Стихи - Михаил Семёнович Голодный

Расстрелян хозяин,

И дочь, и жена,

И маленький внучек.

Квартира пуста.

За что же расстреляны?

В чём их вина?

Молчат на дороге

Четыре креста.

Быть может, убиты

За сына-бойца,

Что пал за Москву,

За родные места

Геройскою смертью

Под вихрем свинца?

Молчат на дороге

Четыре креста.

Все знают: не скажут

Комод у окна,

Кривой рукомойник,

Двух кресел чета, —

Связала их клятвой

О мести война.

Молчат на дороге

Четыре креста.

Угрюмый взгляд его спокоен,

Ревёт огонь, звенит металл!

Не спит ночами старый воин,

Куёт оружие Урал.

Огонь! Он верит в это слово:

Огонь рождает чудеса!

И правда голоса стального

Трясёт седьмые небеса!

Он полнит речи Емельяна,

Ермак ценил его совет.

Под тенью молота-титана

С ним Пётр садился за обед.

Он бил француза, шведа, финна,

Трещали кости и мечи.

У немца, сукиного сына,

Он от Берлина взял ключи.

Что без него в бою отвага?

В броню оденет он её!

Кипит в ковшах стальная брага,

Клокочет грозное литьё!

И, не мигая, в пламя горна

Глядит задумчиво кузнец.

Туда, где плавятся покорно

Чугун, железо и свинец.

Он знает: там, где честь куётся, —

Сталь убивает наповал.

Недаром имя полководца

Он сам для вечности ковал!

Он знает: близится победа.

Ещё раз русские штыки

У фрица — наглого соседа —

Пересчитают позвонки!

И он за труд берётся снова,

Дрожат долины и леса,

И тень от молота стального

Уходит к звёздам в небеса.

Но взгляд у кузнеца спокоен:

Ревёт огонь, звенит металл!

Не спит ночами старый воин,

Куёт оружие Урал.

Матрос на скале у Байдарских ворот,

Как тёмная туча, над морем встаёт,

На каске матроса зияет пролом,

Бушлат и тельняшка дымятся на нём.

Браток, это сон или вражий обман?

Иль с моря в глаза наплывает туман?

Рука исполина простёрта вперёд,

Как будто он в битву живого зовёт.

Как будто он кличет: «Ребята, за мной!

Зовёт моряков Севастополь родной…»

Иль это не голос, а буря сама?

Иль это приказ повторяют грома?!.

Безмолвна долина; глядят моряки:

Не видно над морем могучей руки.

Лишь в мареве бледном к подножью скалы

Бросаются с криком степные орлы.

Бросаются, падают, хрипло кричат

И, перья роняя, всё смотрят назад,

Туда, где над морем в заоблачный плёс

Уносится бурей Бессмертный Матрос.

Здесь было некогда селенье,

Теперь всё пусто. Никого.

Как будто светопреставленье

Прошло по улицам его.

В садах бурьян и запустенье,

Цепы притихли на току,

Скелет амбара, как виденье,

Устало дремлет на боку.

Всё спит. Под пеплом мирный кров.

Мяучит кот на пепелище,

И трупами набитый ров

Ведёт на сельское кладбище.

Лишь хата с крышей набекрень

Одна, как с тяжкого похмелья,

Уставилась на ясный день

И ждёт упрямо новоселья.

Кто предсказал ей наш приход?

Орудий гром? Весенний лёд?

Уже идёт за нами вслед

Трудов и песен гул весёлый:

В лесу садятся за обед

Строители и новосёлы.

И скоро лес под топорами

Застонет шумно, загудит,

Пустырь покроется дворами

И в сельсовете инвалид

Начнёт по вечерам беседу

Про нашу славную победу.

Не так ли после ночи длинной

Редеет мгла, рассвет встаёт,

И слышно в песне петушиной:

Вставайте люди! Жизнь идёт!

Что задумалась, дорога?

Что друзей встречаешь строго,

Белорусское шоссе?

Над тобой до горизонта

Разбросалось небо фронта

В ясной утренней красе.

Или вспомнилось былое

Горе-думы, время злое,

Кнут на барской полосе?

Или не вернулись все,

Кто за славою героя

Уходил на поле боя?

Погляди: я жив-здоров!

Жив со мной Иван Серов,

Жив Клочко, стрелок умелый,

Жив немного поседелый,

Как дубок, могучий Ян,

Запевало-партизан.

Что же ты, скажи, дорога,

Так друзей встречаешь строго?

Отчего, скажи, шоссе,

Не такое ты, как все?

Иль хлебнуло горя