Нацепили поводья.
И помчалися с прытью экспресса
Мы
и все представители прессы.
3
Мы явились в «Сдот-Ям»[9].
Опустивши свой нос,
Я ползу по земле, учиняя допрос.
А за мною следит,
Как всегда, сарджент Смит.
4
Час прошел. Я в поту.
Два прошло. И без слова
Сарджент Смит за ремень
Меня дергает снова.
Есть ли, мол, результат?
– Нет. Пока – никакого.
5
Утро в день перешло. Вот и вечер настал.
Очи Смита пронзают меня как кинжал.
Я в отчаяньи бегаю,
То одна, то с коллегою,
И тоска мое сердце щемит и томит.
О, что сталось со мной, объясни, сарджент Смит?
И сказал сарджент Смит: «Постыдись неудачи!
Ты забыла сноровку – или долг свой собачий!»
6
Что ни слово – то нож!
Меня бросило в дрожь.
Став на задние лапы,
Я крикнула: Ложь!
7
Сарджент Смит, ты забыл, Как военной тропой
От Кале и до Рейна
Шла я вместе с тобой?
Как ползла сквозь огонь, не щадя своей жизни,
И как верой и правдой служила отчизне?
Там я знала свой долг.
Я тогда ощущала
Только запах металла,
Металла,
Металла!
Но теперь, сарджент Смит – жуть и дрожь в моих лапах,
Потому, что другой здесь я чувствую запах.
Пахнет здесь не металлом, а гниющей империей
И британским народом, обманувшим доверие,
И трусливым правительством, вечно бьющим отбой
И глумящимся, Смит, надо мной и тобой.
Пахнет здесь дипломатами, игроками прожженными,
Что торгуют на рынках святыми знаменами
И священною кровью героев войны –
И смеются над долгом, что жертвам должны.
И я чую, полна и стыда и тревоги,
Смрадный запах конца этой жалкой дороги.
От всей мощи Империи не останется знака...
Знать, недаром так воет в ее стенах собака.
8
Так истошный мой вой
Лился ночью глухой.
Побелевший как мел,
Смит в глаза мне глядел.
Он схватил револьвер...
Быстрый выстрел – и промах.
В ту минуту там не было ни чужих, ни знакомых.
И никто не видал этой вспышки огня.
И никто не слыхал. Ни его. Ни меня.
Рассвело. Мы убрались с пустыми руками.
А сегодняшней ночью буду выть я в Рухаме[10].
Перевод: Х. Райхман
«Палестина – арабская страна, и чужим нет на нее никаких прав».
(Из арабской декларации)
Ночь ясна. Рощи гор шелестят
Под двурогой ущербной луной.
И арабские звезды блестят
В вышине над арабской страной.
Серп луны еще тонок и куц,
Но рой звезд, не скупяся на труд,
Льет сиянье на город Иль-Кудс[11],
Где когда-то жил Малек Дауд[12].
Звезды будят мерцаньем своим
Иль-Халиль[13], погруженный во мрак,
Где схоронен отец Ибрагим[14],
Тот, чей сын был хаваджа Исхак[15].
А оттуда спешат они вглубь –
Красить золотом зеркало вод
Той реки Иль-Урдун[16], где Якуб[17]
Переправился с посохом вброд.
Ночь ясна. Полон мир тишины.
Звезд огонь расцветил небеса
Над горами арабской страны,
Куда вывел нас Наби Муса[18].
Перевод: Х. Райхман
"Палестина всегда была арабской землей, и у чужаков нет на нее никаких прав."
(из заявления арабских лидеров)
Ночь чиста. В эту ночь все молчит
Лишь деревья во сне шелестят
В небе звезды арабской ночи
Над арабской землею блестят
Звездный блеск, что так бледен и куц,
Семенам своим ищет приют
Шлет их в дремлющий город Аль-Кудс
Где устроил свой двор царь Дауд
А вдали, взглядом звезд озарен,
Город древний лежит Эль-Халил
Где отец Ибрагим погребен
Тот, который Исхака родил
Золотой луч звезды как гарпун
Прободил негу призрачных вод
Отражаясь в реке Эль-Урдун,
Что Якуб перешел как-то вброд
Ночь чиста. Звезды как янтари
Тайной вечной закона горят
Над горами арабской земли
Что пленила навек Мусы взгляд.
Перевод: Т. Зальцман, 2002
1
С незапамятных дней насаждался и рос
Лес памфлетов и книг
Про «еврейский вопрос».
