Никогда не узнаю, что было бы с нами.
И уже никогда, никогда, Боже мой,
Не открою те двери своими ключами.
Пишу письмо с Прародины моей
На Родину, домой, где дома уже нет,
Где только прежней жизни долгий след
И много-много мной прожитых дней.
Пишу письмо на Родину, домой,
С Прародины, где дома еще нет,
Где только новой жизни первый след
Не вычерчен, лишь обозначен мной.
Пишу письмо. О чем? Да просто так,
Чтоб передать привет земле родной,
О том, как целовала первый мак,
Расцветший среди кактусов весной.
Как радовалась стайке воробьев,
Среди деревьев необыкновенных
(С необычайною красивостью цветов –
Больших и маленьких, цветных и белопенных).
Зимой здесь льются долгие дожди.
В пустыне это, право, благодать…
А жизнь обычна. Что о ней писать?
День. Снова день. И так стекают дни.
Иду уверенно и четко,
Как будто все тут, все по мне.
Пусть в сердце дробится чечетка,
Не проявлю ее во вне.
Все у меня прекрасно, милый,
Живу в своей родной стране.
А ты? Следишь ли за могилой?
Как клялся на могиле мне.
Или, все клятвы нарушая,
Живешь в своем беспечном сне?
Смеется женщина чужая
В теперь уже чужом окне.
А я за «тридевятым царством»,
За неоглядностью морей,
Не от беды, не за богатством,
По дикой дурости своей.
Какой же ты обыкновенный,
Любимый мною человек.
Как все смешливый и степенный…
Как все – не принял, не отверг…
Живешь, не тратя лишних сил,
Душе ни холодно, ни жарко,
И тех, кого ты приручил,
Тебе нисколечко не жалко.
Кого любил, тебя любя,
Зовут, протягивая руки,
Живут с тобою без тебя…
Живут в разлуке без разлуки…
А ты живешь как деревцо,
В полдневный зной приют давая,
И щедрых рук твоих кольцо
Открыто всем, не избирая.
Чем больше крона, тем щедрей,
Тем гуще тени благодать…
А мне уже твоих ветвей
Не ощутить… не увидать…
Мне увядать.
Острой гранью кристалла
Жизнь переставила метки.
Как я безумно устала,
Мыслей иссохли ветки.
Цель потеряла силу.
Все оказалось впустую.
Как я безумно тоскую.
Вижу свой дом… могилу…
Вижу тебя, родного…
Брата… своих друзей…
Улицы милого Львова…
Зелень лесных ветвей…
Вижу – не дотянуться,
Все за тем рубежом.
Родненький, мне бы проснуться,
Чтоб все оказалось сном.
Что ж, и жизнь – сновиденье,
Быстро стекает в ночь.
Годы в ней, словно мгновенья.
Чем тут можно помочь?
В Зеркале моей Души
Отражаются все лица:
Вот он Паж, а вот – Царица,
Чем они не хороши(?)
Мальчик-Рыцарь на Коне,
Фея, сладкая, в полете,
Темный Всадник на охоте…
В Душу лезут все ко мне.
Это – мой Мир, или чей?
Мне и больно и обидно,
Но меня почти не видно
В тихом сумраке очей.
Приспускаю мыслей шторы,
Приближаюсь я к окну,
Погружаюсь в тишину,
В синеве ища опоры.
В Зеркале моей Души
Отражаются событья,
Но связать их тонкой нитью
Слабой мысли не спеши.
«Фильтруй эфир»,
Не впитывай как губка
Все, что несет стоячая волна.
Но в лабиринтах призрачных рассудка
Сумеет отразиться вся она.
Ты видишь, или ты не замечаешь,
Ты слышишь, или чем-то отвлечен,
Но, все равно, ты все в себя вбираешь
И не умеешь выстроить заслон.
И после в явь иль в сон приходит слово,
Картина, образ, разговор, сюжет…
Из впитанного бытия дневного,
Которого в сознанье нашем нет.
И мы толкуем про первопричины,
Пытаемся пробиться в глубь себя.
Но как преодолеть свои личины
И разобрать, что «я» и что «не я».
Все пройдет. Быть может успокоиться
Сердце, обреченное любить.
Будет лишь привычная бессонница
Мысли в мрак сознанья уводить.
