Эдуард Вениаминович Лимонов известен как прозаик, социальный философ, политик. Но начинал Лимонов как поэт. Именно так он представлял себя в самом знаменитом своём романе «Это я, Эдичка»: «Я – русский поэт».
О поэзии Лимонова оставили самые высокие отзывы такие специалисты, как Александр Жолковский и Иосиф Бродский. Поэтический голос Лимонова уникален, а вклад в историю национальной и мировой словесности ещё будет осмысливаться.
Вернувшийся к сочинению стихов в последние два десятилетия своей жизни, Лимонов оставил огромное поэтическое наследие. До сих пор даже не предпринимались попытки собрать и классифицировать его.
Помимо прижизненных книг здесь собраны неподцензурные самиздатовские сборники, стихотворения из отдельных рукописей и машинописей, прочие плоды архивных разысканий, начатых ещё при жизни Лимонова и законченных только сейчас.
Более двухсот образцов малой и крупной поэтической формы будет опубликовано в составе данного собрания впервые. Читателю предстоит уникальная возможность уже после ухода автора ознакомиться с неизвестными сочинениями безусловного классика.
Собрание сопровождено полновесными культурологическими комментариями.
Публикуется с сохранением авторской орфографии и пунктуации.
ливийский духЯ на ливийского духа звездамЖалобы нет. никогда не подамДа. и по поводу грязных равнинНе обратится сынВ тёмном подвале Свердловска тыПил у Царя и Царицы ртыПил у испуганных бледных детейДревних кровейНе покровитель тебе – народЭтих народов – текучих водВидел немало ливийский духпользовал их как слугОт бледнопятых седых египтянДа и сидел на цепи ТамерланЗавоеватели и вождиСловно дождиДа. на равнинах паннонский галлТихо. лодыжечно-голо стояли опёршись рукой на копьёдумал своёИ надо мною ливийский духПусть я стою у ботинок двухИ обувной шелестит магазинДух-то одинШелест таджика. узбека ходБудущий общий китайский народВидит спокойно ливийский духСдержан при этом. сух.
«Наслаждайся жизни битвой…»
Наслаждайся жизни битвойУтром сразу попадиОбрезают уж деревьяВесна-лето впередиГоворю себе – ЛимоновТы – здоровый человекПережил ты столько стоновсобственных. Как гордый грек.
Клеопатра
Точно помню на картинкеС весом дама и матронаЧем скажите очарованБыл Антоний возле тронаРимский друг. триумвираторВ помышленьях императорЭтой женщиной тяжёлойЕсли же была весёлой?Врёт картинка. КлеопатраБыла замужем за братомСтаршим. а потом за младшимВ общем значит была падшейС нею спал могучий ЦезарьС нею спали спали спалиЕё недра раздвигалиВозмутительной рукойженщины смутив покойТак она переходила.Август сделал. Положиладве змеи себе на грудьНе идти в далёкий путьпривязавшись к колесницеТридцать девять лет девицеКогда тихо умерлаОт позора же спаслаЗначит было в этом телеЧто-то страсти что не съелиГордость царская и позаСверху змей лежала розаДо эР Ха тридцатый годТак счас женщина умрёт?Я люблю когда страницыВетхой книги кажут лицаДревних восковых времёнЯ свободно наделёнПодоплёкой таковоюЧто живу почти с тобоюКлеопатра в один деньИ гляжу как ляжет теньСтатуи скульптурной вазыИ он входит резко. сразуВходит твой очереднойМожет Кассий – он герой?Иль ты едешь в белой баркеС музыкой. и душно. жаркоВ Ниле замер крокодилГладким стал могучий Нил…………………Надо быть поближе к властиРазберут и нас на частиЧто любил. Кого любилЛют был. грозен. или милТак Лимонов размышлялКлеопатру представлял.
