Большевистско- буржуйское племя,
Советский Советник: За то, что хитростью изловчались
Отхватить побольше всего,
Католический Советник: За то, что нашего Бога распяли,
Нацистский Советник: За то, что нам дали его.
Престол, Советники, - все исчезает. Иеремия остается один.
Иеремия:
Ну где ж Твое слово, Господи,
Суд, приговор, совет?
Ни грозы, ни стона, ни горести (задумывается),
А может и впрямь Тебя нет?
В это время к Иеремие подходит некая странная личность и что-то шепчет ему на ухо. Иеремия с любопытством и недоверием осматривает его со всех сторон.
Странная Личность (весело смеется):
Ну от тебя, пророк святой,
Не ждал предвзятости такой,
Ведь знаешь сам, что род людской,
Тебя, меня и нам подобных,
Непонятых и неудобных,
Клеймит насмешливо, жестоко,
И это правило,
Кого шутом, кого пророком,
Но чаще дьяволом,
Любого, между прочим, рода,
Врагом небес, врагом народа,
Веры истинной, свободы,
Антихристом, антиподом,
Анти-чем-то-где-то-в-чем,
Врагом всего людского рода,
А также классовым врагом.
Но говорят, что я к тому ж,
Еще и погубитель душ,
И скупщик их бессовестный,
Богатством, славой и удачей
Готов платить, и много трачу
На эту груду антиквара,
Коллекцию людской вины,
Но вот задача,
Уж чересчур коварным
Должен показаться
Смысл пропасти
Между никчемностью товара
И непомерностью цены.
Вдобавок я же - искуситель,
Совратитель и растлитель
Каких-то истеричных дур,
Хоть из семей приличных,
Не то Тамар иль Маргарит,
Иль как их там,
Что просто нелогично,
Признаться, весь этот бедлам
Не очень злит,
Пожалуй, где-то даже льстит.
Но из-за злых и лживых сплетен
Я растерял всех, с кем дружил,
Таких врагов себе нажил,
Такие головы вскружил,
И так скандально стал приметен,
Что вскорости прослыл
Вселенским духом лжи и зла,
Причем в обличии козла,
Копыта, безобразный хвост, рога,
Вот это, брат, обидно,
Ну, надо же придумать так,
И пялится народ - дурак,
Ты скажешь - мелочи, пустяк,
Но ведь неловко, стыдно,
И незаслуженно,
Ведь даже ты, что так умен,
Хвоста на мне не обнаружив
Был удивлен.
Так стал посмешищем и пугалом,
Все против, все подряд, все заодно,
Все валят на меня, обруганного,
А это пошло, тон дурной,
(Предостерегающе в зал)
И не смешно.
Ты, верно, думаешь, родимый,
Вот дурит, супостат, меня,
Так много дьявольского дыма,
И без огня?
Что ж, было дело, не без того, но началось-то все - с чего?
Да, я был против Плана. При всей ослепительной его безмерности я видел в нем изъяны недостоверности, неопределенности зловещей роли, зависимости всей затеи от рулетки распоясавшейся свободной воли и разыгрываемых в ней небесных и земных путейю.
Да, я был против Плана. Даже упоминания в нем не было о том, чтобы ограничить хоть как-нибудь страдания приручаемой в Земном загоне к урокам Божьего Закона породы мыслящих двуногих, избранной Им среди многих причудливых Его созданий,
рассеянных по Мирозданию,
Ты спросишь, кто осмелится судить
Творение?
Ты спросишь, кто же может против быть
Возникновения?
Ты скажешь, Божие законы
Для Господа не писаны,
Как и для земных ученых
В их опытах над крысами,
Ты скажешь, на него я
Зря клевещу,
Что козни строю,
Хитрю и мщу,
Что говорю от злости
И бессердечия,
А зря, ведь просто
Я - дух ротиворечия,
Против него я потому, что против я всего, противник я всему, в глаза и за глаза, но только, когда другие - за.
Живу в мальчишках строптивых,
В героях и в шутах,
Живу я в женах сварливых,
В диссидентах и дураках,
Чтоб мысль сонную растормошить,
И чтобы смыть всю ржавчину с сознания,
До боли чувства заточить,
Здесь нужен я
Полюс отрицания,
Стареющую душу
Из сладостных помоев самомнения
Вытащу на сушу
Я - дух сомнения,
И неуверенности,
Дух малодушия,
Предохраняю от гниения,
Коросты твердых убеждений,
Слепой послушности,
От мании повиновения,
Аллергии предубеждений,
Синдрома веры простодушной,
Бывает, посещаю мимоходом
Особо трудных пациентов,
И, знаешь, поправляются мои клиенты
По окончании обхода,
Вот, погляди, уже ворочается
Там, на дыбе бессонной ночи
Среди простынь сухих и мятых,
Непроницаемый когда-то,
А ныне - весь с собой в раздоре,
Судья
пред подписаньем приговора,
И мечутся, разодранные в клочья,
Стихи самовлюбленного поэта,
А бравый генерал, всех звавший к бою,
Уже не кажется таким героем,
Растерянно бродя по кабинету,
И опускается рука
С зажатым пистолетом
С виска
Бедняги - игрока,
А этот,
Счастливчик, весельчак,
Везучестью вгонявший всех в тоску,
Внезапно сдавши, просто так,
Подносит пистолет к виску.
