и т. д.
И потому она — «книга».
* * *
Историю замысла и создания «Книги про бойца» А. Т. Твардовский сам рассказал в своем очерке «Как был написан «Василий Теркин». (Ответ читателям)» (1951).
«Василий Теркин» — лучшее литературное произведение о Великой Отечественной войне, как это ни кажется теперь странным, был задуман более чем за год до ее начала; война на первых порах, наоборот, отвлекла автора от этого замысла, которым он буквально горел в предвоенные месяцы, и только через год, в середине 1942 г., Твардовскому пришла счастливая мысль продолжить и завершить оставленную работу.
Некоторые стихи, вошедшие потом в поэму, были созданы и даже напечатаны задолго до того, как произведение сложилось в его окончательном виде. Так, И декабря 1939 г. в газете «На страже Родины» появилось стихотворение Твардовского «На привале», развитое впоследствии в одноименную главу «Василия Теркина». Стихотворение «Танк» (1940) и некоторые другие также использовались потом в тексте произведения.
Целая глава — «Гармонь» (в сокращенной, впрочем, редакции) — была написана за год до Великой Отечественной войны и напечатана в газете «Красная звезда» (1940, № 261, 6 ноября), в сборниках А. Твардовского «Фронтовые стихи» (М., 1941, стр. 30-37), «Из фронтовых стихов» (М., изд-во «Правда», 1941, стр. 26-33), в сборнике «Смоленщина» (1943) и др. — как отдельное стихотворение, помеченное 1940 годом («Вот беда, во всей колонне…»).
Позже, но тоже еще до окончательного прояснения замысла, на впечатлениях финской кампании, была написана глава «Переправа».
Таким образом, поначалу Теркин был задуман как герой финской войны 1939-1940 гг.
Но прежде, чем у поэта возникла мысль о создании большого эпического произведения о советском солдате Василии Теркине, герой, носящий эту фамилию, имел свою предысторию, относящуюся к тому же времени финской кампании 1939-1940 гг., когда в газете Ленинградского фронта «На страже Родины» стали появляться картинки художников В. Брискина и В. Фомичева со стихотворными подписями к ним нескольких фронтовых поэтов, среди которых был А. Твардовский, собственно, и открывший этот цикл своим стихотворением «Вася Теркин» («На страже Родины», 1940, 5 января).
Лубочный герой этих веселых картинок — «Вася Теркин» — медвежьеподобный великан с тяжелым квадратным подбородком, совершавший необыкновенные, прямо-таки сказочные подвиги. Подрисуночные стихи о Васе Теркине преследовали развлекательные (а попутно и дидактические) задачи — в ответ на «потребность солдатской души позабавиться чем-то таким, что хотя и не соответствует действительности военных будней, но в то же время как-то облекает именно их, а не отвлеченно-сказочный материал в почти что сказочные формы», — писал Твардовский в статье «Как был написан «Василий Теркин».
Этот условный, нарочито лубочный персонаж — «Вася Теркин» продолжал жить на страницах газеты Ленинградского фронта «На страже Родины» и во время Великой Отечественной войны, уже без участия Твардовского. В 1943 г., когда существовала в отдельном издании первая часть поэмы А. Твардовского, в Ленинграде вышел сборник «новых приключений» сержанта-разведчика Васи Теркина, составленный из картинок художника Бориса Лео и стихотворных подписей под ними поэтов М. Дудина, В. Иванова, Б. Лихарева, А. Прокофьева, В. Саянова, А. Флита.81
Произведение о финской войне задумано было Твардовским еще до окончания этой последней. Между срочной работой для фронтовой печати время от времени поэт набрасывал заготовки для большой вещи. Написано было, в частности, и напечатано в газете «На страже Родины» упомянутое выше стихотворение «На привале», начинающееся «теркинской» строфой:
Дельный — что и говорить —
Был старик тот самый,
Что придумал? Суп варить
На колесах прямо…82
«Кончится кампания, отдышусь от писания «в номер», — записывал Твардовский во фронтовой тетради 8 марта 1940 г. — засяду основательно. Строчка за строчкой пропущу все через сито. Все это должно и можно развить, отделать, завершить. Штука за штукой буду отрабатывать и переписывать в тетрадку. А до того в журналы давать не стоит. Буду жив и здоров — будет книжка, какой я сам вообразить раньше не мог».83
Бои в Финляндии завершились 13 марта 1940 г., а уже в апреле Твардовский жил замыслом поэмы о прошедшей войне, которая еще очень смутно вырисовывалась в его сознании: герой, которому еще не было подобрано имени, вместе с нашими войсками переходил границу страны, был ранен и после госпиталя догонял свою часть (как в главе «Гармонь»), Намечалась и любовная линия — знакомство с девушкой, лекпомом или медсестрой.
