Не отвечайте, я привык жить без ответа,
Не отвечайте, покаянно Вам велю…
И Вы не верьте, что погиб я как-то, где-то,
Я Вас любил, я Вас по-прежнему люблю.
В промозглых сумраках осенней тишины
Твоя любовь шальная станет мне расплатой.
Я виноват перед тобою без вины,
А ты ни в чем передо мной не виновата.
Осенний вечер, поцелуи под дождем,
Твои глаза, твоя печальная улыбка.
Мы в этой жизни расставания не ждем,
Мы просто множим бесконечные ошибки.
Мы множим чувства, приручив чужую боль,
Мы топим нежность в волнах пламенных признаний.
И правит миром бесконечная любовь,
И греет сердце теплый всплеск воспоминаний.
Червовая дама, крестовый валет и другие
– А Крестовый Валет опять всю ночь прижимался к Червовой Даме, – в никуда доложила шестерка.
Червовый Король немедленно проснулся.
– Эти Крести хватают все, что плохо лежит, – проворчал он. – Как утро, начинаются доклады о ночных развратах. У меня не Дама, а какая-то потаскуха.
– Как утро, так какие-то идиотские нотации. Нельзя уже с мальчиком пообщаться, – откликнулась Дама Червей и улыбнулась себе в зеркало. – И потом, шестерок слушать – себя не уважать. Какая скука в этой колоде!
– Я скажу нашему Тузу, – начал распаляться Червовый Король. – Я наведу порядок! Крестей надо наказывать! Сколько можно все это терпеть?!
Король Пик протяжно зевнул, хмыкнул и презрительно скривился.
– Да замолчите вы все! Еще проснуться не успеют – сразу лаются! – прикрикнул Крестовый Туз. – Дам надо держать в узде. А не можешь ее приструнить – так сиди и не гунди!
– Это он своего Валета защищает, – заверещали Черви. Они жалели своего Короля-тюху, который был старый, потертый, весь помятый, и часто впадал в истерику.
– Ой, да ваша Дама сама пристает к нашему мальчику, – Крести заволновались и постарались поддеть Червей пообиднее.
Крестовый Валет был общим любимцем. Казанова всей колоды, он обладал редким талантом красиво говорить комплименты. А уж когда беседовал с Дамами, каждой Даме казалось, что Валет говорит только для нее одной и улыбается исключительно ей.
Червовый Король совсем расстроился и запричитал, размахивая скипетром:
– Когда же она уймется, ненасытная дрянь…
– Дурак, – спокойно сказала Дама Червей. – Был бы ты настоящим мужчиной, я бы по сторонам вообще не смотрела, – и быстро состроила глазки Крестовому Валету.
Так карты лежали в колоде, тихо переругиваясь. Эта утренняя перебранка была уже устоявшейся традицией.
Колода давно состарилась. Карты, потертые, многие с оторванными уголками, всю жизнь провели вместе и изучили друг друга до мельчайших деталей рисунка на гербах, и им ничего не оставалось, кроме как из случайного слова раздуть скандал или поймать чей-то взгляд и потом долго его истолковывать на все лады. Короче, старая колода карт жила уже давно неинтересно и скандально.
Гадалка, коей принадлежала колода, часто забывала мыть руки, и пятна грязи и жира украшали лица и значки, нарисованные на когда-то белом атласном фоне.
С утра к гадалке пришла спрятанная в соболью шубу заплаканная дамочка, которой очень хотелось узнать о дальнейшей судьбе своего неудачного романа.
– О, какая несчастная женщина! – воскликнула Бубновая Дама, отличавшаяся гипертрофированной сентиментальностью. – Надо ей помочь!
– Заколебали меня эти меха, – проворчал Пиковый Туз. – Волосья с их дохлых кошек так и сыплются, так и сыплются, я от них чихаю. Помочь?! Дудки! Я ей удар подсуну. Может, перестанет размахивать здесь своими шкурами.
Гадалка раскинула карты.
Червовая Дама и Крестовый Валет постоянно держались вместе, шестерки упорно следили за ними, а Пиковый Туз острием вонзился клиентке в самое сердце.
– Дорогая, рядом с вами постоянно какой-то молодой брюнет, – рассказывала гадалка. – Но он хочет куда-то уехать – ему выпадают дороги, дороги, дороги, видите: все шестерки здесь. И через это вы получите удар, смотрите – Туз Пик лег так опасно.
Гадание закончилось истерикой, дрожанием соболей, подношением воды, которую рука в мехах расплескала по всей колоде.
– Вот! Это все твой удар! – накинулись на Пикового Туза все сразу. – Будем теперь лежать на горячей батарее!
– Да, в прошлый раз я так прилипла к этой батарее, что из меня выдрался целый клок, пожаловалась Девятка Червей. – А я же все-таки любовь. С тех пор любовь из меня какая-то рваная получается.
– А я тогда вся скрючилась, – вспомнила Восьмерка Пик. – Теперь я не скандал, а дурацкий, мерзкий, похабненький разговорчик.
– Ну ладно! Хватит! Мне из-за аллергии надо обводняться. Потерпите! – огрызнулся Пиковый Туз.
