Владимир Маяковский - Том 3. Окна РОСТА и Главполитпросвета

По грязи краску проложишь разве?
Сначала шваброю смойте грязь вы.

Этих трех, насевших на рабочую рать,
дело Чрезвычайки с дороги убрать[23].

Не вырвется.
Зажали милого человечека[24].
Тут и царь,
и поп,
и цилиндра фабрикантского сияет лак.
ВЧК —
это
Революции красный кулак.

Красных все бы планы выдал,
упорхнул бы к белым чайкой.
Жалко, что на свете есть Чрезвычайка[25].

Опять норовят на шею сесть.
Хорошо, что Чрезвычайка на свете есть[26].

Паутину белогвардейскую сдули, как ветер.
Жаль, что Чрезвычайка есть на свете[27].

Попал бы снова в сети эти.
Хорошо, что Чрезвычайка есть на свете.

В спину рабочего воткну кинжал-ка,
да есть Чрезвычайка на свете, жалко[28].

Спасибо, товарищ, откинули прочих.
Стойте на страже дела рабочих.

Не даром столько жизней отдано.
Товарищи! Сегодня Украина свободна.

Где Колчак? Неважен вид его!
Сидит посреди океана Ледовитого!

На западе не грозит нам день ничем:
покончим навсегда с Юденичем.

Антанта! Единственный выход — верь! —
Скорей выбираться сквозь эту дверь[29].

Поет Антанта: «Оправдаться не пора ль нам*?
Мы только повинны в содействии моральном.
В устройстве погромов виновны мы ли?
Мы только веревку советовали мылить».

Посмотрел на Юденича и зарыдал Гучков*.
не бакенбарды, а пара изодранных пучков.
«Хорошо, что живым отпустили, брат.
Шутки плохие брать Петроград».

Кому не видеть в Коммуне благ:
в петлю попадет Петлюра*,
зажатый в кулак, шипит кулак,
трясется за шкуру Шкуро*.

Таскал верблюдище
с дынями короб.
За день, бедняга,
натрудил свой горб.

Устал верблюд
в тяжелых переходах.
В сад залез
и лег на отдых.

Случайно
хан
проходил по саду,
думает:
«Дай на горбатого сяду».

Вскоре
подошел
толстопузый кадий,
пудов на двадцать прибавил клади.

Мулла проходил,
и думает мулла:
«Сяду и я,
а то куча мала».

Росла на верблюде дармоедов куча,
до самого неба горб навьюча.

Проснулся верблюд
от тяжести лишней,
и все посыпались, как гнилые вишни.

Растоптал и пошел работать верблюд.
Бери пример с верблюда,
рабочий люд!

Никак под венец не пристрою дочек*.
Дылды! Уж двадцатый годочек!
Не смотреть бы моим глазам уж,
ведь годик пройдет — не выдать замуж.

Товарищи!
Обойдите
новогодие встречающих.
И кто гуся целехонького заложит за щеку́,
вежливо пригласите:
«Пожалуйте в Чеку!»
Потому что теперь такие пищи
стоят на Сухаревке* 33000.

Буржуазия нас за год скрутить думала.
Да видите ли, цифра месяцев, оказывается, в году мала
Радуйтесь, буржуи, — хорошие вести —
в этом году ожидается месяцев двести.

На белогвардейцев растрачена казна вся.
Даже не осталось ни гроша на рождественского гуся.

С миром не поторапливаться в новом году ли?..
Пока большевики пановьё не отдули.

Новогодие отпразднуем на деньги на чьи?
Не дает Антанта ни гроша на чаи.

Ни году новому не радуюсь, ни новому счастью…
Эх, где ты, Деникин, с участком и с частью?

Что мне этих годов ход?
Каб не новый, а старый являлся год.

Раз
в крещенский вечерок
буржуа гадали:
красного в бараний рог
скрутим мы когда ли?

1. Лили в чашу ярый воск,
опусти свой нос-ка!
2. «Разнесут буржуев в лоск», —
выплыло из воска.

3. Быть Деникину ль с венцом —
погляжу я в зеркало?!
4. Глянул в зеркало — лицо
страхом исковеркало.

5. Расстилали белый плат…[30]
Плат проклятый этот
6. не забудет ихний брат
и в седьмое лето.

7. Башмаки давай закинем,
поженюсь хоть с горя я.
8. Где же взять-то башмаки нам?..
Третья категория*!

9. Плохо наше дело,
н-да…
В этой грустной думе,
от всего, что нагадал, —
лег буржуй
и умер.