Николай Рубцов - Собрание стихотворений

Ласточка носится с криком.
Выпал птенец из гнезда.
Ласточка в горе великом
Мечется, как никогда.

Взял я осколок металла,
Вырыл могилу птенцу, —
Ласточка рядом летала,
Словно не веря концу.

Долго кричала, летая
Под мезонином своим…
Ласточка! Что ж ты, родная,
Плохо смотрела за ним?

Стоит изба, дымя трубой.
Живет в избе старик рябой.
Живет за окнами с резьбой
Старуха, гордая собой.

И крепко, крепко в свой придел
Вдали от всех вселенских дел
Вросла избушка за бугром
Со всем семейством и добром!

Стоит изба, роняя тень.
И все сомненья гонит прочь:
На небе солнце — значит день!
На небе звезды — значит ночь!

И только сын заводит речь,
Мол, надоело дом стеречь,
Мол, отпусти меня, отец,
И дай мне волю наконец!

И все глядит за перевал,
Где он ни разу не бывал,
И как джентльмен за рубежом,
Демонстративно пьет боржом…

Над березовой рощей —
                                    мерцанье.
Над березовой рощей — светло.
Словно всяких забот отрицанье,
За рекою почило село.
Неподвижно стояли деревья,
И ромашки белели во мгле.
И казалась мне эта деревня
Чем-то самым святым на земле…

Смерть приближалась,
                                приближалась,
Совсем приблизилась уже, —
Старушка к старику прижалась,
И просветлело на душе!
Легко, легко, как дух весенний,
Жизнь пролетела перед ней, —
Ручьи казались, воскресенье,
И талый снег апрельских дней,
А он, взволнованный и юный,
Как веселился! Как любил!
Как за оградою чугунной
Покоил сон родных могил!
— Все хорошо, все слава Богу…
А дед бормочет о своем,
Мол, поживи еще немного,
Так вместе, значит, и умрем.
— Нет, — говорит. — Зовет могилка.
Не удержать меня теперь.
Ты, — говорит, — вина к поминкам
Купи. А много-то не пей…
А голос был все глуше, тише,
Жизнь угасала навсегда,
И стало слышно, как над крышей
Тоскливо воют провода…

Печальная Вологда
                            дремлет
На темной печальной земле.
И ветер, печальный и древний,
Качает деревья во мгле.

Замолкли печальные трубы
И танцы на всем этаже, —
И двери печального клуба
Печально закрылись уже.

И сдержанный говор
                              печален
На темном печальном крыльце..
Все было веселым вначале,
Все стало печальным в конце.

Я сын этой древней,
                             вечерней
Любимой зеленой земли.
Как полон, как полон значенья
Гудок парохода вдали!

На темном разъезде
                              разлуки
И в темном прощальном авто
Я слышу печальные звуки,
Которых не слышит никто…

Печальная Вологда
                            дремлет
На темной печальной земле, —
И люди окраины древней
Печально проходят во мгле…

Родимая! Что еще будет
Со мною? Родная заря
Уж завтра меня не разбудит,
Играя в окне и горя.

В тот город безлистый, где осень
Начнет на меня моросить,
Мне ветер хотя бы забросил
Листок с вологодских осин.

Замолкли печальные трубы
И танцы на всем этаже, —
И двери затихшего клуба
Печально закрылись уже…

В тот город, где море да камень,
Да сопки во мраке ночном,
С полян моих солнечный пламень
Прорвался б хотя бы лучом!

И сдержанный говор печален
На темном прощальном крыльце.
Все было весёлым вначале,
Все стало печальным в конце.

Родимая! Что еще будет
Со мною? Родная заря
Уж завтра меня не разбудит,
Играя в окне и горя.

Я еду по собственной воле,
Я новой надеждой согрет,
Но разве бывает без боли
Прощание с родиной? Нет!

Опять заря
Смеркается и брезжит
На мерзлый снег,
На крыши деревень,
И в гробовом
Затишье побережий
Еще один
Пропал безвестный день.

Слабеет свет…
Вот-вот… еще немножко.
И, поднимаясь
В меркнущей дали,
Весь ужас ночи
Прямо за окошком
Как будто встанет
Вдруг из-под земли!

И так тревожно
В час перед набегом
Кромешной тьмы
Без жизни и следа,
Как будто солнце
Красное над снегом,
Огромное,
Погасло навсегда!

В краю, где по нивам, по рекам
            Метели гуляют кругом,
Стоял запорошенный снегом
            Бревенчатый низенький дом.
Я помню, как звезды светили,
            Скрипел под окошком плетень,
И стаями волки бродили
            Ночами вблизи деревень.
Они подходили к ограде,
            Их вой до утра не смолкал,
И я, поднимаясь с кровати,
            Испуганно бабушку звал!
Как все это кончилось быстро!
            Как странно прошло навсегда!
Как шумно, с надеждой и свистом,
            Помчались мои поезда!
И все же, глаза закрывая,
            Я вижу: над крышами хат,
В печальном тумане мерцая,
            Загадочно звезды дрожат,
А вьюги по нивам, по рекам,
            По дебрям гуляют кругом,
И весь запорошенный снегом
            Стоит у околицы дом…

Тот город зеленый и тихий
Отрадно заброшен и глух,
Достойно, без лишней шумихи
Поет, как в деревне, петух,

Да вдруг прогрохочет повозка
По старым камням мостовой,
И снова — трава да березка,
Да дом отдыхающий твой…

Взгляну я во дворик зеленый —
И сразу порадуют взор
Земные друг другу поклоны
Людей, выходящих во двор.

Сорву я цветок маттиолы
И в сердце вдруг вспыхнет моем
И юность, и плач радиолы
Под небом с прощальным огнем.

И мухи летают в крапиве,
Блаженствуя в летнем тепле…
Ну, что там отрадней, счастливей
Бывает еще на земле?

С тоскливой, но ласковой силой
Я мыслю, молчанье храня:
Ну, что ж? На земле этой милой
Пусть после не будет меня,

Но пусть будет вечно все это,
Что в сердце мы носим своем.
И город, и юность, и лето,
И небо с прощальным огнем…

Лети, мой отчаянный парус!
Не знаю, насколько смогу,
Чтоб даже тяжелая старость
Меня не согнула в дугу.

Но выплывут, словно из дыма,
И станут родней и больней
Стрелой пролетевшие мимо
Картины отроческих дней.

Запомнил я снег и салазки,
Метельные взрывы снегов,
Запомнил скандальные пляски
Нарядных больших мужиков.

Запомнил суслоны пшеницы,
Запомнил, как чахла заря,
И грустные, грустные птицы
Кричали в конце сентября.

Запомнил, как с дальнего моря
Матроса примчал грузовик,
Как в бане повесился с горя
Какой-то пропащий мужик…

А сколько там было пропащих,
А сколько там было чудес,
Лишь помнят сосновые чащи
Да темный еловый лес!