«Плачу над людьми и над собою…»
Плачу над людьми и над собою,
Плачу с бурно хлынувшим дождем,
Плачу безответною слезою
С одичалым и голодным псом…
Стынут слезы на чужих ресницах,
Капают по крашеным щекам,
Я гляжу, запоминая лица,
И гадать умею по глазам.
Ночи напролет не сплю и слышу,
Как вода стекает по трубе,
Как, поднявшись, всхлипывает выше
И течет, покорная судьбе.
«Меня, как Лейлу задушили…»
Меня, как Лейлу задушили
Подушками во сне,
Я не сопротивлялась силе,
Несущей гибель мне.
Проснулась. Господи, за что же?
Пусть даже это сон,
Но кто мне разгадать поможет,
Что предвещает он?
Подушечка под головою
Невинна и бела,
Своей оборкой кружевною
Она мне щеки жгла.
«На что мне дыханье, и тело, и сердце живое?..»
На что мне дыханье, и тело, и сердце живое?
Я камню подобна, который лежит на пути.
Ее не вернуть ни любовью, ни скорбью земною,
Ее не узнать и в мире ином не найти.
А день, как ребенок, плаксив, безучастен и жалок,
Разлука-любовь, как потерянный жемчуг в пыли —
Мгновенье и вечность с лучами заката слились
И с шорохом крыл куда-то стремившихся галок.
«Вечером снова молюсь я о здравии…»
Вечером снова молюсь я о здравии:
Господи Боже, молитву прими!
А под окном чья-то поступь по гравию,
Искра упала, окурок дымит.
Тянется ночь нестерпимо мучительно,
В комнате душно, тесно, темно.
Автомобиль пролетел ослепительный,
Бросил на пол золотое пятно.
«Твоя душа с моей сливалась чудом…»
Твоя душа с моей сливалась чудом,
Слова и слезы падали на лист,
А голос креп и звон летел оттуда,
Был свет звезды печален и лучист.
Святая ночь над временем спустилась,
Шаги, как ветер, вольны и легки.
Земля и небо посылали милость,
Алмазами горели светляки.
Не знаю, наяву иль в сновиденье
Иду в толпе по снежному пути,
Чтобы с другими преклонить колени
И благодать до сердца донести.
«Она на свет не поднимала очи…»
Она на свет не поднимала очи,
В тени печаль от дерзких берегла
И слезы проливала дни и ночи
О том, что муке не осилить зла.
Лицо твое сурово, Палестина:
Измена, кровь отмечены судьбой.
Молись и плачь, Мария Магдалина,
О камень бейся и шуми, прибой.
Но час настал. И ниц упала стража.
Разверзлось небо. Грозно и светло.
Любовь твоя сама тебе расскажет,
Каким сияньем сердце обожгло.
«Мне снился сон: стоит открытый гроб…»
Если б я верил сам хоть чему-нибудь из того, что теперь написал…
«Записки из подполья»
Мне снился сон: стоит открытый гроб —
Бородка жидкая, высокий лоб;
Свеча горит, тревожно полыхая,
И в белом платье девочка слепая
Как будто светит мертвенным зрачком,
И лунный свет расходится кругом.
Он спит, он мертв, и камень гробовой
Откинут был таинственной рукой,
Но тяжесть всюду он влачил с собою.
Томимый жаждой, изнемог от зноя,
Страстей и мук без меры, без конца
Следы не стерлись с мертвого лица.
Властитель душ, он — гений, он — учитель,
Мятежный дух иль ангел-утешитель?
И слышу голос я из пустоты:
— «Из гроба встань! Скажи, что видишь ты,
Вернись и снова посмотри на землю,
Твоим словам благоговейно внемлют —
Земную славу о себе измерь, —
Что ведал ты, чем умудрен теперь?»
Свеча лучи, как солнце, разметала
И сотнями огней светиться стала;
Гляжу на гроб, а он стоит пустой
И кто-то дышит за моей спиной.
Как призрак он, неуловимый, странный,
Какой-то, может быть, заблудший странник?
О чем-то шепчет, прячется от глаз,
Невнятен горестный его рассказ:
— «Обман, обман! Как скудны души наши,
Все эти речи и посмертный шум,
Отравой медленно питавший ум.
Земные, падшие, мы просим Бога:
О Боже, гордость не суди так строго…»
Свеча погасла. Девочка бледна:
Она — иль дым у темного окна?
Она ли плачет или дождик льется?
И ветер бешено о стекла бьется,
Как судорога, пена на губах…
Он спит, он мертв, и скорбь в его чертах.
Память («Услышать песню русскую метели…»)
Услышать песню русскую метели,
Утешить сердце голосом родным.
Тогда любить еще мы не умели,
Тогда наш мир был малым и своим.
Казался он веселым и светящим.
Как мячик прыгал, лодочку пускал,
Но пассажирский поезд уходящий
Разрушил мир и призрачный вокзал,
И мир теперь безрадостный, огромный,
В чужой стране, суровый и пустой.
Был горек дым, тревожен шум вагонный
Его повсюду слышу за собой.
«Осенняя песня» Чайковского
Где-то там, в покинутой даче
Чья-то память бредит во сне,
Где-то снова диезы плачут
По любви и, быть может, по мне.
Тень души — мое отраженье
Покачнется веткой в саду,
Ветерок пролетит с волненьем —
Я с тобой, я тебя найду.
Мир так мал, в этом мире тесном
Все дороги сойдутся вновь.
Мы вернемся к «Осенней песне»
Потому, что она — любовь.
…………………………………
Розы расцветали, увядали,
День согбенным нищим уходил,
Сердце нажимало на педали,
Выбивались клавиши из сил.
Но осталась песня недопетой
На растерзанной странице нот,
И опять прошло другое лето —
Календарь, как роза опадет.
1. «Мы встретились как будто бы опять…»
Мы встретились как будто бы опять,
Но мне, быть может, память изменила,
Иль сон и явь нельзя разъединять
И в этом есть таинственная сила?
Минута каждая, неведомым полна,
Сплетает сеть в безвременном пространстве
И крепче жизни и тесней она —
Скитальцы мы непостижимых странствий.
Вновь Рождество и елка, и звезда
Мне милостиво шлют благословенье,
И чудо возвращается сюда.
— Принять, как дар, поверить сновиденьям
Случайной радости, пока легко
И сахарное сердце не растает,
Пока еще до грусти далеко
И жизнь — как эта нитка золотая.
2. «Цветок, сорвав, поставили в стакан…»
Цветок, сорвав, поставили в стакан.
Он жить хотел и долго он крепился,
Теплу лучей доверчиво открылся.
Завял цветок — короткий срок был дан.
Гляжу на двор, на каменную крышу:
Спустился голубь, шелестя крылом,
И крошки собирает под окном —
Как он торопится и быстро дышит!
А день прошел как будто бы простой,
Но где-то в сердце Богом он отмечен;
Лиловым бархатом обнимет вечер,
Висит на елке шарик золотой.
Опали зеленые иглы,
И елку бросили в печь.
Деревья уже остригли,
Влюбленные ищут встреч.
Любовь — простая удача…
Что мне до любви чужой,
Когда навсегда утрачен
Приют на земле родной?
И только виденьем хрупким
Он в памяти отражен —
Снегурочка в белой шубке.
Кремля колокольный звон.
