Слушай, луна!
Что ты дремлешь
Желтой наседкой на звездах?!
Марш!
Шире шаг!
Пошевеливай!
В ногу!
Колонною длинной!
Кто там отстал? Поживее!
Дружно!
Вперед!
Лавиной!
Горе, вперед!
И веселье!
Смелость и робость,
шагайте!
Стой!
Мы пришли.
Мы — у цели.
Вот он.
Пред вами — предатель!..
Гнев наш зычной трубою
Не способен орать,
В тишине его грозной не бьют барабаны.
Серой, пыльной толпою
Мы пришли, чтоб карать,
Мы стоим пред тобою —
Поредевшая рать,
Ибо ты очернил неба отблеск багряный.
Был на нас ты похожим,
Наш собрат, побратим,
Видел ты наши муки, нашу кровь и печали.
Брел наш сон бездорожьем.
Мы брели вместе с ним,
Наш рассвет был погожим —
Стал он мраком густым, —
Ты все видел, но губы трусливо молчали!
Нет, забыть мы не можем.
Никогда!
Не простим!
Мы с тобой. Нас мильоны.
Но куда ты? Куда?
Мы в гудках паровозных, в жаркой плавке металла.
Нашим хлебом соленым
Ты кормился всегда,
Общий дом наш циклоном
Захлестнула беда.
Как же можешь в лицо нам
Ты глядеть без стыда?
Не твоя ли рука пулям путь указала?!
Мы в тебе разглядели,
Как в зеркальном стекле,
Наши лица и слезы, и печаль, и сомненья.
Стонет наше веселье
На костре и в петле,
Стонет, стонет доселе
В мутной рудничной мгле
И кочует по свету
От измены к измене.
Твой пробил час.
Ты не ушел от нас.
Сейчас тебя мы пригвоздим к столбу.
Не бойся,
Не умрешь.
Благодари судьбу.
Ты должен,
К исповеди приготовясь,
Пробить словами собственную совесть.
Готовься же!
Стань знаком всех времен,
Встань пред лицом вселенной.
Ты по праву
Огнем сегодня будешь заклеймен.
Стой и нагую совесть кутай в траур.
Стой!
Прямо стой!
Затылок твой
Отмерит рост, а не размер позора.
Ты просишь о смягченье приговора?
Стой,
Покинутый мечтой,
Стой на щите, разрубленном на части,
Мильоном глаз прикованный к столбу,
Стой в столбняке, кляня свою судьбу,
Стой голый, очевидный, как несчастье.
Готовься же!
Сегодня Страшный суд
Свершится над тобою.
Колонны обездоленных идут,
Идут безмолвною толпою
Сюда.
Нет, справедливей не было суда:
Лицом к лицу сведем мы наши счеты.
Мы знаем: кто ты, что ты.
Мы промолчим о тех, кто кожу с наших жил
Сдирал,
Кто наше сердце обнажил.
Клянусь я гневом —
В памяти нетленны
Все кодексы, законы всех сортов,
Все чемберлены,
От чьих благонамеренных судов
Остались мы без ребер и задов.
Один — как все.
Шарообразны лица,
В заплывших глазках мысли не прочесть,
Не дрогнут щеки, бровь не шевелится.
На них лишь натянуть штаны
И... сесть.
Ведь эти лица — точные подобья
Того, куда ногой нас били в злобе.
Мы без свидетелей поговорим, дружок.
Пускай мерцает свет,
Свет наших пройденных дорог.
Ты помнишь или нет? —
...В путь, годы,
В дальний путь через хребты времен!
За вами мы шагнем в горящие эпохи.
В путь, годы!
Верный знак для вас вдали зажжен —
В глазах былых рабов восстания сполохи.
Пускай грядущее простит вам ваш возврат!
Как жили вы без нас до нынешнего часа!
Несите к Смольному, поставьте нас у врат,
Нам, грешным,
В грудь его позвольте постучаться!
Скажем все не тая:
Кровь пылала твоя,
Мы пылали. Зажег нас не ты ли?
Ты велел нам до дна
Выпить горечь вина —
Этой чаши мы не освятили.
Скажем все не тая:
Песня взмыла твоя —
Мы сорвались на первом же звуке.
Это мы, отступив,
Не допели мотив —
Ей сковали предательством руки!
Скажем все не тая:
Сердце, вера твоя
В трудный час были преданы нами.
