И охраняет свой народ.
Услыша гул их голосов,
Порой к ним сходит дух лесов,
И в восхищеньи без границ,
Поспешно простираясь ниц,
Они дают ему плоды
И в тыкве высохшей воды.
Старик их любит как детей,
За прихотливость их затей,
За то, что крови никогда
Не проливают их стада
И не смущают тишину,
Ведя с соседями войну.
Но есть средь них и молодцы,
Еще не старые самцы,
Которые из мирных гор
Уходят жить в степной простор;
Столкнуться с ними трусит вепрь,
Они гоняют пестрых зебр,
Для них открыты все сады,
Ключи прозрачнейшей воды,
И, слыша шаг, они сквозь сон
Приноровились различать,
То друг иль враг, и сколь силен,
И надо ль драться, иль бежать. —
Давно французский консул звал
Любимца негуса, Гано,
Среди великолепных зал
Испробовать его вино
И наконец собрался тот,
С трудом, как будто шел в поход,
Прощенный Мик бежал за ним
С ружьем английским дорогим
То позади, то впереди,
Крича настойчиво: поди!
Гано у консула сидит,
Приветно смотрит, важно льстит
И консул, чтоб дивился он,
Пред ним заводит граммофон,
Игрушечный аэроплан
Порхает с кресла на диван
И электрический звонок
Звонит, не тронутый никем.
Гано довольно тянет грог,
Любезно восхищаясь всем,
И громко шепчет: «Ой ю-гут!
Ой, френджи! Все они поймут».
А в это время Мик, в саду
Держащий мула за узду,
Не налюбуется никак
Ни на диковинных собак,
Ни на оконное стекло,
Что солнце золотом зажгло,
Ни на статуи у дверей,
То Аполлонов, то зверей;
Но вот он видит, что идет
Красивый мальчик из ворот,
И обруч, словно колесо,
Он катит для игры в серсо;
— Эй, френдж, его окликнул Мик,
И мальчик обернулся вмиг.
«Ты кто?» — спросил он, и другой
Поник курчавой головой,
Ответил: — «Абиссинский раб». —
«Ты любишь драться?» — «Нет, я слаб», —
«Я вижу низок ты и тощ.
Отец мой консул». — «Мой был вождь».
— «Он умер?» — «Умер». — «Отчего?» —
«В бою зарезали его». —
«Пойдем играть». — «Я не могу». —
«Пойдем». — «Я мула стерегу» —
«Меня зовут Луи». — «А я
Был прозван Миком». — «Мы друзья».
И Мик, разнежась, рассказал
Что он давно бы убежал
На поиски счастливых стран
И с ним бежал бы павиан,
Когда б они могли стянуть
Воды, еды какой-нибудь,
Потом топор, иль просто нож,
Без них в пустыне пропадешь.
Луи был счастлив может быть,
Но важный проронил едва:
— «Я с вами. Я могу убить
Как мой отец слона и льва».
И убежал, но через миг
Вернулся: «На конфету, Мик!»,
И равнодушно Мик кладет
Какой-то белый шарик в рот,
Зачем, еще не знает он.
Но вдруг затрясся, удивлен,
Луи трясет его плечо,
Крича: «Проснись и на еще».
Доволен, пьян, скача домой,
Гано болтал с самим собой:
«Ну, френджи! Как они ловки
На выдумки и пустяки,
Запрятать в ящик крикуна,
Чтоб говорил он там со дна,
Им любо; Но зато в бою,
Я ставлю голову свою,
Не победит никто из них
Нас бедных, глупых и слепых.
Не обезьяны мы, и нам
Не нужен разный детский хлам».
Угрюмо слушал павиан
О мальчике из дальних стран,
О том, что Мик решил позвать
Его с собою убежать
Но долго спорить он не стал.
О камни спину почесал
И прорычал, хлебнув воды:
«Смотри, чтоб не было беды».
Луна склонялась, но чуть-чуть,
Когда они пустились в путь
Не по тропинке, сквозь бурьян,
Луи, и Мик, и павиан.
Луи смеялся и шутил,
Мешок с мукою Мик тащил,
А павиан среди камней
Давил тарантулов и змей.
Они бежали до утра,
А на день спрятались в кустах,
И хороша была нора
В благоухающих цветах.
Они боялись, их найдут!
Кругом сновал веселый люд
Рабы, священники, жнецы,
При мулах с вьюками купцы,
А ночь настала — снова в путь!
Успели за день отдохнуть,
Идти им вдвое веселей
Средь темных и пустых полей
И замечать с хребта горы
Кой-где горящие костры;
Однажды утром, запоздав,
Они не спрятались меж трав
И не видали, что в кустах
Их ждет совсем нежданный враг
Пантер опаснее стократ,
Огромный и рябой солдат:
Он Мика за руку схватил,
Ременным поясом скрутил.
«Мне улыбается судьба,
Поймал я беглого раба», —
Кричал.
