Ознакомительная версия.
Было бы правильно, чтоб в России, этот тропарь твердя, главные люди всегда носили толстого медведя. Грустно становится, если быдло молится, как аскет. Правду сказать, за Христа обидно.
А за медведя – нет.
Мой украинский бедный брат, в неразберихе неповинный! На ваш предвыборный расклад гляжу с сочувственною миной. Вы на опаснейшей черте. Уже пора прорваться гною. Ваш выбор между Я. и Т. чреват гражданскою войною. Противоборство двух чудил занятно выглядит снаружи, но кто б из них ни победил – все будет так же. Или хуже. Я рассуждаю как знаток об этих ваших перебоях. Довольно мучиться, браток! Проголосуйте за обоих. Вот мы не ведаем проблем и жизнь свою считаем раем, поскольку выбрали тандем и с этих пор не выбираем.
Я полагаю, в наши дни выходит медленно из моды вопрос, терзавший искони все просвещенные народы. Поверь, малороссийский друг: зря политологи шалеют. Все выбиравшие из двух потом о выборе жалеют. Заткните лживую печать, чьи предсказания зловещи. Учитесь мирно совмещать противоречащие вещи.
Допустим, есть у вас жена и есть любовница при этом, и ваша жизнь осложнена, что даже нравится поэтам, – но вы при этом не поэт, Господь таланту вам не выдал, у вас уже терпенья нет ежесекундно делать выбор, – но кто мешает совместить, на съемной крошечной квартире три дня у девушки гостить – и дома отдыхать четыре? Я это знаю наизусть и, между прочим, часто видел. Жена обидится – и пусть. Скажите, что она нацлидер. А если девушка подчас, у двери перед вами стоя, воскликнет, промокая глаз, – мол, я не понимаю, кто я?! – вы, не теряя простоты, скажите строго и приватно: «Надежда либералов ты! Модернизатор ты! Понятно?» Зачем всегда идти на крест? Земля утыкана крестами… Когда уж очень надоест, их можно поменять местами.
Да! Выбирать и то, и то – залог свободы и покоя. Надеть ли шубу иль пальто? Одно наденьте на другое! Купить ли кошку или пса? Двоих. Признаюсь вам интимно: они повоют полчаса и уничтожатся взаимно. Когда-то – был я молодой – в потоке праздников и буден я страшно мучился с едой: был всякий выбор очень труден. Как выбирает ваш народ меж скромной плешью и косою – так я мечтал про бутерброд, но с сыром или колбасою – не мог решиться никогда. И так как требует утроба, чтоб падала в нее еда, – я горевал, но лопал оба. Семья устала повторять: худей, бери пример с соседа! Но мы отвыкли выбирать, и я съедаю два обеда. Уже давно, как Винни-Пух, в норе не видящий просвета, не в силах выбирать из двух, я выбираю то и это. А так как разницы давно не видно между полюсами – то кто там главный, все равно. И вы поймете это сами.
Пора от лидеров своих не ждать ни правды, ни опеки.
Скорее выбери двоих и позабудь о них навеки!
На Гаити случилась беда. Я взираю на это с испугом, но нельзя не признать, господа, что частично она по заслугам. Если вдуматься – дело в грехах. Отвечать за грехи не пора ли? Намекают в церковных верхах, что причина – забвенье морали. Разберется и глупый малыш, если выживет там и спасется: ведь трясется пол-острова лишь. Половина отнюдь не трясется! Дело в том, что в Гаити бардак, невзирая на медь и кораллы (любопытно, что думают так и церковники, и либералы). Там закона и жалости нет, и сосед презирает соседа, ибо каждый второй – людоед (каждый первый – обед людоеда). Там ужасно упала мораль и полнейший зарез с плюрализмом, потому что их лидер Преваль с нарушеньями страшными избран; там благую не слушают весть, и язычество правит повсюду (номинально католики есть, но при этом господствует вуду); грязь, упадок, всеобщий распад (хорошо хоть, не знают о бомбе), верят в зомби – причем, говорят, там действительно водятся зомби… Нищих, кажется, тысяч пятьсот. Руководство приветствует взятки. Просто так никого не трясет: вся причина – в моральном упадке. Все мы камушки в Божьей горсти, не бывает страховки от ада. Вот Науру не будет трясти – там признали того, кого надо. Тут иные лицо покривят, но вглядитесь, коллеги, сравните! Ужасается сам Патриарх, до чего там дошло, на Гаити. Может, если их сильно встряхнуть и дома покрушить, как посуду, – сразу встанут на праведный путь, а потом отрекутся от вуду? Ведь об этом писали тома – Августин, Кесарийский Евсевий, – все сходились на том, что ума прибавляется от потрясений!