Ты прости нас, прости!
Мы от кривды спасти
Не смогли твое красное знамя.
Скажем все напрямик:
За иссохший родник
И меня и его — нас обоих прости!
Нас обоих прощать, нас обоих карать:
Я и он — мы красные братья.
— Помнишь ли, брат?
Холод и слякоть... ветер и мрак...
Помнишь ли, брат?
Голод... и пуля... и горечь утрат...
Помнишь, браток?
Крови поток
Землю иссохшую залил,
Знамя алело и отблески зарев.
Вышел в поход
1... 9... 17-й год!
И мечты нашей знаки —
На серой мгле,
Словно лозунг в просторы вкован:
Свет!
Земля!
Свобода!
Хлеб!
Четыре коротких слова.
И пошли. И дробь копыт —
Прямо в сердце, прямо в сердце,
Топот ног босых твердит:
Враг смертельный, как ни зверствуй,
Саблю встретишь и свинец!
Рабству черному — конец!
Цену смерти знали все мы,
Ради жизни в пламя шли,
Чтоб грядущее посеять
На одной шестой Земли.
Лихорадит нашу радость,
Сотни раз напев пропет,
И твоя гармошка, братец,
Вторит отзвукам побед.
За смешком летит смешок:
«Господинчик наш, миленок,
Господлейший господенок
Угодил котом в мешок».
«Помнишь, братец, юнкерье?
Попадешься — не воротишься.
Эх ты, яблочко мое,
Да куды котишься?..»
И красное яблочко наше катилось,
Пускалось под звуки гармоники в пляс.
Как светлая память, как высшая милость,
Оно провожало в дорогу не раз.
И сладость, и камень оскомины винной —
В нас,
В нашей свободе, в крови и в любви.
И шар наш разрублен на две половины:
Мир красного яблока
И вражды меж людьми.
Мы шли ураганом — восставшие массы —
От «Яблочка»
И до «Вставай, поднимайся!».
И рвался из глоток людей
Во вселенную
Голос Владимира Ленина,
Голос горящий
И покоряющий,
Голос,
Которому равного нет.
И мы горели,
Товарищи,
И мы покоряли
Свет...
...Помнишь ли, брат?
Вьюга и град...
Помнишь ли, брат?
Дым баррикад...
Помнишь, браток?
Крови поток
Землю иссохшую залил.
Поднял народ
Зарево красного знамени:
1... 9... 17-й год!
3. Вчера и сегодня
Где наш стяг, дороги, тропы?
Сила где? —
Ничтожный прах.
Мы на рынки всей Европы
Слепоту несли и страх.
Разменяли песню гнева
Мы на мусор слов пустой,
И направо и налево
Торговали мы собой.
Мы болтали по гостиным,
Голося:
Ура! Виват!
Не хотелось в бой идти нам,
Мы зевали сладко, брат!
Забывать мы, видно, стали
Голос, бьющий по сердцам,
Что в годину испытаний
Произнес: «Война — дворцам!»
Всё мы кланялись направо
Среди людных площадей...
И октябрьский отсвет плавал
Лишь над родиной своей.
...Помнишь ли, брат?
Вьюга и град...
Помнишь ли, брат?
Гнева раскат...
Помнишь, браток?
Крови поток
Землю иссохшую залил.
Поднял народ
Зарево красного знамени:
1... 9... 17-й год!
Да, было всякое...
Бред? Сон? А может, песня?
Повисла обессиленно рука,
Была она мозолиста, крепка.
Но если
До нынешнего дня ты дотянул,
Зря слезы льешь,
Зря раздуваешь ноздри.
Где этот запах острый?
Где ветер?
Он когда-то где-то дул.
И стяг твой опозорен.
Черен.
Свободу, брат, лакал глотками ты,
Отрекся от своей звезды,
Пугаясь черноты.
И вот уже свободу сам утратил,
Ты сам в темнице, сам в оковах, брат.
Ты шея, не крича: «Виноват!»
Тропой
криминал-
демократии...
Что ж, если мало этого,
Тогда
За космы память притащи.
Да, да!
Тряси ее, чтоб сыпались событья.
Нет, не могу забыть я,
Как жалко ты пищал,
Когда восставшую громили Вену.
Ты встал в ряды борцов?
Крушил ты стену?
Нет?
Как же ты свободу защищал?!