Гадалка действительно разложила карты на батарее и ушла на кухню. Правда, прежде она сделала колоде внушение:
– Знаю я ваши интриги! Вечно прыгаете как хотите, а не как положено. Вот отправлю вас на свалку! Будут какие-нибудь бомжи в дурака вами играть – запоете!
Хозяйку карты побаивались. Ведь заменить их новой колодой было в ее власти.
Король Червей, расстроенный, перебегал с места на место и всем жаловался на свою пару. Особенно он любил изливать душу Бубнам. Бубны обычно держались нейтрально, стараясь ни с кем не ссориться. Больше всего на роль сливной ямы годился Валет Бубей. Сегодня он и был выбран поверенным в делах обиженного венценосца. Червовый Король в конце концов приклеился к этому Валету намертво. С другой стороны Короля успокаивала по душевной доброте Бубновая Девятка.
Король Пик, хотя презрительно и улыбался, не вступая ни в какие разговоры, послал свою Даму разузнать подробности, поэтому Пиковая Дама постоянно нарезала круги около этих троих.
А «сладкая парочка» Дама Червей и Валет Крестей все так же не расставались сегодня, воркуя и щебеча.
Клиентка, появившаяся вскоре, очень хотела знать, изменяет ли ей муж. Она жаловалась:
– Мы живем вместе пятьдесят лет, я ни разу не помыслила глянуть на другого даже одним глазком. А у него явно интерес на стороне. Милочка, разрешите мои сомнения, – клацала она вставной челюстью и размазывала слезы по морщинистому лицу.
Гадалка метнула карты и начала свою песню.
– Дорогая, вы не должны сильно расстраиваться, но расклад сложный. Ваш благоверный c детскими хлопотами. Видите, вот он – Червовый Король, и падает с бубновым Валетом. Этот Валет означает, что у него на стороне ребенок, и родился он совсем недавно. И вот же Бубновая Девятка. Значит, он очень любит этого ребенка.
– О-о-о-о, – застонала клиентка. – Старый кобель! Самому уже под восемьдесят, а туда же, детей клепает! Голубушка, вы в этом уверены?
– Ну конечно! Вот тут и Дама Пик – злодейка. Это она, разлучница, – уверенно пела гадалка. – Но вот что я вам скажу. Около вас вьется какой-то интересный молодой брюнет. Ни на шаг не отходит, – и ткнула пальцем в Крестового Валета.
«Склеились они, сегодня, что ли… Надо менять колоду, а то ведь черт знает что получается».
Клиентка задумалась.
– Может, это тот, из четвертой квартиры. Он такой интересный и как раз брюнет. Но позвольте! Ему всего тридцать три! Возможно ли, чтобы я ему нравилась?
– Конечно, дорогая.
– Ну, право, не знаю… Надо сегодня же сходить в парикмахерскую. Пусть покрасят, да и химзавивочка не помешает. Ой, милочка, вы меня совсем смутили. Ну, пусть этот старый козел узнает, что я еще очень даже… Мальчики внимание обращают.
После ухода клиентки гадалка разбушевалась:
– Вы что, совсем обнаглели с вашими разборками?! Что за ребенка вы подсунули? Хватит! Сейчас же иду за новой колодой! – и кинула карты в мусорное ведро.
Два живописных бомжа деловито подошли к помойке и со знанием дела начали сортировать все, что там находилось. Поживиться было почти нечем. Нынче народ живет экономно. Когда стало ясно, что добычи и вовсе нет, бомжи собрались уходить. Вдруг один из них заметил игральные карты, рассыпанные в мусорном ящике.
– О! Вася! – сказал он. – У нас есть картишки!
Быстренько собрав теперь уже совсем грязные, облитые чем-то вонючим, мятые карты, бомжи отправились домой. Домой – это в полуподвал готового к сносу дома.
Сначала картам было непонятно, почему их так хлестко шмякают друг о друга. При этом оставаться с тем, с кем желаешь, не было никакой возможности. Их бесцеремонно отрывали и швыряли, швыряли. Выкрикивались какие-то непонятные слова. Они пытались перебегать с места на место, как обычно, но их грубо хватали противные грязные руки и делали с ними что хотели.
После игры карты забросили в угол. Это было ужасно. Горячая гадалкина батарея теперь казалась им раем. В углу валялись вонючие остатки явно протухшей рыбы. На них-то и вынуждены были лежать карты. Еще более ужасным было то, что к этим объедкам подошел страшный подвальный кот и принялся выдергивать какие-то мерзкие куски из-под совсем отчаявшейся колоды, то и дело подцепляя когтями карты и разбрасывая их в разные стороны. Тут уж не до интриг. В общем, ночь была до такой степени тяжелой, что обычной утренней перебранки не состоялось. Да и никто ни с кем не заигрывал. Все были подавлены и молчаливы. Только Пиковый Туз ворчал о своей аллергии. Оказалось, аллергия у него не только на меха, но и на подвальную пыль. На него никто не обращал внимания. Все с ужасом ожидали вечера. Даже Червовая Дама была не в силах кокетничать. Крестовому Валету не хотелось говорить комплименты. Бубны сникли совсем. Король Пик не ухмылялся. Даже шестерки потеряли всякий интерес к внутренней жизни колоды. Да и обсуждать, в общем-то, было нечего – не про бомжей ведь сплетничать.
