[СОПРОВОДИТЕЛЬНЫЕ СТИХИ ПРИ ПОСЫЛКЕ ЦВЕТОВ ТАТЬЯНЕ ЯКОВЛЕВОЙ]
СТИХИ В ИЗЯЩНОМ СТИЛЕ
Мы посылаем эти розы Вам,
чтоб жизнь
казалась
в свете розовом.
Увянут розы…
а затем мы
к стопам
повергнем
хризантемы.
* * *
Один
(не воз!)
поить водой,
чтоб цвел
и рос
вдвоем с Татой.
* * *
Я в зависть взят:
проклятый —
стой! —
где мне
нельзя
стоять с Татой.
[НАДПИСИ НА КНИГАХ МАЯКОВСКОГО ТАТЬЯНЕ ЯКОВЛЕВОЙ][1]
* * *
Дарю
моей
мои тома я.
Им
заменять
меня
до мая.
А почему бы не до марта?
Мешают календарь и карта?
* * *
Второй. Надеюсь третий том
снесем
собственноручно б дом.
* * *
Со смыслом книга,
да над ней
клониться ль Тане кареокой.
Сие —
дела минувших дней
преданье
старины
глубокой.
Москва
меня
обступает, сипя,
до шепота
голос понижен:
«Скажите,
правда ль,
что вы
для себя
авто
купили в Париже?
Товарищ,
смотрите,
чтоб не было бед,
чтоб пресса
на вас не нацыкала.
Купили бы дрожки…
велосипед…
Ну
не более же ж мотоцикла!»
С меня
эти сплетни,
как с гуся вода;
надел
хладнокровия панцырь.
— Купил — говорите?
Конешно,
да.
Купил,
и бросьте трепаться.
Довольно я шлепал,
дохл
да тих,
на разных
кобылах-выдрах.
Теперь
забензинено
шесть лошадих
в моих
четырех цилиндрах.
Разят
желтизною
из медных глазниц
глаза —
не глаза,
а жуть!
И целая
улица
падает ниц,
когда
кобылицы ржут.
Я рифм
накосил
чуть-чуть не стог,
аж в пору
бухгалтеру сбиться.
Две тыщи шестьсот
бессоннейших строк
в руле,
в рессорах
и в спицах.
И мчишься,
и пишешь,
и лучше, чем в кресле.
Напрасно
завистники злятся.
Но если
объявят опасность
и если
бой
и мобилизация —
я, взяв под уздцы,
кобылиц подам
товарищу комиссару,
чтоб мчаться
навстречу
жданным годам
в последнюю
грозную свару.
Не избежать мне
сплетни дрянной.
Ну что ж,
простите, пожалуйста,
что я
из Парижа
привез Рено,
а не духи
и не галстук.
Без руля и без ветрил. Впервые — газ. «Комсомольская правда», М., 1928, 8 января.
Написано и связи с серьезными неполадками в организации массового радиовещания, о которых и раньше писала «Комсомольская правда».
В газете стихотворение опубликовано в подборке, озаглавленной «Головотяпы забрались в эфир».
Заглавие стихотворения — строка из поэмы Лермонтова «Демон».
На эфирном океане… — пародийное использование четверостишия из «Демона»:
На воздушном океане,
Без руля и без ветрил,
Тихо плавают в тумане
Хоры стройные светил.
Радиобелиберда — в статье, опубликованной в этой подборке, отмечалось, что «рабочего слушателя кормят белибердой».
Как сохранить и полировать яйца. — Как указывала газета, «в тот день, когда мы знали: сегодня решится судьба Сакко и Ванцетти, с трудом дождались радиопередачи, с трепетом надели трубки — мы услышали… лекцию о том, как заготовлять яйца».
…широковещательная Уфы… — из-за технического несовершенства радиовещания несколько радиостанций выходили в эфир на одной волне, забивая друг друга. Об этом говорится в одной из заметок, опубликованных в подборке.
…посыпались имена… — в связи с тем, что по радиотрансляционной сети нередко передавались инструктивные материалы, которые должны были записываться на слух в отдаленных районах, трудные слова обычно передавались по буквам, причем каждая буква заменялась именем, начинающимся с этой буквы. Так, начальные буквы имен «Зина», «Егор», «Миша», «Леля», «Яша» дают слово «земля».
…дедушку радиопередачи… — в 1920-х годах в СССР существовало акционерное общество по радиовещанию — «Радиопередача».
…бабушку радиопочтелей… — техническая часть радиовещания находилась в ведении Наркомпочтеля (Народного комиссариата почт и телеграфа).
…им не радость, не печаль… — здесь Маяковский также использует строки из «Демона»:
Час разлуки, час свиданья —
Им ни радость, ни печаль,
Им в грядущем нет желанья
И прошедшего не жаль.
…семь с половиной миллионов! — количество радиоточек в стране.
Даешь хлеб! Впервые — газ. «Комсомольская правда», М., 1928, 11 января.
Написано в связи с хлебозаготовительной кампанией.
И отчею хвосты у наших пекарен? — В 1928–1929 годах в стране сложилось трудное положение с хлебом. Только коренной поворот широких крестьянских масс в сторону колхозов во второй половине 1929 года и ликвидация кулачества как класса позволили выправить положение.
Три тысячи и три сестры. Впервые — газ. «Ленинградская правда», 1928, 21 января.
Написано в связи с лекционными поездками Маяковского в 1927 году в Казань (январь), Харьков (февраль, июль, ноябрь), Баку (декабрь) и многие другие города, бывшие до революции «провинциальными углами».
…скулили сестры… — в пьесе Чехова «Три сестры» светлой мечтой героинь является переезд в Москву из провинциального захолустья, где они жили.
…за столицей столица растет… — в 1924–1928 годах были образованы Узбекская ССР (столица Ташкент), Туркменская ССР (Ашхабад), Казахская АССР (Алма-Ата), Киргизская АССР (Фрунзе), Молдавская АССР (Тирасполь), Чувашская АССР (Чебоксары).
…столицей гудит украинский Харьков… — Харьков был столицей Украинской ССР до 1934 года.
Блок про это писал… — далее Маяковский использует слова из стихотворения Блока «Новая Америка»:
То над степью пустой загорелась
Мне Америки новой звезда!
Дядя ЭМЭСПЭО. Впервые — газ. «Комсомольская правда», М., 1928, 25 января.
