Евгений Блажеевский - Письмо

На горестном ветру
В начальных числах марта
Бессилие души
Не описать пером.
Проносится такси,
И хриплый голос барда
В приёмнике поёт
Про Волгу и паром

Предчувствие беды
Пугает в русских вёснах,
И беззащитен мир,
Что окружает нас
На этих виражах,
В потоках перекрёстных,
Где, забывая жизнь,
Ногою жмут газ.

Проносится такси
По слякотной Волхонке,
Рекламы мельтешат,
Шофёр к рулю припал.
Хохочет за стеклом
Красавица в дублёнке,
Но смеха не слыхать —
Проносится оскал…

А ледяная ночь
Уже летит на зданья,
И хрупкий мир висит
На скрюченном гвозде,
И возникает дом
На площади Восстанья,
Как будто крокодил,
Застывший на хвосте…

Даётся с опозданьем часто,
С непоправимым иногда,
Кому — взлохмаченная астра,
Кому — вечерняя звезда.

Воздастся с опозданьем вечным
Художнику за то, что он
Один в потоке бесконечном
Был для потомков почтальон.

Даётся с опозданьем горьким
Сознанье, что сказать не смог
О тех, что горевали в Горьком,
В Мордовии мотали срок.

Воздастся с опозданьем страшным
За то, что бросил отчий дом
И, пусть небрежным, карандашным
Родных не радовал письмом

Даётся, душу поражая,
Как ослепительная новь,
По-настоящему большая,
Но запоздалая любовь…

…Упала тьма и подступил озноб,
И жар вконец защекотал и донял,
Когда он тронул свой горящий лоб
Легко и быстро, словно печь — ладонью,
И разглядел светильники в ночи,
И пристальней вгляделся в звёздный хаос:
Их было семь… и острие свечи
Зловещее
              над каждым колыхалось…
И ветер дул, неся в ноздрях песок,
И голый путь был холоден, как полоз,
И — от безумия на волосок —
Он услыхал идущий с неба голос
И оглянулся, и повёл плечом, —
Была темна безлюдная дорога,
Но голос шёл невидимым лучом,
И плавились слова в душе пророка.
И в ухо, как в помятую трубу,
Текло дыханье воздухом горячим,
Подсказывая верному рабу
Посланье в назидание незрячим,
Посланье в назидание глухим,
Как приговор и страшное возмездье…
И замер Иоанн, когда над ним
Застыло роковое семизвездье,
Когда запели трубы и когда
Под всадниками захрапели кони
И вспыхнула зловещая звезда —
Полынь-звезда на мутном небосклоне…

Я ждал его, как воскресенья,
Я думал: арбузы… ранет…
Но вот — пролетели мгновенья
И летнего времени нет.

Моё человечье, земное
Вдоль каменного парапета
Ушло в измеренье иное,
Уплыло короткое лето.

Хоть я до веселия падкий,
Закрыли моё шапито.
Страницей из школьной тетрадки
Судьба от рожденья и до…

У памяти в душном кармане
Слова из больного напева.
Прочтение, словно в Коране,
Обратное: справа — налево.

Обратно листаются годы,
И вдруг понимаются как
Российская сущность свободы —
Распад, растворение, мрак…

Уже не надо вразнобой
                                  таранить
                                               стену.
В проломе видим мы с тобой
                                           немую
                                                    сцену:
Башкой пробившие дыру
                                    и зло,
                                            и слепо
Бодают лбами на юру
                               родное
                                         небо…
Мечтанья обратились в дым,
                                          в морскую
                                                         пену.
Как пусто в этой жизни им —
                                           пробившим
                                                           стену!
Они на фоне синевы
                              почти
                                      уроды
Не осознавшие, увы,
                              своей
                                      свободы.
А где-то звякают ключи,
                                   проводят
                                                сверку.
И ожидают палачи
                           отмашки
                                       сверху.

Лагерей и питомников дети,
В обворованной сбродом стране
Мы должны на голодной диете
Пребывать и ходить по струне.

Это нам, появившимся сдуру,
Говорят: «Поднатужься, стерпи…»,
Чтоб квадратную номенклатуру
В паланкине носить по степи.

А за это в окрестностях рая
Обещают богатую рожь…
Я с котомкой стою у сарая
И словами меня не проймёшь!

Больная смерть выходит на дорогу,
Тяжёлый воздух лапами когтя.
Мы пожили своё, и слава Богу,
Но каково тебе, рождённое дитя?..

Но каково нечаянно зелёным
Побегам вдоль вокзалов и дорог?..
Давай подышим воздухом казённым,
Поскольку платим за него налог!

Чего стесняться, мы же не в сорочке
Явились в мир кирзового труда,
Где очень поздно набухали почки
И рано подступали холода.

Где долго принимали за святыни
Усатый бюст и бронзовый парад,
Где молодость, как плёнку, засветили
И поломали фотоаппарат.

Такие времена…
Но мы пока что дышим
И пусть в ночи поют не соловьи,
Ты слышишь: кошки пронесли по крышам
Сухое электричество любви?..

От мировой до мировой,
Ломая судьбы и широты,
Несло героев — головой
Вперёд — на бункеры и дзоты.

И вот совсем немного лет
Осталось до скончанья века,
В котором был один сюжет:
Самоубийство Человека.

Его могил, его руин,
Смертей от пули и от петли
Ни поп, ни пастор, ни раввин
В заупокойной не отпели.

И если образ корабля
Уместен в строчке бесполезной,
То век — корабль, но без руля
И без царя в башке железной.

В кровавой пене пряча киль,
Эсминцем уходя на Запад,
Оставит он на много миль
В пустом пространстве трупный запах.

Но я, смотря ему вослед,
Пойму, как велика утрата.
И дорог страшный силуэт
Стервятника
                  в дыму заката!..

Когда забирали меня
И к Марсу везли на арбе,
Когда я свободу менял
На блёклую шкуру х/б,
Когда превращали в раба,
Совали в лицо автомат
И делала власть из ребра
Народного
               серых солдат,
Когда моё время текло,
Судьбу половиня, инача,
И маму метелью секло
Всю в хохоте жалкого плача,
Тогда у истока разлук,
Явившись на сборное место,
Ударил, как репчатый лук,
По зренью армейский оркестр.
И бритый солдатский набор
Качнулся, разбитый на роты,
И Марс превратил в коридор
Дорогу и съел горизонты.
И я, покачнувшись, побрёл
Туда, где ручищами сжата
Душа и горит ореол
Вкруг матерной рожи сержанта,
Туда, где становится мир
Тщетою солдатских усилий,
Где спутник тебе — конвоир,
И где проводник — не Вергилий —
Проходит пространством пустым…
Я многое дал бы, о Боже,
Чтоб сделаться камнем простым,
Лежащим на бездорожье.