VI. «Я шел к заоблачным вершинам…»
Я шел к заоблачным вершинам.
Хотел я там поставить флаг,
Где не был смертный ни единый
И<з> тех, кому не ведом страх.
Я пил дыханье горных высей,
Алмазный холод ледников,
За рубежом их причастился
Нетленной чистоты снегов.
И был уж близок вожделенный
Горы серебряный престол,
Когда в ущелье смертной сени
Нечеткий шаг меня привел.
Кристальный лед могучей властью
Меня объял со всех сторон.
И у подножья гор прекрасный
Мне снится восхожденья сон.
Привык я спать в моей могиле.
Давно я черной стал землей.
Но вот зиждительные силы
Вновь сочетаются со мной.
И вновь я дух, и вновь я тело,
И слышу — ангелы зовут
Меня у горнего предела
На Страшный суд.
И грозно память оживает
Сквозь миллионы мертвых лет,
Пути земные вызывая
Из тьмы забвения на свет.
О, для чего мне эта встреча?
Я был земля, и был я дух.
И как же я теперь отвечу
За них, друг другу чуждых двух?
24 ноября 1927, Сергиев Посад
Страна сияющего инея.
В серебряных туманах лес.
Уходят ели в небо синее —
Их каждая вершина — крест.
Тысячецветное, искристое
Пространство снежное холмов.
Не Твой ли, Света Мать Пречистая,
Земле хранительный покров?
И эти дали бирюзовые,
И лучезарность тишины —
Не Твой ли отблеск, нам дарованный,
Твои о грешном мире сны?
21 января 1928, Софрино — Лосиный Остров
«Подайте страннице убогой…»
Подайте страннице убогой,
Иду к святым местам.
Разбились лапти на дорогах,
Котомушка пуста.
Кто может — дай щепотку чаю,
Отсыпь и сахарку,
В пути я, грешница, признаюсь,
Люблю попить чайку.
Прикинь копеечку на свечку,
На общую свечу,
О всякой доле человечьей
Молиться я хочу.
Лихих собак попридержите,
Подол весь изорвут.
В лохмотьях как войти в обитель?
Монахи засмеют.
На Валаам — не та ль дорога?
Ой, ширь, ой, высь кругом.
Просторна горница у Бога,
Странноприимный дом.
[1928]
«Нужен мрак. Нельзя в потоке света…»
Нужен мрак. Нельзя в потоке света
Сердцу смертному бессменно пребывать.
На земле зима идет за летом,
Ночь идет лучистый день сменять.
Скорбь нужна, чтоб радости сверканье
Всепобедно заструилось в нас,
Как в ненастье радуги сиянье,
Как на черном бархате алмаз.
3 сентября 1928
Уж вы елочки,
Богомолочки,
Вы о чем
Шепотком
Совещаетесь,
На пустырь
В монастырь
Пробираючись?
Там не рады вам.
За оградою
Всё по-новому:
Ходит бес,
Лапой крест
Выкорчевывает.
11 сентября 1928
«Ты святой Софии вольница…»
Ты святой Софии вольница.
Я ушкуйник удалой.
Завтра, чуть ударят в звонницы,
Обвенчаемся с тобой.
Лодка легкая оснащена.
Вдосталь луков, стрел, мечей.
Есть края, где я не гащивал,
Где не ждут еще гостей.
Налетим быстрее кречетов
На несчастное птитво.
Только думать долго нечего
И дрожать над головой.
11 сентября 1928
«Безлюбовный и безверный…»
Безлюбовный и безверный,
Лишь на злое зоркий глаз,
Благосклонно лицемерный,
Отведи, Господь, от нас.
Ясно видеть, четко слышать,
Крепко верить, твердо знать.
Ниспошли, Творец, нам свыше
Благодать.
14 октября 1928
Я — Каин. Брата моего
Вчера я камнем поразила.
Он спит, и разбудить его
Под солнцем нету силы.
И слышу: от его чела
Струится холод ледяной,
И очи осенила мгла
Недвижной пеленой.
Как воск беленый, он лежит,
Уста сомкнутые молчат.
И это значит — он убит…
О, Авель, о, мой брат.
Ты спишь. И твой покоен сон,
А мне уж не уснуть —
Во тьму пространств, во тьму времен
Влечет проклятья путь.
Не будет отдыха на нем.
Могильным мраком станет свет.
Горит печать на лбу моем —
Братоубийства след.
18 января 1929, Сергиев Посад
Наливается и зреет
Золотой на ветке плод.
С каждым мигом тяжелее,
Каждый миг свершенья ждет.
И наклонится покорно,
И отдаст в сужденный срок
Он земле могильной зерна
И незримый в них росток.
А когда свершится чудо,
Стебель выглянет на свет —
Где он будет, кто он будет,
Плод, которого уж нет?
25 февраля 1929, Москва
«Длинный-длинный перрон…»
Длинный-длинный перрон.
На упоре чугунных колонн
Кровля-крышка гигантского гроба.
Сколько тут, как могильных червей,
Проползло днем и ночью страстей,
Суеты, и корысти, и злобы.
Сколько раз и меня паровоз
К этим сумрачным аркам подвез
С непрерывной моею тоской,
С неизбывностью нужд и сует.
Девять лет, девять горестных лет…
Вечный мир им и вечный покой.
16 октября 1929
«На той стене, где были фрески…»
На той стене, где были фрески:
Звезда, младенец, три волхва, —
Теперь бесстыдные гротески
И нечестивые слова.
Но всё осталось за стеною,
Как было — вещая звезда,
И перед Светлою Женою
Волхвы, Младенец и стада.
31 октября 1929, Сергиев Посад
«Пёсьи головы — опричники…»
Пёсьи головы — опричники —
С гиканьем по селам шастают
За потехой, за добычею
На великое несчастие.
Где метлой своей поганою
Постучат злодеи в горницу,
Лютым псам на растерзание
Человечья жизнь готовится.
Ой, ты, царь Иван Васильевич,
Ой, дела, дела бесовские…
Стонет земщина бессильная:
«Высока стена Кремлевская».
18 февраля 1930
«…И в дни потопа говорили…»
…И в дни потопа говорили
О хлебе, масле, молоке,
Играли в кости, ели, пили,
И меч карающий в руке
Всевышнего над их домами
Казался там простым дождем,
Пока свирепыми волнами
Потоп не хлынул в каждый дом.
И лишь тогда понятным стало,
Зачем был осмолен ковчег,
И в покаяньи запоздалом
К вершинам гор безумный бег
Народ смятенный устремляя
Забыл игру, и хлеб, и кров.
.
И смерть, глухая и немая,
Над всем простерла свой покров.
6 марта 1930, Томилино
«В сиреневых вечерних розах…»