«Люблю я жену свою страстно…»
Люблю я жену свою страстноОна необычно прекраснаИ с нею живём мы вдвоёмВ квартире уже как в легендеПьём водку и вина и брендиИ чёрного хлеба жуёмЖена моя пишет в тетрадиСтихи наслаждения радиГорят из Елены глазаНам все говорят – погодитеДруг другу ещё затошнитеНе сможете жить вы из-заДа это бы верно бы былоКогда бы она не любилаНа месте меня был другойА так мы живём себе ясноОна – необычно прекраснаИ я – национальный герой
«Бледнолицый и серьёзный…»
Бледнолицый и серьёзныйРазудалый человекВы – Лимонов – Вам не поздноВами создано навекРазнообразные поэмыИ престранные стихиА иные люди немыДа из них торчат грехиВы любовь свою схватилии забрали унеслиКак вас черти не крутилиКрови хамские спаслиИ году в шестидесятомНе попали Вы в тюрьмувслед за Костькой. почти братомв юридическом томуне читают адвокатываше дело нараспевВы – Лимонов – всем богатыВаша лучшая из девОтчего тогда скажитеесли пляска водка столВдруг со всеми не сидитеи задумчивый ушёл
«В марте как известно…»
В марте как известноПо России тусклоТучи злы телесноКак-то тесно узкоХочется в дорогугде-нибудь где югГде чужие богии довольно слугНосят кофе-водыА в окне отеляМоре пароходыкипарисы елиСолнце. иностранкиходят без чулокбритты и британкии собака дог
«Тихие русские воды…»
Тихие русские водыводы нахмуренных книгЧёрные плечи погодыЗябкий застуженный стихПрошлых купцов обличаяВидел Островский их сынЯ ничего не желаяновых людей господинВот забрела КатеринаВот среди сада и столЗдесь и студента кручинаРядом заводчик был золСопровождаемы белым буфетомпьесы идут и идутСколько растений взрастает при этомсколько же птиц пропоютМного состарилось бедных созданийв роли бродячих актрисужас предчувствуя вечных свиданийсладко прослушивать «Бис!»много менялись плакаты. плакатыпадал поднялся Тамбовсказано было Островским когда-тосладких купеческих снов* * *
Однажды ей повстречался человек. который перевернул всю её жизнь. Повстречавшись ей он исчез. И мелодия однообразия вновь звучала в её жизни – все остальные годы. То что её звали Тамара – так и не сыграло никакой роли
Она сколько ни старалась впоследствии. никак не могла найти ошибки в сценарии своей судьбы.
Впрочем что же –
Миллиарды проводят свой отпуск на Земле без звука
А ведь у неё даже был один очаровательный момент
«Солнце что-то растапливает. где-то с помощью…»
Солнце что-то растапливает. где-то с помощьюталой воды копаетОтскакивает светом от Москвы-реки…Россия… Широкие правительственные залы…Семидесятилетние-шестидесятилетние министры.Отделённые от нас стеной и конвоями правительство.И мы –те кому 30 лет. Тщетно пытающиеся себя доказатьТак и хочется дать по этим кремлёвским камням.гумовским стенам. по этим цвета конины зданиям музеев!Вы! Стоите тут безучастно!По этому пряничному Василию Блаженному!Что ты стоишь тут!
«Ветер идёт в сад. там уже стоит зелень…»
Ветер идёт в сад. там уже стоит зеленьНочь присоединяетсяВсе явления природы собрались вместеБуря. гром. дождь. грязь и другие явленияЗелень едва выдерживаетона боится и носится во все стороныНаступает «потом»Во время «потом» пришла свежестьПоявилась точность выраженийи босые ноги ощущают удовольствиеНекто сидит под деревянным стволомспиною чувствует все шероховатостиОн солдат или он не солдатон кто-то или что-то в этом родево всех родахУ него есть понемногу от всех людейОн вполне мужчина и обнимается с природойЧёрт его сюда занёсКто его сюда занёс?может быть никтоПечальности в нём ни на грошДеревья раздают удивительные звукиОни раздают во все стороны крики. испуги и сочетанияИтак вся ночь полна междометийи никто не ползает не летаетвсяк прижался и ждёти занесён сюда по воле случаяЕсли даже он не музыкантто чувствует и ощущает симфониюОна пробегает у него по коже и по головеОна пробегает у него по волосамОн ой-йой-ой!Он – всёОт ощущений у него во рту кислоИ бьют невидимые барабаныИ вспоминается
«Низкопрядучее небо с лихвой хвалилось лёгким…»
