Аветик Исаакян. «От алой розы, розы любви…»
От алой розы, розы любви,
Увы — остались одни шипы!
Шипы сухие в сердце впили́сь,
В младое сердце вошли они,
Мои зеленые, красные дни
Повиты трауром любви.
Всё, всё, что есть от дней весны, —
Вы, вы, колючие шипы!
Аветик Исаакян. «Не глядись в черный взор…»
Не глядись в черный взор,
В нем — безбрежность ночей,
Ужас тьмы, духи гор, —
Бойся черных очей!
Видишь: сердце — кровавый ручей, —
Нет покоя с тех пор,
Как сразил чарый взор, —
Бойся черных очей!
Аветик Исаакян. «Снилось мне — у соленой волны…»
Снилось мне — у соленой волны,
Ранен в сердце, я тихо прилег;
Навевая мне нежные сны,
Набегает волна на песок.
Снилось — мимо проходят друзья,
Веселятся, поют и кричат;
Но никто не окликнул меня.
Я молчу, и тускнеет мой взгляд.
Аветик Исаакян. «Ночью в саду у меня…»
Ночью в саду у меня
Плачет плакучая ива,
И безутешна она,
Ивушка, грустная ива.
Раннее утро блеснет —
Нежная девушка-зорька
Ивушке, плачущей горько,
Слезы — кудрями отрет.
Аветик Исаакян. «В разливе утренних лучей…»
В разливе утренних лучей
Трепещет жаворонок страстный,
Не знает мрака и скорбей,
Поет любовь и свет прекрасный.
Душа, окутанная тьмой,
Глядит с тоской на мир несчастный,
А над склоненной головой
Ликует жаворонок страстный!
Аветик Исаакян. «Схороните, когда я умру…»
Схороните, когда я умру,
На уступе горы Алагяза,
Чтобы ветер с вершин Манташа
Налетал, надо мною дыша.
Чтобы возле могилы моей
Колыхались пшеничные нивы,
Чтобы плакали нежно над ней
Распустившие волосы ивы.
Ноябрь-декабрь 1915
Лежать и мне в земле сырой!..
Другой певец по ней пройдет.
Козлов
Сон мой храните, возницы!
Тише влеките мой прах!
Чтоб не встряхнуть колесницы
Там, на курганных песках!..
Ветер, о чем твои муки?
Лес, что ты тяжко шумишь? —
Или, в томленьи разлуки,
Ты мне «прости» говоришь?
Ручеек! Твой поток
Быстро в роще гнет цветок!
Мой привет!.. Когда весною
Будут юных звать мечтою
Соловьи на берег твой, —
Порастет мой холм травой.
Помаленьку, шажком,
Бледным вереском, песком
Где игра была мне в радость,
Где ребенку жизни сладость
Улыбнулась за холмом, —
Помаленьку, шажком!
Чу! Точно теплой струею
Дождик бежит по щеке:
Матери сердце больное
В жгучей изныло тоске.
Матери счастье сулил я,
Радости старческих дней,
Горе взамен навалил я
На́ спину бедную ей.
Мать, постой!.. Час-другой —
Смерть придет и за тобой!..
Там, где тишиной небесной
Насладится бестелесный,
Там мы встретимся опять, —
Потерпеть недолго, мать!..
Помаленьку, шажком
Мы до цели добредем…
Торопливо жизнь промчал я,
Второпях и путь скончал я, —
Так пора забыться сном…
Помаленьку, шажком!
Нет, не под звоны бокала,
Не на паркетном полу, —
Мать моя люльку качала
В темном и дымном углу.
Слезы стекали ручьями
В полный до края сосуд;
Верными были друзьями —
Голод, да горе, да труд.
Так умри, сяк умри —
Только юностью гори;
Лишь огонь любви горящей —
Жизни свет животворящий,
Всем нам, всем судьбою дан
Мильды[12] сладостный обман.
Помаленьку, шажком,
Тихим долом и леском!..
Уж звонят с клаби́ща… Тише!..
Поднимайте гроб мой выше
И несите в тихий дом
Полегоньку, шажком!
Кто на пути недвижимый,
Бледный, как мрамор, застыл? —
Братец мой! Братец любимый!..
Дорог ты в мире мне был!..
Стихли сердечные боли…
Мы разлучились в пути…
Здесь уж не встретимся боле,
Выйди, скажи мне «прости».
