Ознакомительная версия.
Вон там, где вспыхнул свет в разбитой темноте,
За клумбой, где цветы, за горкой, где дрова,
Ты деревцом была, и ты была права!
Ты лодочкой, ручьем, ты девочкой была,
Но темная вода нас тайно развела.
И все ж встречались мы, и ты кричала мне,
И ты меня звала... но это же во сне!
А наяву я вновь терялся, забывал
Тот сад, тот двор, тот сон, где я во сне бывал,
И забывала ты тот сон, тот сад, где я
Тебя встречал в слепом тумане бытия.
И все же я узнал, я вспомнил этот двор.
Где ручейки, сверкнув, прорвались под забор
И озарили все, когда в один слились...
Вновь белые цветы во тьме двора зажглись,
Вновь лампочка жива в погибшей тьме его...
И вспыхиваешь ты из детства моего.
...и нервное крон разветвленье
В цепи оголенных стволов,
И первое ошеломленье
Искрящих, сцепившихся слов,
Когда за нечаянным сдвигом,
На вывихе зренья, строки,
Шатнешься, подкошенный свингом
Новизн, горизонтов, тоски,
И бродишь по лужам, хмелея,
И ловишь улики окрест:
Трамвай ушатало в аллею...
Ветла ковыляет в подъезд...
И бродишь, и прячешь улыбку:
Вся ясно, мир съехал с опор...
Но кто расшатал ту калитку?
Кто луч просверлил сквозь забор?
И вздрогнешь, увидев зазоры,
Присев на поленницу дров,
Чреваты не эти заборы,
Не надо, - искрит из миров!..
И видишь вдруг всю подоплеку,
Расклад настоящих улик,
Где брат переменному току,
Прерывистый луч - только блик,
Лишь отблеск того, что в накале
Покажет, помедлив слегка,
Все, чем так надменно сверкали
Трамваи, стихи, облака.
Обновочка, бела,
Под ноготь уплыла.
Как месяц на заре.
Как лунка в серебре.
И облачко, перке,
Расплылось на руке,
Разрыхлясь, как луна,
С краев подсолена.
Вбуровя след, оса
Ввинтилась в небеса.
И шрам, из детства знак,
Тревожит. Но не так.
...там боль была - так боль.
И соль была - лишь соль...
ДОЖДЛИВОЙ НОЧЬЮ
Не в поисках тепла и хлеба
Метался я, а лишь - ночлега,
И просто был оставлен тут.
Студенчеством здесь отдавал уют.
Подзатянувшимся нелепо.
На полках потускневший сыр,
Да грустных книжек разнобой,
Да мисочка с капустой кислой.
А в сенцах нищенский сортир
Со всхлипывающей трубой,
Слезящейся, осклизлой.
И, тоже плачущий, худой,
Пол в трещинах, и стол, и койка,
Все, все сквозило здесь бедой
И достоевщиной какой-то.
Но я был благодарен ей,
Смиреннице полуголодной,
Прозрачной от любви своей
Запущенной и безысходной.
Чужой проникнувшись судьбой,
Она была ничуть не лжива,
Когда разделась и с собой
Меня по-братски уложила,
Здесь больше не было угла...
А дождь за окнами навзрыд
Рыдал, рыдал, и сердце ныло...
Она себе не солгала
И мне, когда приют дала,
И благодарный мой порыв,
Смущенная, но отклонила.
Здесь не меня она ждала.
Всплакнула молча, боль сожгла,
И в сон сознанье уронила...
Там, за пылающей чертой
Любви ее неразделенной,
С непоправимой простотой
Я благодарен был соленой
Подушечке полупустой,
Всей неустроенности той
И той слезе неутоленной.
Помотало тебя по казенным дорогам,
Баритон ясноглазый, гуляка, фразер,
А теперь вот сидишь у меня, ненароком
Подбиваешь на стопочку. И на повтор.
Ты судьбу расписал мне, привычно чудача,
За бутылкой вина в небольшом городке.
Угощаю бродяг. Сострадание прячу.
Раскрываются души спьяна, налегке.
Твой недопит стакан. Ты допей и запой мне
О лучине, о келье сырой, гробовой.
Эту песню я тоже, я тоже запомню,
Допою, додышу ее вместе с тобой.
Будет много еще полустанков, и сухо
Жизнь на круги своя нас опустит, как лист.
Это все суета и томление духа,
Как говаривал в прошлом один пессимист.
Только ты не забудь эту песню, хотя бы
Потому, что врачует порой и тоска,
И покажутся глаже земные ухабы,
И безоблачней свод, и светлей облака...
ЧУЖОЙ ПРАЗДНИК
В оконный проем узенький
Звонкая, как вода...
А у меня никогда такой музыки
Не было, никогда...
Там глубоко накурено,
Женщины там нахмурены,
Будто с морского дна,
Сонные, с полуулыбками...
Там золотою рыбкою
Плавает одна...
Как чешуя - бусинки,
Плавает она в музыке,
Курит и пьет вино
Медленно и давно.
