Том 1. Стихотворения. Поэмы - Константин Михайлович Симонов

Дурную женщину любил,

А сам хорошим парнем был,

С врагами – не застенчивым,

К друзьям – не переменчивым;

Умел приехать к другу,

Подать в несчастье руку,

Поднять в атаку роту,

Стать грудью в непогоду!

Был и умен, и добр, и смел,

И верен был отчизне,

И одного лишь не умел

В своей короткой жизни:

Взять отодвинуть взглядом

И рассмотреть как следует

Ту, что живет с ним рядом,

Что спит с ним и обедает;

Ту, что с их первой встречи

Была с ним всех короче,

И жизнь его калеча,

И честь его пороча…

А эта, с кем он жил, она –

Могу ручаться смело, –

Что значит слово-то «жена»,

Понятья не имела.

Свои лишь ручки, ноженьки

Любила да жалела,

А больше ничегошеньки

На свете не умела:

Ни сеять, ни пахать, ни жать,

Ни думать, ни детей рожать,

Ни просидеть сиделкою,

Когда он болен, ночь,

Ни самою безделкою

В беде ему помочь.

Как вспомнишь – так в глазах темно,

За жизнь у ней лишь на одно

Умения хватило –

Свести его в могилу!

А где же были мы – друзья?

Тут виноват и ты и я!

Молчали, замечали

Да головой качали:

Мол, вроде неприлично

Касаться жизни личной.

Да так и не коснулись,

Как умер лишь – проснулись!

Умер друг у меня – вот какая беда…

Как мне быть – не могу и ума приложить.

Я не думал, не верил, не ждал никогда,

Что без этого друга придется мне жить.

Был в отъезде, когда схоронили его,

В день прощанья у гроба не смог постоять,

А теперь вот приеду – и нет ничего;

Нет его. Нет совсем. Нет. Нигде не видать.

На квартиру пойду к нему – там его нет.

Есть та улица, дом, есть подъезд тот и дверь,

Есть дощечка, где имя его – и теперь.

Есть на вешалке палка его и пальто,

Есть налево за дверью его кабинет…

Все тут есть. Только все это вовсе не то,

Потому что он был, а теперь его нет!

Раньше как говорили друг другу мы с ним?

Говорили: «Споем», «Посидим», «Позвоним»,

Говорили: «Скажи», говорили: «Прочти»,

Говорили: «Зайди ко мне завтра к пяти».

А теперь привыкать надо к слову: «Он был».

Привыкать говорить про него: «Говорил»,

Говорил, приходил, помогал, выручал,

Чтобы я не грустил – долго жить обещал,

Еще в памяти все твои живы черты,

А уже не могу я сказать тебе «ты».

Говорят, раз ты умер – таков уж закон, –

Вместо «ты» про тебя говорить надо: «он»,

Вместо слов, что люблю тебя, надо: «любил»,

Вместо слов, что есть друг у меня, надо: «был».

Так ли это? Не знаю. По-моему – нет!

Свет погасшей звезды еще тысячу лет

К нам доходит. А что ей, звезде, до людей?

Ты добрей был ее, и теплей, и светлей,

Да и срок невелик – тыщу лет мне не жить,

На мой век тебя хватит – мне по дружбе светить.

Умер молча, сразу, как от пули,

Побледнев, лежит – уже ничей.

И стоят в почетном карауле

Четверо немолодых людей.

Четверо, не верящие в бога,

Провожают раз и навсегда

Пятого в последнюю дорогу,

Зная, что не встретят никогда.

А в глазах – такое выраженье,

Словно верят, что еще спасут,

Словно под Москвой из окруженья,

На шинель подняв, его несут.

Дружба настоящая не старится,

За небо ветвями не цепляется, –

Если уж приходит срок, так валится

С грохотом, как дубу полагается.

От ветров при жизни не качается,

Смертью одного из двух кончается.

«Дружба – дружбой, а служба – службой» –

Поговорка-то золотая,

Да бывает так, что без нужды

Изо рта она вылетает.

Чуть ругнут