Низкопрядучее небо с лихвой хвалилось лёгкимтелом своими блеск оружия космовоинов строгих.как на рязанских просторахвстретились для избиения друг другаВ лице Монголии у нас уже был тогда КитайМы Россия перепутавшись всеми своимиусладительными линиямизаронив лицо в чувства и поправки дрожалиа он шёл своими воинами несметно шелестябыть бы сейчас раствором жидким на времяу кустиков снизу в лункекогда пройдут – обернуться опять человеком– вот воинская молитва простая до убийственностипродирающая и отважногомолитва о мешании телаКогда иногда в шерстяной рубахена ветру на расстреле сжиганииАх быть бы мурашкою вдруги патрон безопасени пуль не накроет полётулетит мурашкаи вся-то назади к папирусам сядет он
«И дни переворачивать лениво…»
I
и дни переворачивать лениво. теряя память. нежнозабываясь. и из страны лететь на белых крыльяхВпадая чёрти где в Оку ли. Каму. или впадая нев Оку и Каму. Куда впадаятак я думал тускло. шагая современными шагами.вполне чудак. вполне какой-то странный.без уважения толпы к себе шагая. проспектомЛенинским. Наверно образован на месте поля.голых сорняков. и назван именем вождя. которыйраньше. когда-то жил. и бедняков возглавил.железной партией смешных интеллигентов. идеалистовтех кто не служил. недоучился. не хотел. нестали. не будем. и не стали. Не смешных.А сильных. не служили. не хотели. а партиюобразовать сумели. а впрочем мне до нихкакое дело. поэт я современный и меняЧего-то да на свете ожидает. растений шелест.шумы. кинозалы. в Европу выход. желтолицый взрывне знаю. Есть пора ненужной грусти. когда всегочто видишь бледно-жалко. прохожего в засаленнойушанке. его же книжки в сеточке. в авоське. Противножалко… и того кто обыск. И так же жалко ищуту кого. Нелепые. бледны и ненормальны. двестороны в день северный и тусклый.Друг друга стоят. Ищут или прячут. Без радостив России без всего. Как в тяжком тяжком снепосле обеда. как сравнивал Шекспир– весна Москвы вступает. нахмуренное небо выжимает то грязный снег. то чёрный дождь.мученье. у всех пальто печальное движеньеи ноги грязны. безобразны грубость. сапог в грязимозгов в грязи. в снегу.Очистите меня и всех иных. кого прошу. богов?каких ли. бога? иль просто существо верховное?Ах надоело. Пойду домой. что толку в пустотеи Ленинский проспект – лежи один. На местемагазинов было поле. возможно там гулялидаже зайцы. и мыши. и какие-то орлы.
II
Вот мне не двадцать. Но двенадцать что ли? Ипотерял пейзаж авангардизм. Чего-то нету. то естьлиний упрощённых. и чувства потеряли модернизми вкус такой что будто бы родился. и вкус япотерял терзать Москву. ногами все садовые рыдваняА рвал её на части на большие. На Сретенку.Колхозную. на Лихов. на Каляевскую. Сокол. и всякиедругие на отрывки. Я больше не брожу. устал.устал.Москва в которой зарождаясь умирало. вполнеона спокойная лежала. но что в ней будетс нами с нами с нами. Куда деваемся мыгугеноты. той вашей веры. Ну куда. кудачем виноват товарищ Кабаков. Бухгалтерскихсвоих что чертит снов. чем виноват Лимоновразговаривая. И нарушая речь её одариваяИ это говорил я сидя за столом. Каким путёмкаким большим путём. Куда мы все. и вы и мыпридём.
«Ненавидящий пустоту лилового ручья. Сдавший влагу…»
Ненавидящий пустоту лилового ручья. Сдавший влагукому-то. Я не люблю пенные кольца загривкаПохожие на окаймляющую верхнюю и боковуюрастительность разжиревшего давнего старогодруга поэта. Пищеварительно пишущего послеобеденные стихи.непременно в малом количестве. Достигнувдостатка. достиг добродушья семейного. главоюже сделавшись робкой семьи из двух душ.он глуп и полупридушен немного. своим государством.Волнения требует зодчий. А я вольный духдаже вольный в каком-то припадкев каком-то припадке. воистину неком припадке.
«Туманно-тревожные сны эмират…»
Туманно-тревожные сны эмиратГлядел среди глин и дуваловОни не сумели сквозь русских солдатсебя отстоять. было малои пушек и сабель. фузеек кривыхи жалко и жалко их. жалков барашковых шапках восточных смешныхбегущих и шатко и валко
«Какая-то зелень в окне…»
Какая-то зелень в окнелисточки со мной наравнеЖила бы нечистая силаменя бы она оживилаА то сух и пресен сей мирНарод – неизменный кумирИ ждёшь от него происшествийНуднейших общественных бедствийНечистая ж сила б
