Но будет свет! - Надежда Кутьёва

Сегодня.

Век двадцать первый

так пришёл.

Что он сулит

безликой цифрой?

Посадят ли кого на кол,

иль всё увязнет

в бездне мифов?

Закрыты лица,

брови злы,

и темно время

пред рассветом.

Но верю:

на пределе тьмы

воспрянет

бедная планета.

* * *

Тьма наступила,

дальше – выход:

последний год,

последний день,

и право

на последний выпад,

И лишь луны

ущербной

тень

накроет мир.

Не снятся сны

уже невесте

на новом месте…

Молчи.

Найди пределы тьмы:

жизнь – сон.

Жди белизну зимы.

* * *

Когтистый зверь, скребущий сердце, совесть …

Ужасный век, ужасные сердца!

А.С. Пушкин

Один продал за так,

другой был тайный враг,

а третий – за пустяк,

четвёртый не хотел

остаться не у дел –

лишиться антител…

И ровным строем – марш.

Какой нелепый шарж!

* * *

Рождество на востоке

отстало на год –

замело

все пути и решения.

Ни исхода, ни всходов –

метёт да метет,

но когда-то

придёт

потепление.

Службы – в масках,

народы шумят у границ,

помощь будет не тем

и не сразу.

Вот рождественский ангел

среди двух столиц

рассыпает пургу.

Черт из сказки

снова месяц похитил

и спрятал в рукав,

репликат черевичек подарен.

Но в борьбе

тьмы со снегом

рогатый лукав –

ангел тих

и в интригах бездарен.

* * *

Болтовня

за соседним столиком

проникает

и бьёт по темени.

Время

строит всем

отношения,

все

себя довели

до коликов,

до простуды

и до бездарности.

Рассчитай всё –

ответ не сходится.

Каждый

сам на себя

охотится

в обрамлении

общей парности.

* * *

Метёт

милейший белый снег –

погода

на полгода.

В разгар зимы

замедлен бег

планеты.

Куаркоды

среди застывшей суеты –

и в этом

смысла не найти.

Иди в кафе –

нельзя в музей,

хоть штамм

уже не страшен.

Среди

навязчивых идей –

ковид –

форпостной башней.

Быть может,

нам вернут назад -

пустотность

сытых

жизней.

А может быть, –

война и ад,

а может,

всё зависнет.

Метёт

уже который день.

«Молчи», –

твердит природа.

И я молчу.

Я – словно тень.

Гляжу на всё,

как в воду.

* * *

Застроенный дом,

и сумрак небес

печальны,

пока

никто не пролез,

поставив скамьи,

сюда.

А снег пеленой

накрыл всё огни…

Всяк

в сердце живой

всегда.

* * *

Туман обещанный –

жизнь в ноль.

Душа повешена,

в столб – гол.

И белой россыпью

стук в дверь.

В смертельной поступи

дню верь,

что дальше следует.

Снег (сгинь!),

что исповедует

тьмы синь.

Аншлаг на небесах –

сто бед.

Смотри глаза в глаза –

тьмы – нет.

* * *

Остерегайся мартовских ид.

У. Шекспир

Остерегайся

мартовских ид

и тишины в ночи.

Замысел Высших

прочно прошит –

встань, о тоске молчи.

Выйди, вздохни —

за окном – рассвет,

гордо иди в Сенат.

Тем, кто убьёт,

передай привет,

и не смотри назад.

* * *

Яснеет небо

на полмира –

весна идёт

в расцвете утр.

Уже промчался

всадник мора,

теперь – война.

Разрыв минут,

и всё

мерещится игрою,

и каждый

бредит о своём.

Весна

какой-то мир откроет –

разрушен старый.

Что найдём?

* * *

Над страною

сгустились тучи:

здесь темно,

но и там не лучше.

Кличут вороны –

рыщут падаль.

Вероятно,

так было надо –

стать изгоем

и быть неправой

для забывших,

где лево-право.

Будет битва.

Мой путь

намечен:

ОСТАЮСЬ

СО СТРАНОЙ

НАВЕЧНО.

* * *

Что прошло,

то уже неважно.

Этот мир,

очевидно, спятил:

если смерти

не будет дважды,

то не стоит

играть с ней в прятки.

Небо ясно,

и дом на месте.

Всё пройдёт,

даже то, что сложно.

В пепле фейков

доходят вести,

и исчезнет все то,

что ложно.

* * *

Мне снился город,

где идёт война.

Мне снился город,

где идёт весна.

Там порт и море.

Бердянск иль Ейск?

Наш иль не наш?

Вообще, он есть?

Многоэтажки

и завалов тьма.

Сады проснулись —

не сойти б с ума

от их цветенья

и чумы-войны.

Мне снился город,

где и мы не мы.

* * *

Холоднее не будет –

ведь всё же —

весна.

Вся земля

искромсована ранами.

Но рассвет неизбежен:

воспрянь ото сна,

новый день

неизвестно-желанный!

Обещает июнь

шёпот трав,

грохот войн.

Всё живое

стремится к цветению:

зелень, вишни и небо.

Смотри:

ты живой!

Кому – плен,

кому – свет и спасение.

* * *

Ненависть

лишь ненависть плодит.

К сожалению,

в этом мире страшно.

А из окон –

тёплый южный вид:

новостройки,

тополя и пашни,

устаревший жестяной завод,

сад, забор —

разлом былого быта.

Брата брат

сегодня не поймёт –

всех в расчет.

Земля окрест разбита.

* * *

Каждый видит

то, что хочет,

кто-то делает,

что может.

Если летом

шли цветочки,

ягодки потом

положат.

Озверевшая планета

смотрит

спутниками в стекла.

Кто-то

держит нос

по ветру –

не ко всем

судьба жестока.

Где же правда?

В мракобесии

ярче виден

отблеск света.

Хочешь

окна занавесить –

распахни

и жди

ответа.

Раскол

Протяжна песнь,

и замкнуты замки –

Сибирь глядит

раскосою метелью.

Пройдут столетия —

замкни

свои круги:

пространства, ветер, ели.

Здесь

каждый прав

и спорит

сквозь века –

взмахнет перстом

неистовый Аввакум.

Мудрость земли

сойдет на дурака,

а умный кто,

тот от ума заплакал.

Как правильно креститься —

всё равно.

Куаркоды в наличии –

без смысла.

Когда покоя

сердцу не дано,

война, рабы и времена

зависли.

В грязь сапогом.

Смелее! Ровен шаг.

Ещё немного –

может быть, настанет

весна.

Смотри:

Gismeteo не враг.

А кто же враг?

Лишь песнь

протяжно манит…

* * *

Провожала

мать,

провожала

дочь

эшелон солдат.

Вот они идут

в златорусый лес –

если мир вверх дном,

небеса окрест.

А они – идут,

сапогами –

в грязь

(эти взгляды

жгут!),

в небеса –

за нас.

Как же мне

помочь?

Помолюсь

о том,

чтоб остался

дом,

чтоб встречались

в нём.

* * *

В окнах – темнота.

На Луне – окно

в мир,

который нам

видеть не дано.

В небе – тишина.

Так далёка степь!

Сгрызана на треть

здесь луна,

а впредь

истончится и

в темноту уйдёт.

Сколько же ночей

в темноте пройдёт?

Веки подними!

За окном не зги…

Нечисть прогони!

Вий, повой и сгинь!

* * *

Какой чернотой