На ту вечную тему
И писать-то уж не о чем:
Объясняли проблему
И ученым и неучам;
Объясняли читателям –
И врагам и приятелям;
Со всем пылом печатного и словесного пороха
Объясняли и Герцль, и Пинскер, и Борохов[20].
Объясняли речами, всему свету знакомыми,
А враги, в промежутках, объясняли погромами,
И огнем, и мечом, и ножом, и дубиной –
(Не вместить и в страницу тот перечень длинный).
И поборники правды на решающем форуме
Выражали сочувствие дружелюбными взорами,
И внимали ораторам, и кивали сердечно:
Понимаем, друзья,
Понимаем,
Конечно!
Да, евреи народ, а не секта. Как свеж еще
Тот жестокий урок, что им нужно убежище!
Их рассеянье было несчастье и грех.
Надо дать им все то, что давно есть у всех:
Территорию, власть, представительство в мире.
Ясно раз навсегда! Как два на два-четыре!
Значит, ясно? Прекрасно! было очень приятно,
Что никто этих истин не толкует превратно,
Но, как видно, в проблеме, разъясненной так хлестко,
Оставался вопросец – небольшая загвоздка!
И теперь, через годы,
Этот мелкий вопросик
Из глубин аксиомы снова высунул носик.
Он был, мельком
И быстро,
Задан в речи
Министра.
«У евреев – сказал он – есть две просьбы к правительствам
Наделить их убежищем – И своим представительством.
Что ж? Страна для убежища – им, конечно, нужна
Но зачем – объясните – Непременно одна?
Если в каждой стране им уделят по квоте –
Вот и будет конец
Их и нашей заботе!
А насчет представительства – непонятно мне, право,
На каком основании можно дать это право?
Это право дается – так докажут все книги им –
Лишь народам и странам, Но никак не религиям...»
Эти перлы министра
Нам напомнили ныне
Анекдот о крестьянине
И об автомашине.
2
Два часа просвещали одного селянина,
Как пускается в ход и как едет машина.
И он слушал внимательно с понимающим взглядом -
И со лба объяснителя пот катился уж градом.
Наконец, он сказал
«Хватит, я ведь не пень!
Понимаю!
Все ясно, как день!
Значит, есть карбюратор,
И затем генератор,
И затем батарея,
И затем конденсатор.
Тут бензин наливается,
Здесь мотор зажигается.
А тут действует вал,
А затем – передача;
И вращенье колес,
Стало быть, не задача.
Одним словом, прекрасно я понял урок,
Да одно мне, признаться, еще невдомек -
И один лишь вопрос у меня:
Где тут, братец, впрягают коня?»
3
Да, устами политика
Так и сказано прямо.
Значит, снова начните-ка
Объяснять от Адама!
Перевод: Х. Райхман
О ШАЙКЕ ЕВРЕЙСКИХ ПОДСТРЕКАТЕЛЕЙ
(После сообщения мандатных властей)
1
Это – шайка фанатиков! Сводка властей
Приписала не мало грехов ей;
Она тащит евреев в Марсель и в Пирей,
Подвергает людей риску утлых ладей,
Где и жажда, и давка, как в бочке сельдей,
И где нет санитарных условий.
Сообщенье о шайке, лишенной стыда –
Не казенная ложь пропаганды,
Это сущая правда! Да-да, господа!
Всюду бродят команды той банды.
Это знает теперь каждый путь, каждый тракт;
Эта шайка – действительный факт!
Ее члены прельщают наивных невежд
И готовят, хитры и коварны,
Контрабандные грузы еврейских надежд
Из Констанцы,
Из Бари,
Из Варны.
Ее ярко рисует казенный портрет;
Но, коль взять, например, иностранцев,
Как похожа она целым рядом примет
На известную шайку британцев.
2
Был год «блица». Впотьмах, не снимая одежд,
Жил весь Лондон как город лунатиков.
И тогда, для спасенья британских надежд,
Вышла шайка английских фанатиков.
О, бессовестный клан! Ввел он нацию в грех.
Не забыть его варварских слов ей:
«Пот и слезы и кровь» – обещал он для всех –
Вместо всех санитарных условий.
Пот и слезы и кровь! Кровь и слезы и пот!
Вот что было предложено Черчиллем,
Главарем этой банды, в тот памятный год
Англичанам наивным, доверчивым.
