Михаил Светлов - Стихотворения и поэмы

Сквозь лес простирая
Придушенный крик,
Вприсядку минуя равнины,
Проносится ветер,
Смешной, как старик,
Танцующий на именинах.

Невежда и плут —
Он скатился в овраг,
Траву разрывая на части,
Он землю копает:
Он ищет, дурак,
Свое идиотское счастье.

Не пафос работы,
Не риск грабежа,
А скучное, нудное дело:
Проклятая должность —
Свистеть и бежать —
Порядком ему надоела.

Он хочет сквозь ночь
Пронести торжество
Не робким и не благочинным,
Он ропщет…
И я понимаю его
По многим, по тайным причинам…

Через голубые рубежи,
Через северный холодный пояс
Ветер вслед за поездом бежит,
Думая, что погоняет поезд.

Через Бологое в Ленинград,
Дуя в вентиляторы ретиво,
Он бежит за поездом, —
Он рад
Собственной инициативе.

Он обманут,
Он трудится зря.
Он ненужен, но доволен зверски,
На себя ответственность беря
За доставку поездов курьерских.

Он боится время потерять
И гудит,
И носится по крыше…
Так не станемте ж его разуверять:
Пусть гудит,
Чтоб не было затишья…

Много милого и простого
Есть у города Ростова,
Два проспекта «пути пройденного» —
Ворошилова и Буденного.
Неспокойная и бедовая,
Днем и ночью шумит Садовая,
Переулки стоят тихи,
В них читают весь день стихи,
И по этому только судя —
Симпатичные это люди.

В этой славной земле родится
Много лозунгов и традиций.
Вот плакат наклонился близко:
«Торопись! Открыта подписка!
Кто силен и кто духом молод —
Подпишись на газету, „Молот“!»
Тише, сердце и шаг мой, тише —
Предо мною висят афиши:
«Начинается в полвосьмого
Вечер Шолохова и Светлова!»

Слово техники, связь живая —
По Ростову идут трамваи,
Пролегла их судьба косая
От Садовой и до «Аксая»,
И катаются ростовчане
От Ростова к Нахичевани.
В этом городе славных былей
Очень мало автомобилей,
Очень мало бюрократизма,
Очень много социализма…

Много милого и простого
Есть у города Ростова,
Есть там девушка по имени — Бэла…
Ну, да это — другое дело…
Фонари здесь горят кострами
Воспаленными вечерами,
Будто снова перед походом,
Город бредит двадцатым годом,
Город кажется возбужденным,
Омываемый тихим Доном…

Первая пуля
Попала в ногу,
Но я, представьте, не был взволнован, —
Я был совершенно спокоен…
Ей-богу!
Честное слово!..

То ли бог, то ли черт мне помог?
До сих пор
Я понять не могу —
Для меня это тайна.
Пуля вторая
Летела в упор
И в меня не попала
Чисто случайно…

Нам, калекам-бойцам,
Только жрать, только спать,
Только радость одна,
Что друзей вспоминать.
Жаркой кровью своей
Поперхнувшись на миг,
Третьей пулей сражен,
Пал братишка комбриг.

Он стоял, чудачок,
У врага на виду,
Он упал на траву
Головой бесшабашной…

О четвертой пуле
Я речь поведу,
О четвертой —
О самой тяжелой и страшной.

Эта пуля вошла
В мою главную жилу
И бежит,
Отнимая последнюю силу.

Я всю ночь провожу
На бессонной постели, —
Эта пуля без отдыху
Шляется в теле.

Приложи только руку —
И нащупаешь ты
Мгновенную выпуклость быстроты.
Приложи только ухо —
И услышь, недвижим,
Как свистит эта пуля
По жилам моим.

Ты мне жилу разрежь, если нож твой остер,
Чтобы пулю добыть и запрятать в затвор,
Потому что в степях поднимается дым,
И свинец еще будет необходим!

Когда исполнится двадцать шесть.
Стараясь спокойным быть,
Ты смотришь назад, ты годы свои
Называешь по именам.

Еще не настал
Обеденный час,
До ужина так далеко!
Каким это образом, черт возьми,
Получается двадцать шесть?..

Потом, как порядочный человек,
Ты в руку берешь портфель —
Серьезен, как бог,
Ты идешь исполнять
Обязанности свои.

И, схвачен работой,
Ты узнаёшь,
Как много людей и дел,
И молнией вдаль
Уносит обед,
И ужин давно остыл.

И ты возвращаешься домой
В египетской темноте.
Звезды баюкают не спеша
Ночных извозчиков сон.

Торговцы,
Не спящие никогда,
На рынок уже спешат…
И ты удивляешься, как дитя,
Молодости своей.

Ты у витрины
На миг встаешь
И смотришь в зеркальный мир:
Ты молод!
Ты снова годы свои
Называешь по именам.

И ты называешь все двадцать шесть!
И каждый из них — комиссар,
И каждого
Убивают в упор,
И жизнь моя, как Баку!

И кровь моя
Высоко-высоко
Из скважины сердца бьет,
И кровь мою
Везут поезда
Цистернами по стране.

Как скорая помощь,
Стране моей
Автомобильный бег.
Я молод, друзья!
Это кровь моя
В движенье приводит их.

Она увеличивает быстроту
Тяжелых бронепоездов,
Чтоб после
Тяжелым осадком лечь
На дно деревенских ламп.

Я молод, друзья!
Это кровь моя
Шумит по моей стране,
Она над моей,
Над твоей головой
Проносит аэроплан…

И я на скамье
Погружаюсь в сон,
В небесно-радостный сои,
Вокруг меня
Стоят сторожа,
Как ангелы у дверей.

Мимо меня,
Не видя меня,
Первый бежит трамвай:
Увы, к сожаленью,
Друзья мои,
Нефть ему не нужна.
И я направляю
Свой путь домой —
Часок-другой доспать,
И жизнь с поздравленьем
Приходит ко мне
На следующий день.

Я рад ее видеть
Везде и всегда,
Я дьявольски молод! Но
Мне всё же
В следующем году
Исполнится двадцать семь.

Призрак бродит по Европе,
Он заходит в каждый дом,
Он толкает,
Он торопит:
«Просыпайся!
Встань!
Идем!»

По Европе призрак бродит,
По заброшенным путям,
Он приходит,
Он уходит,
Он бредет по деревням.

Ветер бьется под кудлатой,
Под астральной бородой,
Пахнет ландышем и мятой,
Дышит классовой борьбой.

По Европе бродит призрак,
Что-то в бороду ворчит,
Он к романтикам капризным,
Как хозяйственник, стучит.

Мир шатается под взглядом
Воспаленных, гнойных глаз…
Он хозяйственным бригадам
Дал рифмованный приказ.

Он порою неурочной
Заглянул ко мне домой,
И спешит Дальневосточной
Отнести подарок мой.

Он идет сквозь лес дремучий
И бормочет всё одно:
«Мчатся тучи, вьются тучи,
Петушок пропел давно!»

Соучастник, соглядатай —
Ночь безумеет сама,
Он при Энгельсе когда-то,
Он давно сошел с ума.

Он давно в дорогу вышел,
И звучит, как торжество,
И звучит, как разум высший,
Сумасшествие его.