В апреле 1940 г. этот намечавшийся в то время сюжет соединился в сознании поэта с образом Васи Теркина. Его полуфольклорный характер представлялся хорошим основанием для создания книги, а его жизнелюбие обеспечивало оптимистическую тональность задумываемой поэмы, необходимую, по мысли автора, «для преодоления сурового материала этой войны»,84 и эта юмористическая струя должна была соединиться с лиризмом.
Так, уже за год до войны в сознании автора определились характерные черты образа и главные контуры именно такого произведения о советском бойце, каким мы его знаем по книге А. Твардовского «Василий Теркин».
Непременным условием использования в поэме нарочито упрощенного, бурлескного образа Васи Теркина А. Твардовский считал необходимость обратиться к нему «всерьез», «поднять» его: «поднять незаметно, по существу, а по форме почти то же, что он был на страницах «На страже Родины». «Нет, — добавлял он тут же, — и по форме, вероятно, будет не то».85
И действительно: уже начальные наброски (первый вариант главы «Переправа») давали и героическую и трагическую стороны войны. Вася Теркин финской кампании 1939-1940 гг. остался только однофамильцем героя книги Твардовского, причем даже и эта фамилия («Теркин») в поэме переосмыслялась и уже не воспринимается как подобие забавных фамилий фронтовых «Пулькиных», «Танкиных» и т. п. Ничего не осталось и от его гротескно-богатырского телосложения.
Зато детальную разработку получили все стороны его замечательного характера.
Еще в довоенное время указал Твардовский и одного из реальных прототипов Василия Теркина: это феодосийский шофер, весельчак и балагур, который вез его и поэта Михаила Голодного из Феодосии в Коктебель 1 сентября 1939 г. Впоследствии фронтовые дороги, несомненно, сталкивали поэта со многими другими подобиями Теркина. На одного из них указывает в своих воспоминаниях художник О. Г. Верейский: фронтовой поэт Василий Глотов послужил художнику «натурой» для создания образа при иллюстрировании книги; этот образ и был «авторизован» самим Твардовским, который с того времени «никогда не допускал ни малейшей попытки изобразить Теркина другим».86
С апреля 1940 г. замысел произведения непрестанно вынашивался. В декабре Твардовский предпринял поездку в Выборг, на места боев, в расположение своей 123-й дивизии, — «все это — с мыслью о «Теркине», — как писал он потом в статье «Как был написан «Василий Теркин». В печати появились отдельные части — заготовки будущей поэмы. О нескольких пришедших в голову эпизодах поэт сделал запись 2 мая 1940 г. Тогда же было задумано и «отступление лирическое», ставшее потом началом поэмы:
Лучше нет воды холодной…87
В феврале и в марте 1941 г. работа над «Теркиным» была уже главным делом Твардовского, но продвигалась она медленно и не без напряжения. «Исключительной вещи мне на этом материале скорее всего не сделать, — констатировал поэт 9 февраля 1941 г. — Но она нужна до зарезу, даже такая, какую смогу. Делать нужно и буду делать, переделывать, терпеть».88
20 марта готовые главы были прочитаны С. Я. Маршаку. Маршак был взволнован и отметил «свободные, без стремления к эффектам»89 стихи.
«Помнить о деле, о том главном, что хочешь сказать, — записывал для себя Твардовский после беседы с Маршаком, — а строчки сами собой будут хороши».
Сразу же вслед за этим идет еще одна характерная запись, датированная 21 марта 1941 г.: «Что-то в этом роде я сам не то придумал, не то во сне видел — что-то чрезвычайно ясное, правильное насчет формы и содержания. А вспомнить не могу. Какое-то смутное, но очень радостное воспоминание, что-то очень новое для меня и в то же время не противоречащее резко моей прежней работе и пристрастиям».90
Работа над поэмой продолжалась в апреле 1941 г. в ялтинском Доме отдыха Литфонда. 5 апреля Твардовский набросал первые строки — трехстопным амфибрахием:
Кому смерть, кому жизнь, кому слава.
На рассвете началась переправа…
Но уже в тот же день поэт пришел к выводу, что этот размер не годится, что «нужно шпарить своим популярным хореем», «идти решительно на «примитив». В тот же день было набросано новое, хореическое начало главы «Переправа», которое, однако, тоже не удовлетворило поэта. О своих тогдашних затруднениях А. Т. Твардовский достаточно написал в статье «Как был написан «Василий Теркин», документировав их многими цитатами из своих рабочих записей того времени.
