И крепнет, чуткая, и замирает пылко,
И говорит с плечом, и подчиняет плоть.
Отныне стиснутых зениц не исколоть
Эфиру вечному, — они темны от крови
Слепой, изнаночной, — под веками багровей
Вздымающихся тел прерывистый прибой,
Земля покорна им, но, слитые борьбой,
Искусанные рты взаимно лгут и стонут,
На ложе из песка в упругой схватке тонут
Удары грубого чудовища любви,
Ненасытимое, взывает: "Умертви..."
И кажется, одним дыханием дышат двое.
О Нимфа, лучше нас ты знаешь роковое
Значенье сладостных, но конченных минут:
Едва сердца союз блаженный разомкнут,
Как отражается в твоих глубинах злоба.
Былых любовников, и начинают оба
Лелеять урожай обмана и вражды —
С такою нежностью зачатые плоды!
О мудрая волна, сестра изменниц верных,
Не зная, что любви не стало в лицемерных
Сердцах, — придут они послушать камыши
И с ними повздыхать в беспомощной тиши,
Безумцы, памятью обманчивой влекомы.
На этих берегах, где блеск неизрекомый
Полмира ослепил и ранил красотой,
Возвышенных потерь чернеет гроб пустой...
Здесь в сумраке лесном как хорошо им было!
Он этот кипарис любил, она любила!
И усыпляюще вдали шумел прилив,
А нынче, горечью пустыню населив,
Пугает запах роз, и лишь немногим слаще
Листвы сгоревшей дым в нерасторжимой чаще...
Вдыхая этот дым, не сознают они,
Что топчут ломкие потерянные дни:
Как бред, запутаны шаги таких прогулок,
И лес, как голова кружащаяся, гулок...
Убить или ласкать? — не ведает рука,
И сердце силится не лопнуть — так тонка
Надежды кожица при каждом повороте
Тропы, петляющей в захороненном гроте,
Где обитают те, кто проклял небосклон.
Их одиночества потусторонний сон
Присутствий лживую нагромождает груду,
А слуху голоса мерещатся повсюду,
И ни подобья им, ни отголоска нет, —
С давно исчезнувшим как совладает свет?
Но стоит золото им обвести глазами,
Сухими от тоски, как тотчас же слезами
Замкнется тьма, чей блеск дороже блеска дня,
И тело скрытное, следы любви храня,
В душе, как в кладовой тоски своей бескрайней,
От поцелуйного огня пылает втайне...
И только я, Нарцисс, любим собой одним,
Не соблазнят меня другие,
Я к плоти собственной привязан, а не к ним,
В себе желанья дорогие
Таю, единственным богатством наделен:
Прекрасный в самого себя всегда влюблен...
Где баснословней вы отыщите кумира
В оправе птицами разбуженного мира,
В самоснедающем венке лесных ветвей
Где видели вы клад божественней, живей,
Чем это зеркало воды темно-зеленой,
Чья цель единая — являть мой лик влюбленный?
Нас неразлучными вечерний создал свет!
Молчи! и я смолчу, но улыбнусь в ответ.
Приветствую тебя, созданье воли пленной
И чаши водяной, отъявшей полвселенной!
Увидеть жажду я, как в бездне голубой
Влеченье празднует победу над собой!
Ты родственен моим желаньям сокровенным,
Венец непрочности! Но неприкосновенным
Из света соткан ты, обратный лик любви!
Не спорь и дружества любовью не зови!
Навек разлучены Наядой наши чары.
Что, кроме тщетного волненья томной пары,
Ты можешь дать взамен? Мой выбор так ли плох? —
Себя поймать в силки, себя застать врасплох,
Тревоги врачевать взаимными руками,
Непознанные сны провидеть тайниками
Неговорящих душ и выплеснуть на плёс
Одну и ту же боль одних и тех же слёз
Из сердца, чей ледник растопится от страсти...
Молчишь! Своим чертам я приказал: "Украсьте
Жестокое дитя!" Но ты недостижим:
Наяда радостям завидует чужим...
III
...Владычество свое осознает ли тело?
Ужели чистота над ним не тяготела?
Взгляни из глубины, наставник ложный мой:
Подводный небосклон надводной сдавлен тьмой...
