Юрий Петров
Прибежище души
Поэт Лев Рахлис удостоен поощрительной грамоты на Международном конкурсе общества пушкинистов. В Нью-Йорке итоги конкурса опубликовала газета «Новое русское слово». Надо сказать, что пушкинисты за океаном провели свой пятый конкурс русской поэзии, в котором участвовало более восьмидесяти авторов из России, США, Канады, Израиля и т. д.
Лев Рахлис — филолог, выпускник ЧГПИ, доцент института культуры, если вспомнить прошлое, автор нескольких сборников стихов для детей и ряда весьма популярных в городе детских праздничных спектаклей. Ныне Лев Яковлевич живет в Атланте, штат Джорджия, читает лекции студентам и учит английский, общаясь с молодыми людьми. И поэтому в Атланте сегодня слышат и узнают имена литераторов Южного Урала.
Академик Дмитрий Сергеевич Лихачев как-то сказал, что его не смущает массовая подвижка россиян за рубеж. Академик уверен, что соотечественники, оказавшись в дальнем зарубежье, передают русскую культуру народам мира. И делают это вдохновенно, талантливо. «Пушкин — символ русской культуры, — пишет Лихачев, — славное имя его объединяет русских поэтов за пределами России». Эту мысль ученого подтверждает Пятый Международный конкурс пушкинистов.
В этом конкурсе принимали участие Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Александр Межиров, ведущий в США постоянно действующие семинары русской поэзии. «В чужой стране прибежищем души остается родной язык», — пишет «Новое русское слово» в Нью-Йорке.
Недавно на поэтическом вечере в Челябинске самодеятельные исполнители пели детские песни на стихи Льва Рахлиса, интересные и взрослым. Родное слово хранит мысли и чувства, помогая помнить пережитое и переживаемое.
А осень рассыпает щедро дым
Из лиственной дурманящей отравы.
И шелестят о чем-то скрытно травы.
И дом, который я назвать своим
Уж не могу, теперь мне чаще снится.
В нем осень мне гадает по руке.
И хочется кому-нибудь открыться,
А на каком — неважно языке.
Вот на закланье
Ночи и осени
Брошен глухой перекресток.
Всех фонарей
Отраженья промочены
До синевы и блесток.
На повороте
От мрака и стужи
Скрежещут зубами трамваи.
Блестя чешуей,
Выползает из лужи
Улица Часовая.
Ловким капканом
Воображения
Фары блуждают по окнам
Домиков с хриплым
Особенным мнением
О каменном и высотном.
Если здесь чудом
Бывал знаменитый
Чем и когда угодно,
Он не забыт:
Даже кладка и плиты
Знают о нем подробно!
Вначале было СЛОВО. А в конце
Не стало ничего… Сгорела осень,
Разброд в умах, да листья на крыльце,
Да высохшие лица спящих сосен.
Но я еще с тобою говорю,
Как радио все тише, тише, тише,
Так истончают буднями зарю,
Но я надеюсь — ты меня услышишь.
А зиму эту мы переживем…
Откроем снова порох и бумагу…
И, встретившись однажды под дождем,
Назад уже не сделаем ни шагу.
Поздний вечер, ночь почти.
Природа внимает Вселенной.
И дерева, полные доверия и жажды любви,
Протянули ветви к небу;
И листья шаловливые, как дети,
Все не уснут: шепчут и шалят.
А в доме, чьи окна сияют
И распространяют на меня свет,
Играют Баха.
Моя душа жалобно тычется
в поисках истины.
Но как разобраться!
Тысячи правд с лицами Медузы Горгоны!
Душа скулит, но негде спрятаться.
Я выбираю жизнь.
Выпускные цветы
Сорок первого годы
Под танками, под пулями…
Мальчик, мой милый мальчик,
Оглянись!
Вот твой цветок, ты помнишь,
Как подарил его любимой,
Как робок был, несмел…
Мой милый! Как был ты удивлен,
Наивно удивлен
Той пуле — маленькой, случайной,
равнодушной — но твоей.
В контексте эпохи
Существует мое маленькое «я».
Пишу стихи,
Рифмуя имя существительное — «я»
с повелительным глаголом — «время».
Я не бежала, я плыла
По травам
следом за ветрами.
Я в мире радости жила,
Купалась в росах утром ранним.
И не было ни тьмы, ни зла.
У ног босых плескалось небо…
Мой светлый мир война сожгла,
И ветры пахнут жженым
хлебом.
Мне уехать из города хочется.
Кисегач… Тургояк… Увильды…
Электричка — вне времени — срочная.
Заметает поземка следы.
Утонув по колено в сугробах,
Смотрят ели задумчиво вслед.
От тебя бы уехать, но чтобы
Встретить вновь через тысячу лет.
С золотых куполов — колокольный звон,
А с потухших глаз — прощальный набат,
А с горячих губ — только тихий стон.
Не ищи того, кто был виноват.
От любимых людей — все далекий путь,
С облюбованных мест — неизбежный отлет.
И мечта не исполнилась пусть чуть-чуть…
Не ищи того, кто тебя поймет.
От далекой звезды возьми дивный свет,
От ушедшей любви — незабытую страсть.
Не ищи же того, чего вовсе нет,
Не придется тогда снова больно упасть.
А услышишь звон — свой сердечный стук,
Ты задумайся — не спеши.
Ах, прогнать бы вон
Неизбежность разлук,
Леность сердца мелкой души!
Когда нам жарко, мы ценим глоток воды.
Когда, наконец, дожидаемся желанного, снисходит покой.
Но, снимая целлофан с купленного букета,
Мы не слышим, о чем говорят подаренные цветы.
Участливые глаза в океане равнодушия кажутся чудом.
Не имея мелочи в кармане, торопливо проходим мимо нищих.
Деньги делают Деньги. Душа творит Душу.
А небо и Земля, соприкасаясь, создают Человека.
Нет формулы счастья.
Наверное, счастлив тот,
Кто идет к своему горизонту.
Это тебя поманили из стаи,
Это тебе помахали крылом,
Не настоящая, но золотая
Осень мелькнула во взгляде твоем.
Мир придвигается ближе и ближе,
Ты — словно косточка в недрах плода:
Знаю, что есть, но не слышу, не вижу,
Так далеко, как живая вода.
Сердце еще зимовало под снегом,
А уж созрело плодами потерь,
Был ты со мною везде, где ты не был,
Где ты теперь?
Кто ты,
белая птица зимы,
Из какого летишь мирозданья?
На крыле твоем
свет старины,
Ожиданья,
гаданья,
преданья…
Солнце зимнее — сердце мое,
И такое же мглистое имя.
На платке —
твоих нитей шитье,
На руке —
перстенек, словно иней.
Я с тобой не боюсь высоты,
Птица кроткая, не ручная.
Все мне кажется,
я — это ты,
Проскользну в облаках и растаю…