А вот - они, особенные,
Редкая особь
Исторических особ,
Очень приспособленных
И на все способных,
Страстью к власти одаренных,
Неизменно непреклонных,
Несгибаемых таких,
Сроду не сдающихся,
Никому, ни при каких,
Даже мне не поддающихся,
И учащих других,
Что и как,
А если что не так,
То почему так нужно,
А главное, что дружно
За собой толпу ведущих
К очень важному,
Зовущих,
Делать что-то там такое,
Очень нужное, большое,
Где-то впереди, вдали,
Или у себя здесь,
В глубине, внутри,
И за это беззаветно
Все отдать, всего себя,
И безответно
Всем пожертвовать
Ради, и во имя
Этого,
Самого,
Светлого,
Святого,
Заветного,
Ведущего дорогою прямою
В дерьмо очередное,
Которое я им готовлю
С особенной любовью,
Чтоб окунуть их с головою
В свое, родное...
Да, мой друг, в глазах людей
Меня все это губит,
Ну что ж, народ ведь - дуралей,
И он меня не любит,
Да и за что меня любить?
Ведь сам не в силах я
Что-нибудь творить,
Что-то путное создать,
И все мои усилия
Только б насолить,
Только б оплевать,
Только зубоскалить
Над святынями готов,
Загадить пьедесталы
Прославленных столпов,
Разъедать основы
Незыблемых основ,
На все это готовы
Мной вооруженные
До коренных зубов,
Пятые колонны
Внутренних врагов
Совести их усыпленной,
Врагов смертельных нарцисизма,
Которого так не терплю
Я - демон скептицизма,
Что Алилую никому не пропою
Даже себе,
Тем более - Ему,
Да Он и не в обиде
На дьявола придворного,
Шута его бесстыдного,
Кто прихоти его,
Даже очень спорные,
Исполнял с такой проворностью,
Что репутацию свою,
И так-то незавидную,
Совсем уж подорвал,
Когда огласку получило
Дело Иова,
Мученика святого,
Безобидного,
А между тем,
Я лишь приказы исполнял,
Послушно,
По малодушию,
Но кто сегодня станет слушать,
Кто их отдавал?
Так кончилась моя карьера,
Я был Им сослан
На периферию,
Не то заведующим,
Не то премьером,
Самого сомнительного заведения
Во всей Его Империи,
Наследство грозного когда-то
Учреждения,
В котором ты служил, мой друг,
В то время,
И вот - концлагерь бесконечного размера
Для душ дурного поведения
Был отдан мне Им
В вечное владение.
За службу беззаветную,
Бесцельную тяжбу,
За дружбу безответную,
За честную вражду,
Вот она, награда
Стать владыкою великим
И исчадьем Ада,
Мишенью для искусных
Стрел карикатуры,
Плодом злым их искусства
И литературы.
Ну вот, и расстроился я, как всегда, как вспоминаются мне те года. Пора идти, мой друг, пора...
Странная личность и Иеремия подходят к двери, над которой табличка с надписью: "Ад. Посторонним вход запрещен". У двери дремлет стражник. Завидев путников, он открывает дверь и просовывает в нее голову. Изнутри начинают доноситься стоны и вопли. Странная личность делает знак стражнику. Стражник снова приоткрывает дверь и снова просовывает в нее голову. Стоны и вопли прекращаются. Иеремия и Странная личность проходят в помещение.
Внутри - просторный зал, весь заставленный койками. На койках - люди, в весьма плачевном состоянии. Между койками снуют черти и ведьмы в белых халатах с красными Маген Давидами, разнося на подносах какие-то снадобья. Наверху - транспорант: "Лагерь для перемещенных душ. Добро пожаловать!".
Странная личность водит Иеремию по помещению и дает разъяснения:
Видишь ли, друг мой, люди стали добиваться таких поразительных успехов в этой войне, что наши службы просто не успевают готовить помещения для новоприбывших. А те, что есть, немедленно захватываются военными душами. Многие по протекции устраиваются, через своих Советников. Вот Он и попросил меня, по секрету от Советников, помочь вашему брату, которого и здесь гонят отовсюду. Конечно, место это - не санаторий, не для того предназначенно, но делаем, что можем. (Подходят к койке, на которой сидит старик). А вот и тот, кто попросил привести тебя сюда, как только стало известно, что ты вырвался из райских клеток.
