
Долг велит, гнетёт и в полусне.
И плетусь, как раб, тем долгом связан,
Словно жизнь моя нужна не мне.
Разве рабством связан я с другими?
Разве мне не жаль, что в пропасть — дни?
Господи! Откройся! Помоги мне!
Жизнь, себя, свободу мне верни…
1966
Время мстить. Но стоит он на месте.
Ткнёшь копьём — попадёшь в решето.
Всё распалось — ни мести, ни чести.
…Только длится — неведомо что.
Что-то длится, что сердцем он знает.
Что-то будет потом.
А сейчас —
Решето — уже сетка стальная,
Стены клетки, где весь напоказ.
Время драться. Но бой — невозможен.
Смысла нет. Пустота. Ничего.
Это — правда. Но будь осторожен:
Что-то длится… Что стоит всего.
1966
В драгоценностях смысла я вижу немного.
Но одна драгоценность нужна мне — дорога.
Да, хоть мало мне нужно, нужна мне зачем-то
Этих серых дорог бесконечная лента,
Этот ветер в лицо, это право скитаться,
Это чувство свободы от всех гравитаций,
Чем нас жизнь ограничила, ставя пределы, —
Чем мы с детства прикованы к месту и делу.
Это мало? Нет, много! Скажу даже: очень.
Ведь в душе, может, каждый подобного хочет,
Чтобы жить: нынче дома, а завтра — далече,
Чтоб недели и вёрсты летели навстречу.
И чтоб судьбы сплетались с твоею судьбою,
А потом навсегда становились тобою,
Без тебя доживать, оставаясь на месте,
О тебе дожидаясь случайных известий.
Это мало? Нет, много. Не мудрствуй лукаво.
На великую роскошь присвоил ты право.
И привык. И, тоскуя, не можешь иначе.
Если совесть вернёт тебя к жизни сидячей,
Сердце снова дороги, как хлеба, попросит.
И не вынесешь снова… А люди — выносят.
За себя и тебя… Что ты можешь? — немного:
Дать на миг ощутить, как нужна им дорога.
Это нужно им? Нужно. Наверное, нужно.
Суть не в том. Самому мне без этого душно.
И уже до конца никуда я не денусь
От сознанья, что мне, словно хлеб,
драгоценность,
Заплатить за которую — жизни не хватит,
Но которую люди, как прежде, оплатят.
Бытом будней, трудом… И отчаяньем — тоже…
На земле драгоценности нету дороже.
1966
Церковь Спаса на Крови!
Над каналом дождь, как встарь.
Ради Правды и Любви
Здесь убит был русский царь.
Был разорван на куски
Не за грех иль подвиг свой, —
От безвыходной тоски
И за морок вековой.
От неправды давних дел,
Веры в то, что выпал срок.
А ведь он и сам хотел
Морок вытравить… Не смог.
И убит был. Для любви.
Не оставил ничего.
Эта церковь на крови —
Память звания его.
Широка, слепа, тупа,
Смотрит, благостно скорбя.
Словно дворников толпа
Топчет в ярости тебя.
В скорби — радость торжества:
То народ не снёс обид.
Шутка ль! Ради баловства
Самый добрый царь убит.
Ради призрачной мечты!
Самозванство! Стыд и срам!..
Подтвержденье правоты
Всех неправых — этот храм.
И летит в столетья весть,
В крест отлитая, в металл,
Про «дворянов» злую месть,
Месть за то, что волю дал.
Церковь Спаса на Крови!
Довод ночи против дня…
Сколько раз так — для любви! —
Убивали и меня.
И терпел, скрепив свой дух:
Это — личная беда!
И не ведал, что вокруг
Накоплялась темнота.
Надоел мне этот бред!
Кровь зазря — не для любви.
Если кровь — то спасу нет,
Ставь хоть церковь на крови.
Но предстанет вновь — заря,
Морок, сонь… Мне двадцать лет.
И не кто-то — я — царя
Жду и верю: вспыхнет свет.
Жду и верю: расцветёт
Всё вокруг. И в чём-то — лгу.
Но не верить — знать, что гнёт
Будет длиться… — Не могу.
Не могу, так пусть — «авось!».
Русь моя! Наш вечный рок —
Доставанье с неба звёзд,
Вера в то, что выпал срок.
Не с того ль твоя судьба:
Смертный выстрел — для любви,
С Богом — дворников толпа,
Церковь Спаса — на крови?
Чу! Карета вдалеке…
Стук копыт. Слышней… Слышней…
Всё!
В надежде — и в тоске
Сам пошёл навстречу ей.
1967
1
В снегу деревня. Холм в снегу.
Дворы разбросаны по склону…
Вот что за окнами балкона,
Проснувшись,
видеть я могу.
Как будто это на холсте!
Но это всё на самом деле.
Хоть здесь Москва, и я — в постели,
В своей квартире, как в мечте.
Давно мне грезился покой.
Но всё же видеть это — странно,
Хоть в окнах комнаты другой
Одни коробки, плиты, краны,
Индустриальность, кутерьма.
Чертёж от края и до края…
А здесь глубинка; тишь сплошная,
Как в давней сказке. — Русь… Зима.
Вся жизнь моя была хмельна
Борьбой с устойчивостью древней,
И нате ж — рад, что здесь деревня,
Что мне в окно она видна.
И рад, что снег на крышах бел,
Что всё просторно, цельно, живо…
Как будто расчертить красиво
Всю землю — я не сам хотел.
К чему раскаянье ума?
Чертёж — разумная идея.
Я знаю: строить с ним — быстрее,
А всем, как мне, нужны дома.
Но вот смотрю на холм в снегу,
Забыв о пользе, как о прозе.
И с тем, что здесь пройдёт бульдозер,
Стыдясь — смириться не могу.
2
Тот свет иль этот? Рай иль ад?
Нет, бледный призрак процветанья.
Квартиры, сложенные в зданья.
Широких окон тесный ряд.
То ль чистый план, то ль чистый бред.
Тут правит странный темперамент.
Стоят вразброс под номерами
Дома, — дворов и улиц нет.
Здесь комбинат, чей профиль — быт,
Где на заправке дух и тело.
И мнится: мы на свет для дела
Явились — жизнь свою отбыть.
К чему тут шум дворов больших?
О прошлом память? — с ней расстанься!
Дверь из квартиры — дверь в пространство,
В огромный мир дворов чужих.
И ты затерян — вот беда.
Но кто ты есть, чтоб к небу рваться?
Здесь правит равенство без братства.
На страже зависть и вражда.
А впрочем — чушь… Слова и дым.
Сам знаю: счастье — зданья эти.
Одно вот страшно мне: что дети
Мир видят с первых дней — таким.
1967