Одного я понять не готов – дорогие друзья, извините: неужели в попранье основ больше всех отличилась Гаити? Изумляют меня, господа, эти ваши моральные трели: взятки – да, и коррупция – да, а вокруг вы давно не смотрели? В интернет залезали давно, где безумцы кидаются калом? Да, у них каннибальства полно – и у нас людоедства навалом: чуть в Кремле побываешь в гостях у особо продвинутых змиев – так и слышишь, как кости хрустят. Удивляюсь, что спасся Шаймиев! Что до зомби, нормальных на вид, но по духу вполне настоящих, – так по самую крышку набит этой публикой ваш зомбоящик: приглядеться – Господь сохрани, называть поименно не буду… А в Госдуме сидят не они? А движение «Наши» – не вуду? Что до нищих – мильонов шести, – и бродяг, и сироток с бомжами… Если б нас за такое трясти, был бы шейкер у нас в сверхдержаве. А целитель, что любит мочу и глотает с утра по стакану? Про язычество я промолчу, про сектантство опять же не стану… Или мы – не у крайней черты? А почти истребленная пресса? А Кавказ? А са дис ты-мен ты в состоянии острого стресса – у ментов же проблемы свои, им приходится в грязном участке зарабатывать на две семьи, и притом они обе несчастны… Так что, Родина, трижды прости своего непутевого сына, – если б стали за это трясти, ты тряслась бы уже, как осина.
Но Господень всемилостив суд. Продолжайте грешить, как хотите. Почему ж нашу Русь не трясут, как несчастную эту Гаити? Или нас православье хранит, от стихии спастись помогая? Или крепок наш хладный гранит? Но боюсь, что причина другая: из болотистой почвы растут наши крепкие, стойкие люди. Ничего ты не вытрясешь тут, хоть гоняй их по всей магнитуде. Сколько весь этот край ни тряси при посредстве хоть бомб, хоть пластита – все пребудет как есть на Руси.
Для чего же тогда и трясти-то?
О нет, Россия не циклична. Не правы были я и вы. Ей-богу, было бы отлично, когда б циклична, – но увы. Представьте только, что весною земля закатит пир горой – не свежей зеленью лесною, а прелью осени сырой; что осень явится устало, как баба нищая, пьяна: на чем зима ее застала, тем и продолжится она. Как после грязного ночлега, непритязателен и стар, опять полезет из-под снега прокисший сор давнишних свар, и даже небо – точно вата из телогреек у бомжей. Нет, тут не оттепель, ребята. Тут та же осень, но хужей. Опять история, паскуда, мешая изморось и грязь, во зоб новляется оттуда, на чем когда-то прервалась.
Прогресса нету никакого – сплошная рухлядь из мешков: Дьяченко против Коржакова, с Чубайсом лается Лужков; с вождем опять же не решили, его останками трясут – идет защита Джугашвили, по иску внука, через суд… Вон атеист, краснея рожей, с попом орут, как испокон: преподавать ли в школе Божий или физический закон… Пейзаж почти потусторонен – настолько он из тех времен: смирись, Кавказ, идет Хлопонин! Кавказ, выходит, не смирен? ОМОН гоняет образцово – спасибо, не по голове – толпу с участием Немцова, как на закате НТВ… Коммунистические дамы, прижавши к сердцу партбилет, бранят чернуху новой драмы, которой тоже десять лет… В работе швах, в зарплатах вычет, – еще спасибо, не бомблю… Все аналитики талдычат о росте доллара к рублю. Вернулась давешняя мода свободомысленных эпох: конец сулят не позже года, ну ладно – двух, ну ладно – трех… Опять кричит Проханов слева, неутомимо гоношист, а справа лезет дева Лера и говорит, что я фашист, – все та же гниль во всех канонах и то же горе от ума; не только тем не видно новых, но даже новых лиц нема! Опять приближен берег дальний, вернулась молодость, ликуй! Все, правда, стало виртуальней – а впрочем, не один ли черт? Сегодня мучить журналистов, их отрывая от забот, является не частный пристав, а скромный интернетный бот, – но нас волнуют результаты, а в этом перемены нет. Ответь мне, Родина: куда ты девала наши десять лет?
Ничто не делается сразу, не сразу строилась Москва – я часто слышал эту фразу, но мне, ребята, сорок два! О, эти штампы – не от них ли мы снова влезли под ярмо, надеясь, что, пока мы дрыхли, тут все устроится само? Ан нет, товарищ: много чести. Мы, истомившись в немоте, стоим на том же самом месте – да только мы уже не те. А то в газетах бы порыться – и можно в юном кураже решить, что мне едва за тридцать… Но дети взрослые уже.
А впрочем, что я волком вою перед читательской средой, тряся похмельной головою, еще покуда не седой? Паситесь, мирные народы, среди коттеджей и трущоб, – но жил я все же в эти годы? Любил? Еще б! Писал? Еще б! Не слег, не скурвился, не смылся, не спился, не попал в псари… А смысл – какого, к черту, смысла? Что жив – спасибо говори. Какой тебе еще морали и от чего она спасет? Тут у Отечества украли не десять лет, а все пятьсот – в одном издании серьезном во весь опор, на всю страну идет дискуссия о Грозном и прочат дыбу Лунгину! В открытом, так сказать, режиме, чтоб видел потрясенный свет…
Ознакомительная версия.