Порывов траурных прохладные прикрасы,
Доверчивой души веселые гримасы,
Вы страх внушаете нагим моим губам.
Вернуться трепещу к несвойственным мольбам.
Студеной розою цветет на темной шири
Предночье...
Я люблю!..Люблю!.. Но разве в мире
Иная есть любовь, чем к самому себе?
Прельстительная плоть, сообщница в борьбе
Со смертью...............
Так давай вдвоем упросим Небо
Смягчиться нашею любовью и тоской
И солнце удержать над пропастью морской!..
Зиждители химер неложных и счастливых,
Велите скипетру в сапфирных переливах,
Подобно молнийным прозрениям ума,
Такой навеять сон, чтоб отступила тьма,
Чтоб дрожь преодолел, доверчив и неробок,
На ложе лиственном, с самим собой бок о бок,
Мой вожделенный брат, покинув пруд ночной,
И глаз не отводил, и оставался мной,
И гладкой кожею искал лучистой встречи...
О, наконец обнять твои нагие плечи
И грудь неженскую, прекрасную, как храм
Из камня цельного, — в такой часовне сам
Молюсь я, гроздьями хмельными нечаруем.
Я жив одним твоим несытым поцелуем!..
Не подпускает гладь к живому алтарю,
Но жадный этот рот я умиротворю!
Дрожаньем дерзостным, о поцелуй, порадуй,
Слияньем с хрупкою божественной преградой,
Разъявшей нашу плоть, и воду, и богов!..
Прощай... И у твоих плывущих берегов
Вечерних сумраков смешаются кочевья,
Слепыми ветками потянутся деревья
В испуге, что других деревьев нет уже...
Так в собственном лесу, так в собственной душе
Я, обезволенный, касаюсь тьмы вечерней...
Душа моя растет и нет ее безмерней,
И нет бессильнее: все обесцветил мрак...
Меж смертью и тобой колодца черный зрак!
О боги! Меркнет дня державного осколок —
Под своды Тартара уход бесславный долог! —
В былое канул день, в бездонное вчера!
Страдающая плоть, единой стать пора!...
Прильни к себе! Целуй! Замри от сладкой дрожи!
Любовь, которой нет бесцельней и дороже,
Уходит, надвое Нарцисса разорвав...
Склонясь над лодкою, с тобой прощаюсь, лес!
Из наболевших рук не выпускаю весел.
Еще один откос, рывком, назад отбросил,
Я знаю: реквием реки сильней небес.
Бесчувственно слежу, под мерные удары,
Как зреют на воде звенящие круги, —
О сердце черствое, разбить мне помоги
Прославленного дня ветвистые пожары!
По рощам прошлого рассеянно плыву,
По зацветающим муаровым разводам,
Морщинистую рябь гоню по темным водам,
Сминая памяти намокшую листву.
Никто, о светлый день, никто с такой любовью
Тебе ответного удара не нанес, —
Но солнце вырвало меня из детских грез,
Я к безымянному с тех пор плыву верховью.
Русалка заводей лесных, напрасно ты
Сжимаешь грудь мою в объятиях природы:
Я невод разорву серебрянобородый,
Уйду от ледяной щемящей наготы.
Неясный шум воды, как шелковистый полог,
Мои завесил дни, мой золоченый труд.
Я знаю: торжество старинное сотрут
Течения, чей плеск однообразно долог.
Вдали встают мостов покатые быки:
Там камень кольчатый нависнет, обступая,
Там скукой сквозняков придавит ночь слепая,
Но кости лобные надменны и крепки.
Не скоро день. Душа, готовая к любому
Обману темноты, не подымает век.
По воле чутких солнц уверенный разбег
Несет меня назло бесплодью голубому.
Всю ночь я тщетно рвался из когтей
Жестокой птицы, замерев на пике
Восторга, чуя нежность в каждом крике —
До самых звезд, ночных ее гостей.
Ты душу проницал судьбы лютей,
О голос взора, голос безъязыкий, —
Пространство в пепел обратя безликий,
С приходом утра не осиротей!..
Портрет младенца-дня рассветом начат,
Но безразличны мне его черты,
Еще один, что для меня от значит,
Покуда в нем не воплотилась ты!..
