Феликс Кривин - Круги на песке

Морили, ох, морили,
Морили червячка.
Морили-говорили:
— Заморим червячка!
Уже столы накрыли:
— Заморим червячка!
Уже ножи острили:
— Заморим червячка!

Не слышен в общем хоре
Один лишь червячок.
Ну, думает, заморят,
Им это пустячок.
Ну, думает, попался,
Попался на крючок.
Он так перепугался,
Заморыш-червячок!
Но мимо проходила
Лягушка Кемберли,
Которая гостила
На том краю земли.
Она пришла из дали,
Из-за лесов и гор,
И видела, как брали
Беднягу на измор.
Лягушка возмутилась:
— Умерьте вашу прыть!
Скажите-ка на милость:
Нашли кого морить!
Ты помори Акулу,
Медведя помори! —
Лягушка подмигнула: —
Эх вы, богатыри!

На волю отпустила
Лягушка червячка
И, улыбнувшись мило,
Сказала всем: — Пока!
И шляпой помахала
Лягушка Кемберли.
И дальше пошагала,
К другим краям земли,
Где мышки, мошки, мушки
Дождаться не могли:
— Да где ж она, лягушка,
Лягушка Кемберли?

Ходил по океану хмурый ветер,
Не слыша волн сердитых нареканий.
А там, под облаками, птица Флетти
Летела, отражаясь в океане.

И видела она в своем движенье,
Как, у стихий выпрашивая милость,
Покинутое ею отраженье
На гребнях волн угодливо дробилось.

Захлебывалось, билось и дрожало,
Но все-таки, сквозь океан и ветер,
Оно текло, упорно путь держало
Туда, куда летела птица Флетти.

Порой и мы,
В себя теряя веру,
Угодливо дробимся в океане.
Мы так слабы…
Но нас ведут примеры,
Которые летят под облаками.

Кемберли и Беркемли
Пели песни о любви,
Потому что соловьи
Замолчали.
И со всех концов земли
Приплывали корабли,
Приплывали каравеллы
Печали.

Каравеллы королевы,
Королёвы корабли —
Кто направо,
Кто налево
Королевство разнесли:
Направо скипетр,
Налево трон.
Ах, посмотрите,
Какой урон!

Кемберли и Беркемли
Пели песни, как могли,
Не имея ни таланта,
Ни слуха.
Потому что там, вдали,
Где-то плыли корабли,
Где-то плыли каравеллы
Разлуки.

Каравеллы королевы,
Королёвы корабли —
Кто направо,
Кто налево
Королевство разнесли.
Тебе столица,
А мне дворец.
Как говорится,
Любви конец.

Но старалась Кемберли,
Надрывалась Беркемли,
Хоть и пели о любви
Неумело.
И смотрите, там, вдали,
Повернули корабли
И на прежний курс легли
Каравеллы.

Каравеллы королевы,
Королёвы корабли,
Покидая воды гнева,
Плыли к пристани любви.
И все заботы
Уже не в счет…
Ах, кто там, кто там,
Кто так поет?

И, услышав о любви,
Вновь запели соловьи.
Где ж вы были, соловьи,
Что ж молчали?
А лягушка Кемберли
Вместе с жабой Беркемли
Уходили почему-то
В печали.

Каравеллы королевы,
Королёвы корабли —
Отзовитесь, где вы, где вы,
На каком краю земли?
Но повсеместно
Звучит в ответ:
Где всё чудесно,
Там наших нет.

— Кто отсутствует?
— Снеть.
— Кто отсутствует?
— Грэть.
— Может, по лесу бродит?
— Не бродит.
— Птица Флетти?
— И эту попробуй-ка встреть.
— Ставим прочерк во всей природе.

— А куда подевалась у нас Кемберли?
Беркемли почему не приходит?
Где наш Скрель?
— Мы искали, но не нашли.
— Ставим прочерк во всей природе.

Каждый прочерк в природе сродни пустоте,
Где ничто никогда не родится.
Сколько прочерков всюду!
На суше, в воде,
Там, где жили и рыбы, и птицы.
Прежде жили.
Но вряд ли появятся впредь,
Бесполезно о них сокрушаться.
Может, лучше им было, как Скрель и как Грэть,
В этом мире совсем не рождаться?

Чтоб от страха у них не сжималась душа,
От охотничьих залпов не глохла…
Нет, не лучше…
Ведь все-таки жизнь — хороша,
Хоть она и кончается плохо.

Люди ищут философские камни,
А они лежат повсеместно.
Каждый камень по-своему Гамлет:
Без толчка не сдвинется с места.

Есть у камня свои сомненья
И свои вековые вопросы.
Чтобы камень принял решенье,
Нужно камень поднять и бросить.

Философские, мудрые камни,
Каждый знает привычное место.
Каждый камень по-своему Гамлет..
Но трагедии им — неизвестны.

Все неживое хочет жить,
Мир согревать своим дыханием,
Страдать, безумствовать, грешить…
Жизнь возникает из желания.

У неживых желаний нет:
Лежишь ты камнем без движения.
И это — всё? На сотни лет?
Жизнь возникает из сомнения.

Хоть сомневаться не дано
Тому, кто прочно занял место, —
Что место! Пропади оно!
Жизнь возникает из протеста.

Но как себя преодолеть,
Где взять и силу, и дерзание?
Тут нужно только захотеть:
Жизнь возникает из желания.

Трудное у вешалки житье,
Постоянно у нее запарка.
И никто не спросит у нее:
«Вешалка, простите, вам не жарко?»

Ей слова пустые ни к чему,
У нее серьезная работа.
Очевидно, люди потому
Окружают вешалку почетом.

Чтобы жизнь казалась ей светлей,
Пыль с нее стирают влажной тряпкой
И при встрече в коридоре с ней
Все до одного снимают шапки.

Ох этот градусник, стеклянный паренек,
Отзывчивая, чуткая натура!
В квартире кто-то сляжет на денек,
А у него уже — температура.

Спичкам жить на свете нелегко,
Спички — беспокойные творения:
Даже с лучшим другом — коробком —
Не обходится у них без трения.

Для чего им жизнь свою растрачивать
На такие вздорные дела?
Спички, спички, головы горячие…
Но без них ни света, ни тепла.

Ох и достается пресс-папье!
Целый день какие-то помехи:
Тут дела на письменном столе,
А его зовут колоть орехи.

То его зачислят в молотки,
То в подставки, то еще во что-то…
И чернила сохнут от тоски,
От его общественной работы.

Он очень содержателен.
И скромен: посмотри —
Он даже носит платье
Не сверху, а внутри.

А тот, кому он служит,
Иной имеет вкус:
Он разодет снаружи,
А в середине — пуст.

У скрипки не хватает настроения,
А у кларнета — вдохновения.
Рояль сегодня что-то не звучит,
Не до игры расстроенной гитаре…
И только барабан восторженно стучит,
Поскольку он — всегда в ударе.

Трюмо терпеть не может лжи
И тем и знаменито,
Что зеркала его души
Для каждого открыты.

А в них-то кресло, то комод,
То рухлядь, то обновки…
Меняется душа трюмо
Со сменой обстановки.