УТРОМ
Искрятся мгновенья
В ранней тишине…
Миг прикосновенья
К дремлющей струне!
Свет в тиши ленивой
Зыблет в сердце тень —
Вечное огниво
Бьется о кремень!
В час зари безбурной,
Ширя синий зной,
Льется звон пурпурный
С неба в круг земной…
Льется в час безбольный
К небу от земли
Отзыв колокольный
Алчущих в пыли…
Реют два сиянья,
Ширя день-деньской
Вихри, чье слиянье —
В радости людской!
Вьется аллея
Вниз под откос,
Вся пламенея
Алостью роз…
Тишью и зноем
Парк усыплен…
Тянутся строем
Тополь и клен…
Кровь земляники…
Мшистые пни…
В полдень великий
Сладко в тени!
Шаг и — все реже
Полог лесной.
Листья все те же,
Шелест — иной…
Солнце за тучей…
Хмурится дол…
К иве плакучей
Путник пришел…
Длится аллея
Под гору, вниз,
Где, лишь чернея,
Спит кипарис…
Все мы с проклятием бродим
В замке неведомой тьмы…
Все мы с тоскою подходим
К двери из смертной тюрьмы!
Горек в тиши бесконечной
Топот усталых шагов —
Жуток сквозь сон быстротечный
Шелест нездешних лугов!
Все мы на тайном пороге,
В вещем сверканьи зарниц,
С болью о смертной тревоге
Горестно падаем ниц…
Чада земного распутья,
В час, расторгающий сон,
Алчно скрепляем мы прутья
В ржавой ограде времен…
Страшно нам в глубь роковую
Взглядом пытливым взглянуть —
Страшно на тайну живую
Смертной рукой посягнуть!
Пляшет в меркнущем пожаре
Рой вечерних комаров…
Сколько в мире бренной твари,
Богом замкнутых миров!
Как и я, служа мгновенью,
Протянувшись ввысь столбом,
Вьются мошки легкой тенью
В небе бледно-голубом…
Пусть все тем же смертным бредом
Ослепил их беглый миг,
Но их жребий мне неведом,
Как и жребий дней моих…
Только вижу вечер сонный
И печаль стоячих вод,
Где толчется ослепленно
Комариный хоровод…
Только знаю, что до срока
Длиться суетной игре,
Устремленной одиноко
К догорающей заре…
В тиши ли гор пространство озираю,
Иль глухо слит с волной,
В земную даль я руки простираю,
В простор земной…
Везде, везде, где искрилось мгновенье,
Иль дымно день скудел,
Я с тайною тревогой умиленья
На мир глядел…
В безмолвии и в дни борьбы докучной
На все, в чем жизнь цвела,
Готовила свой отклик полнозвучный
Моя хвала…
Но как душе тоскующей ни любы
Цветы, чье имя — миг,
И пламя дня, и даже трепет грубый
Страстей людских,—
Я все же с тайной грустью разделяю
Их вечный пир дневной
И алчный взор все чаще устремляю
За круг земной…
Дитя судьбы, свой долг исполни,
Приемля боль, как высший дар…
И будет мысль — как пламя молний,
И будет слово — как пожар!
Вне розни счастья и печали,
Вне спора тени и луча,
Ты станешь весь — как гибкость стали,
И станешь весь — как взмах меча…
Для яви праха умирая,
Ты в даль веков продлишь свой час,
И возродится чудо рая,
От века дремлющее в нас,—
И звездным светом — изначально —
Омыв все тленное во мгле,
Раздастся колокол венчальный,
Еще неведомый земле!
Долго время в Замке Страха,
Где я в полночь света жду,
Где мелькает только плаха
В нескончаемом бреду…
Пробуждая мертвый шорох,
Срок за сроком бьют часы…
Призрак черепа в узорах,
В беге линий — знак косы…
В пестроте дневного звона,
На случайный смутный звук
Отвечает горечь стона,
Бледность лиц и трепет рук…
В долгий час ночного круга
Скорбно смотрит в лунный прах
Мука детского испуга
В отуманенных зрачках…
В древнем замке — безысходно —
Боль всегда и боль везде…
И душа — как цвет бесплодный
Белых лилий на воде…
Проходит день, и глухо сердце бьется —
О том, что есть, о том, чего уж нет…
По жребию нам счастие дается,
По жребию, раскрывшись, меркнет свет…
То явь гремит, то, осененный снами,
Как дымный факел, тлеет тихий час…
Их череда расчислена не нами,
Их тайный след в душе решен без нас!
Вплетаясь в жизнь, раскрывшись вдруг, украдкой,
Всегда врасплох приходит каждый миг…
И скорбен дух, обманутый догадкой,
И медлит воля в помыслах своих…
Но ясен путь, и падают оковы,
Едва душа, без боли о себе,
Тоскующе приемлет долг суровый
Свободного служения судьбе…
Я светлой доли знал немало,
И трудной скорби ведал много…
Не раз, не раз весна пылала —
Не раз метель дымилась строго…
Час гордой силы вел истому…
Сменял неволю час свободный…
И ждал я счастья по-пустому,
И чах и цвел поочередно…
И пели дни от смены к смене,
И в миг, смирявший пламя в гимне,
Я знал, что будет зной без тени,
Я знал, что будет холод зимний…
И светел взор мой, в даль вперенный,
И — полный кротости и веры —
Я с думой мудро-примиренной
Встречаю день и вечер серый…
Изведав пламя, таю, тлею
И цветом нови оживаю —
О прежних днях не сожалею,
Погасших снов не призываю…
Затмила полночь тайну яви —
Раскрыла полночь тайну сна,
Но смертным грезам, их забаве,
Моя душа не предана.
В пустынной мгле, rge сердце тонет
И будто вскрыта грудь моя,
Мой детский ужас мысли гонит,
Мой дух не знает забытья…
Средь бездны, преданной дремоте,
Расторгла ночь мой смертный плен,
И вот — во мне не стало плоти,
Вокруг меня не стало стен!
И горстью праха с тьмою слитый,
Не зная яви, чуждый сну,
Я без опоры, без защиты,
В полуночном омуте тону…
И бледной искры жду, как блага,
И жду рассветного крыла,
Познав, как в мире сердце наго,
Как ночь земная тяжела!
То опьяненный синевой
Плетусь стезею кочевой…
То вновь, в докучной полумгле,
Влачу свой жребий на земле…
Из света в тень, из тени в свет,
Иду, свершая свой завет…
Из тени в свет, из света в тень,
Меня уводит краткий день —
От блеска утренней росы,
От цвета вешней полосы,
От детских игр — в кровавый бой,
В пыланье выси голубой —
К печали молкнущих полей,
К тоске и плачу журавлей —
И к тайной грани сна в снегу,
На неизбежном берегу!
