Смерть
Смерть не пугает ужасами ада,
Не страшен черт с рогами и хвостом.
А жутко то, что ничего не надо,
И только черви скользкие кругом.
По-прежнему над миром солнце светит,
Но не проникнет в деревянный гроб,
И губ горячих никогда не встретит
Мой разлагающийся лоб.
«Синяя бумага, синие чернила…»
Синяя бумага, синие чернила.
Лето в Сестрорецке, море и песок,
А в лесу тенистом маленькая вилла,
Сладкие печенья и вишневый сок.
Шло письмо недолго, только две недели,
Три тяжелых года разделяют нас.
В Сестрорецке грустно: дачи опустели,
Вспомнила я друга и прощальный час.
Ночь («Я сидела ночью в саду…»)
Я сидела ночью в саду
И глядела на звездный круг.
Было тихо, но ветер подул,
Стало холодно, мрачно вдруг
И ночная расширилась пасть,
Облизнула запекшийся рот.
Я боюсь, я боюсь упасть
В этот грозный водоворот.
Там железные трубы гремят,
Черным вихрем несется земля.
И стальной, сверкающий взгляд
В миг последний там встречу я.
«Точно в черную броню закован…»
Точно в черную броню закован
День сегодня мрачный наступил,
Раскачался колокол церковный,
Раскачался и стонал без сил.
Были лица у прохожих странны,
Тротуары пухли от дождя.
Вдруг я вижу в небе знак багряный,
На который люди не глядят.
В поднебесье ветер разметался,
И двенадцать скованно идут,
По дороге медленно шатаясь,
На последний, страшный суд.
«Вы глядите на всех свысока…»
Вы глядите на всех свысока
И в глазах ваших серых тоска.
Я люблю ваш опущенный взгляд,
Так восточные боги глядят.
Ваши сжатые губы бледны.
По ночам вижу грешные сны.
Вы умеете ласковым быть,
Ваших ласк никогда не забыть.
А когда вы со мной холодны
Ненавижу улыбку весны.
Мы случайно столкнулись в пути,
И усердно я бога молю,
Чтоб сказали вы слово «люблю».
И по картам гадаю на вас,
Каждый вечер в двенадцатый час.
«Меня преследует овал лица…»
Меня преследует овал лица,
Такой измученный, как на иконах,
И молчаливой скорби нет конца
В его холодных, вежливых поклонах.
Когда гляжу в продолговатый взгляд,
Я вспоминаю желтую мимозу.
Сегодня ярко фонари горят,
Всем холодно от крепкого мороза.
Совсем прозрачный под ногами лед,
В тумане раздается звон церковный.
Я знаю, никогда он не придет
С улыбкой ясной и мольбой любовной.
«Электричество вдруг потушили…»
Электричество вдруг потушили
И нам всем без причины смешно.
Строгий тон мы на время забыли,
Пробивается утро в окно.
Мы лежим на диване устало,
Кто-то глупую сказку твердит:
Как змеиное острое жало
Злой волшебник в шкатулке хранит.
Вы ласкаете руки губами,
Мне приятно лежать и молчать,
Знать, что нет ничего между нами,
Мы на завтра чужие опять.
На поклон ваш спокойно отвечу
Ежедневным кивком головы,
И никто не узнает про встречу
И про то, как целуете вы.
Тихо, тихо. Могилы, кресты,
И доносится издали звон.
На крестах изреченья просты,
Мертвым снится таинственный сон.
И мне кажется, будто пришла
Отдохнуть я из дальней страны,
Всю аллею прошла до угла,
Сердце радостно, мысли ясны.
Нехорошее все позабыть,
И сидеть, и сидеть без конца.
Только голову в зелень зарыть
И стереть всю неправду с лица.
Рыба, зелень, хлеб и мясо;
Пыльный рынок, давка, брань,
А на мне печали ряса…
«Морс не пью, пойди, отстань!»
В голове стучит и пляшут
Пышки, булки, пироги,
А торговка в красном машет
И кричит про сапоги.
Не спала всю ночь, порвала
С ним любимым навсегда…
«Вы обвесили, тут мало!..»
«Это не творог — вода!..»
Жутко, тесно, нет спасенья,
И так странно, там вдали
Вырастает вдруг виденье:
Берег моря, корабли,
Люди в светлом, солнце юга,
Мы влюбленные вдвоем.
Я ласкаю губы друга
И шепчу ему «уйдем».
Кто-то больно в грудь толкает,
«Эй мадамочка пусти!»
Все равно, никто не знает
Моего пути!
«Отчего я плакать не умею…»
Отчего я плакать не умею,
Зло и хмуро на тебя взглянуть.
Тихо, тихо мы прошли аллею,
Поглядели на болота муть.
Знаю ты умеешь быть желанным,
Но заманишь снова в пустоту.
Павловское небо так туманно,
Поцелуев острый вкус во рту.
Пахнет тиной топкое болото
И зеленой, молодой сосной.
Заскрипят железные ворота.
Рано утром я вернусь домой.
«Пролежала в открытом окне…»
Пролежала в открытом окне,
Промечтала всю ночь до утра.
Вас боялась увидеть во сне,
Равнодушно простились вчера.
Вы так медленно тонкой рукой
Провели по усталым глазам,
Но я знала, что стала чужой,
И улыбкой ответила вам.
И никто не заметил огня
Моих низко опущенных глаз,
И никто не узнает, что я,
Так недавно любила вас.
Спокойно плещет сонная Нева
Свои отравленные смертью волны,
И выгружают медленно дрова
На мостовую парни звонко.
Так остро пахнет потом и сосной,
По камню шлепают босые ноги.
Мне надоело два часа одной
Бродить по этим улицам убогим.
Так странно видеть тот же Летний сад,
Влюбленных парочку на повороте,
И знать, что заколдован Петроград,
Он крепко спит на глиняном болоте.
«Прислонилась, холодный гранит…»
Прислонилась, холодный гранит.
Поглядела без мыслей в Неву.
Никого, только ветер шумит
И колеблет под камнем траву.
И качается пристань слегка,
Ее скрип мне годами знаком.
Все куда-то плывут облака
За казенный и сумрачный дом.
Я не знаю, что будет со мной,
Но так страшно вперед заглянуть.
Но так страшно, что надо одной
Мне пройти весь неведомый путь.
Так упруго ныряют тела
Гибких мальчиков в мутной Неве,
И от качки шумит в голове,
На воде я давно не была.
Раскаленный от солнца гранит,
Зелень сада и хмурый дворец.
Из трубы в бесконечность летит
Много серых, прозрачных колец.
Вспоминаю тринадцатый год,
Итальянский большой пароход.
Мы из Бриндизи едем три дня,
Южный ветер ласкает меня.
Я на палубе ночью одна
Все ищу бесконечного дна.
Так люблю я сидеть и мечтать
И о будущем в волнах гадать.
Опьяненная солью морской,
Я слежу с непонятной тоской
Своих мыслей туманный полет,
И шумит и свистит пароход.
В синей блузе стоит рулевой,
Широко улыбается рот,
Правит ловко он сильной рукой.
Пристань близко, крутой поворот.
Манит тенью задумчивый сад,
Очень рано — там мало людей.
Хорошо побродить вдоль аллей,
Поглядеть загорелых солдат.