Буду погружаться в отрешения,
В тупость каждодневной суеты…
В физзарядку, фильмы, в птичьи пения…
В жизнь без ожиданья и мечты.
Я – ничто, я – вещь, я – домработница…
Замкнут мой мирок дерьмом, жратвой, полами…
Мы наедине: я и бессонница,
И еще твои глаза меж нами.
А терпеть не будет мочи боле,
На бумагу выплесну все боли.
Твердят в известной поговорке,
Что сыр бесплатный в мышеловке.
Но цены сыра в мышеловке
Известны только мышкам в норке.
Я сегодня никак не могу уснуть.
Мне позвонить бы кому-нибудь,
Вздохнуть и прижаться к чьей-то груди.
(Здесь случайных знакомых «пруд пруди»).
Но ты далеко, за сетью границ.
И твое лицо за глазами всех лиц.
И мне никто не сумеет помочь.
Я хочу с тобой разделить эту ночь.
Время наших встреч за мельканием дней.
Но не о том речь, что мне все больней.
Чужая квартира – плохой приют.
Не в одной точке мира меня не ждут.
И летит сквозь года молчанье твое,
Словно мы никогда не были вдвоем.
Полусферой неба синева.
Серо-белых облаков мерцанье…
Как прекрасно это мирозданье
Не способны выразить слова.
Медленно подкралась старость,
Вот она, лови.
Что же мне еще осталось
Без твоей любви?
Как ты там? Нашел подругу?
Кто теперь с тобой?
Мысли бегают по кругу,
Ловят хвостик свой.
Как на планете этой одиноко…
В какие-то забвенные века
Была обломлена розетка от цветка
И ветром войн унесена далеко.
Там сотни лет диковинкой он был,
На развлечение зевакам и прохожим.
Страну, где рос, безудержно любил,
Но так устал быть чуждым, непохожим.
И вот позвала Праотцев Земля,
Рванулся он, коренья обрывая:
Там все! Там все такие же, как я!
Смешной цветок. (Иль это я смешная).
Отдохните города от машин,
И от бытностей разбитого дня,
И в себя вглядитесь, словно с вершин,
Отражающего вечность Огня.
Мы живем не в пустоте, в суете,
В бесконечной беготне, и в делах…
А Огонь горит, горит в Высоте
И еще пылает в наших сердцах.
Наша жизнь (А что еще у нас есть?),
Постепенно ускользает, пьяня.
Но, кончается суетное «шесть»,
Принимаем Посвященье Огня.
Вот горит и моя свечка уже.
И молитву я над ней сотворю.
Ведь не важно на окне, иль в Душе
Зажигает кто-то свечку свою.
Какой-то странной суетой
наполнены мгновения.
Но только эта суета не вне меня, во мне.
Уже прогрызли брешь в мозгу
сомнения. Сомнения
Они как бы внутри меня
и словно бы во вне.
Как будто кто-то говорит
и кто-то отвечает,
И фраза, вроде о другом,
вдруг, входит в разговор…
А жизнь вокруг кипит, бурлит,
меня не замечает.
И я, как все, транжирю жизнь
на сон и всякий вздор.
И разобраться, что к чему
я просто не умею.
Живу как листик, как цветок,
как капелька дождя.
И, точно также как они,
когда-то отболею,
И также не оставлю след
однажды отойдя.
Меня примирила весна,
Салатное ростодвижение,
Веселая тайна цветения
Зеленого зимнего сна.
Осот, словно солнечный зайчик,
И радостно, благостно мне,
Как будто цветет одуванчик
В далекой родной стороне.
Я с каждой травинкой знакома,
И с родиной древней родня,
К порогу далекого дома
Они возвращают меня.
Меня примирила весна,
Проросшая свежей травою,
Как будто все боли, незримой рукою,
Тихонечко стерла она.
Я знаю: ни о чем нельзя жалеть.
Не мы решаем, Бог за нас Решает,
Он нам чуть-чуть свободы Разрешает,
Но не Дает судьбы преодолеть.
По эту сторону печали
Мы скоро встретимся с тобой.
Как предначертано судьбой,
На миг пересекутся дали.
А дальше? Сможем ли успеть?
Протянешь ли мне, милый, руку,
Чтоб, перепрыгнув чрез разлуку,
Барьер судьбы преодолеть?