Замкнут круг — персть мне друг,
Не ломай напрасно рук:
Пусть, борьбой суровой свален
В груду трупов и развалин,
Пал товарищ боевой, —
Всё разит и бьет живой.
Помаленьку, шажком!..
Под дерновым бугорком
Не тревожьте погребенных,
Тягой жизни утомленных,
Усыпленных сладким сном…
Помаленьку, шажком!
Ветками елок — могила,
Зеленью дышит земля.
Тихая пристань укрыла
Сломленный стан корабля.
Радость и горе простыли,
Тяжкая смолкла борьба.
Да и тебя ведь к могиле
Гонит, счастливец, судьба!
Человек про́жил век,
В ночь уходит человек…
Вот над бедною могилой
Встал другой — с живою силой
Мысль к великому стремит, —
Час настал — и он зарыт.
Полегоньку, шажком,
В тихий дом, в подземный дом! —
Пядь пути, еще мгновенье —
И навек успокоенье
Под дерновым холодком…
Полегоньку, шажком!
Милые! Кончено с вами:
Сырость ложится на грудь;
Здесь, в этой сумрачной яме,
Горестный кончился путь.
В белый песок испарится,
Словно сугроб от лучей,
Всё, чем борец веселится, —
Мир величавый идей.
Меркнет свет, солнца нет:
Дверь скрипит за мной вослед;
С шумом персть на гроб валится,
Холм песчаный громоздится…
Песня тихая, сквозь сон…
Отдаленный, сонный звон…
Помаленьку — уснем,
Помаленьку — уснем…
24 ноября — 1 декабря 1915
Не страшусь, пускай могила
Надо мной простерла свод:
Знаю — мощной мысли сила
Из могилы путь найдет.
Не страшусь, пусть вечер алый
Озаряет небосклон:
Тень улыбки самой малой
В книгу впишется времен.
И замолкший дух из бездны
Зазвучит издалека,
Упадая ливнем звездным
На грядущие века.
6 декабря 1915
И.Л. Рунеберг. Наш край[13]
Наш край, наш край, наш край родной, —
О, звук, всех громче слов!
Чей кряж, растущий над землей,
Чей брег, встающий над водой,
Любимей гор и берегов
Родной земли отцов?
Ступай, надменный чужевер,
Ты звону злата рад!
Наш бедный край угрюм и сер,
Но нам узоры гор и шхер —
Отрада, слаще всех отрад,
Неоцененный клад.
Нам люб потоков наших рев,
Ручьев бегущих звон,
Однообразный шум лесов,
Свет звезд, прозрачность вечеров,
Всё, всё, чем слух был поражен,
Чем взор был полонен.
Здесь с мыслью, с плугом и с мечом
Отцы ходили в бой,
Здесь ночь за ночью, день за днем
Народный дух пылал огнем —
В согласьи с доброю судьбой,
В борьбе с судьбою злой.
Кто счет народным битвам вел,
Когда всё вновь и вновь
Война неслась из дола в дол,
Мороз и глад за ним пришел, —
Кто мерил пролитую кровь,
Терпенье и любовь?
Да, здесь, вот здесь та кровь текла,
За нас текла тогда,
Душа народа здесь цвела
И тяжким вздохом изошла
В давно прошедшие года
Под бременем труда.
Здесь — наше всё, здесь — светлый рай,
Отрада наших дней!
Как рок жестокий ни пытай —
Он всё при нас, родимый край.
Что ж нам любить еще полней,
Святей и горячей?
И здесь, и там блуждает взор,
Я руку протяну —
Взгляни на радостный простор,
Вон берега, вон рябь озер,
Взгляни на всё, как я взгляну
На милую страну.
И пусть на нас прольется свет
Из тверди золотой,
Пусть станет жизнь игрой планет,
Где слез не льют, где вздохов нет,
А всё — убогий край родной
Мы помянём с тоской.
О, край, многоозерный край,
Где песням нет числа,
От бурь оплот, надежды рай,
Наш старый край, наш вечный край,
И нищета твоя светла,
Смелей, не хмурь чела!
Он расцветет, твой бедный цвет,
Стряхнув позор оков,
И нашей верности обет
Тебе дарует блеск и свет,
И наша песнь домчит свой зов
До будущих веков.
8 декабря 1915