Пальцы ее на антенне,
Ей под глазами тени
Наводят кисти сирени,
Серебряные лепестки.
Слабые ее мускулы
Передвигают музыку,
Такую звонкую музыку
Чокаются материки.
ОСЕННИЙ ПОЛЕТ
Пpидет человек, наpасскажет занятных истоpий,
Пpисядет неловко, спpосив позволенья куpить.
Пpивстанет, походит. Замpет, пеpед каpтою стоя...
Мне не о чем с ним, мне с ним хоpошо говоpить.
В окно залетит небывалая, беглая птица,
Он тотчас укажет ее золотую стpану,
И лист залетит, и откpоется ветpом стpаница
Монаха-японца с тpехстишием пpо тишину.
И впpямь тишина pазольется в осеннем эфиpе,
И вот уже нас pаствоpил опpозpаченный миp,
И стpанный мой гость, заблудившийся в чьей-то кваpтиpе,
И все мы плывем, потеpявшие оpиентиp.
Мы стpанники миpа, мы вышним стихиям послушны,
Нам нечем, нам незачем в почву, коpней мы и знать не хотим,
Мы легкие, нам хоpошо, мы настолько воздушны,
Чуть вздох ветеpка - и листвой в миpозданье летим!..
ОТРОЧЕСТВО
Кричало отрочество мне
В ночном мерцающем подъезде:
- "Я не солгу - клялось - я не
Солгу перед лицом созвездий!.."
А глянь в туманное стекло
Всех завтр - вот было б изумленье!
...и мыслей сдвиг произвело,
И слов, как видишь, искривленье.
А чем, а чем? Борьбой ума
И совести? Их бой неравный...
А вдруг, а вдруг земля - с а м а
Жива какою-то н е п р а в д о й?
А если так, зачем бегу
От всех кривизн, от всех предвестий?
...не плачь, поверь мне, я не лгу
Перед лицом т в о и х созвездий.
Тянет из марта апрелевым, маевым,
Тянется сердце за сердцем измаянным,
Тянется оклик протяжный за окликом...
Вскинуты чистые трубы за облаком.
Время подснежниковое, грачиное
Дунуло нежной и талой горчинкою:
Что-то случиться должно - не случается...
Веточка в сердце горчит и качается.
Намучил тебя, обидел...
Заныло под вечер в груди.
Лучше бы снов не видел.
Увидишь - не приведи!..
...залитый лучом приснится
Лица твоего клочок,
Там вывихнута ресница
И скошен лунный зрачок,
Ликующий взгляд уносишь,
Сияешь в бесстыжем луче
И жарко прощения просишь
Во сне, на его плече...
В себя или в лес мы уходим, поссорясь,
Уходим по ягоды, или по совесть?
Что так равнодушно плечами пожалось?..
Идем по свободу, приходим по Жалость.
Но словно в душе кариозная полость,
Сквозь жалость тихонько въедается подлость
Кружить, мелочась, на колесах турусясь...
Стыдливым цветком распускается Трусость.
Боязнь расставанья годами натмилась,
Впаденья в тоску, в круговую немилость
Приязни, которая так далека в нас...
И трусость вылущивается в Деликатность.
А там поязвим и про неорутинность,
Впадая в мужающую необратимость
Быть Богом семьи!..
(уж не бес ли юлит в нас?)
А зрелость сюжета и есть Бесконфликтность.
Звездою белой выстрелит в лицо
Черешня в деревянном переулке,
В резном дому, как в сказочной шкатулке,
Дверное закачается кольцо,
И древний кот, забывший о прогулке.
Возляжет мрачным сфинксом на крыльцо.
Здесь все - его. Он не уступит дома.
Он пяди не отдаст, покуда жив,
Недоурчав и недоворожив,
Последний житель пушкинского тома.
Он охраняет призраки и тени,
Зрачком всех любопытствующих жжет,
Он пригород волшебный стережет.
Он охраняет ветхие ступени.
Он - осени угрюмый понятой:...
А с гор уже весна сошла на речку,
Подкралась к деревянному крылечку,
И пустоцветом - пулей холостой
В лицо стрельнула... и дала, осечку,
И разлетелась пылью золотой...
Забредила гитара, потемнела,
Куда-то потянулась, уплыла
К сирени за беседкой, в кипень белую,
В сырой развал известки и стекла,
И дня неторопливые посулы
Косым лучом роились в теплых мхах...
Зеленый месяц, льнувший в закоулы,
Шатало камышинкой на верхах,
А темный рокот струн, перебегая
Уловками болотного огня,
Пугал тебя, и радовал, пугая,
И убегал, наклонами дразня...
И ты уже сдалась, но словно мало
Гитаре было этого, она
Морочила тебя, перемогала,
Сама собою заворожена...
ШЛЯГЕР
1
Гостья, дурочка, что ж ты скрываешься,
Нить мерцавшую перерубя?.. .
Ты по рынку идешь, улыбаешься,
Так отчетливо вижу тебя.
Ознакомительная версия.
