Карнавальная, частушечная, ерническая стихия соседствует в новой книге Данилы Давыдова с мучительной «постгуманистической» нотой: вопросом о возможности жизни, сознания, мышления и языка на фоне вечного молчания бесконечных пространств и грядущих изменений самой природы человека. В том, как эта тема звучит у автора, есть что-то паскалевское, совмещающее переживание «двух бездн» и яростную попытку преодолеть завороженность ими посредством беспрецедентного вселенского скандала – существования на фоне этих огромных безмолвных пространств в смертных животных телах мыслящего поэтического сознания. Данила Давыдов (р. 1977) живет в Москве. Книги стихов: «Сферы дополнительного наблюдения» (1996), «Кузнечик» (1997), «Добро» (2002), «Сегодня, нет, вчера» (2006), «Марш людоедов» (2011), «Все-таки непонятно, почему ты не дозвонился», «Нечего пенять», «На ниточках» (все три – 2016), «Новеллино» (2017). Книги прозы «Опыты бессердечия» (1999) и «Не рыба» (2021). Автор многочисленных литературно-критических публикаций, часть которых собрана в книге «Контексты и мифы» (2010). Премии «Дебют» (2000), «ЛитератуРРентген» (2009), «Московский наблюдатель» (2015) и специальный диплом «Anthologia» (2009) за критическую деятельность. Удостоен Международной отметины им. отца русского футуризма Давида Бурлюка, вручаемой Академией Зауми.
себя не как женщина
ты ведешь себя не как трилобит!
трилобит крут
он говорит: я тут спокойно, а вы там
он победит
«я буду долго жрать велосипед…»
я буду долго жрать велосипед
потом я буду жрать тебя, сосед,
потом сожру сестру, отца и мать
и сяду тихо, и начну страдать
зачем сей мир меня устроил так
я добрый человек, я в сущности, простак
но как же радостно сожрать свою сестру
пойду-ка на диванчик и помру
«почувствуешь вкус к чужому…»
почувствуешь вкус к чужому –
украдёшь и своё
мама, мне было бы холодно там, без дому
но чьё это всё-таки жильё?
не знаю как тебе плохо,
мне тоже, в общем-то, нехорошо
я знаю заветное слово
но нет, всё будет вот так же, еще и еще
2. Нечего пенять
(из шестой книги)
«рядовой коренеедов, что смотрите по сторонам…»
рядовой коренеедов, что смотрите по сторонам
рядовой лихтенчтото зачем это нужно вам
и вас ефрейтор заневедимко это тоже касается
всё. закончено. теперь каждый сам спасается
надо было учиться как землянку или хотя бы окоп
или хотя бы куда падать ногами и закрываться чтоб
теперь однако все это сложноподчинение
переходит исключительно на ручное управление
хотелось бы выпить хотя бы воды но пусть бы
рядовой ошмётко, молчать! не прекращайте так резко судьбы
давайте-ка медленно, по глотку, по одному глотку
товарищ полковник, слышу вас, но уже ку-ку
мы не должны
наделять авторов древней поэзии собственными эмоциями
понятиями нашего века
это была ритуальная эпоха
время, когда поклонялись
вполне социокультурно определяемым механизмам
по сути, эпоха без личности
лирика той эпохи – лишь повторение канонов, заданных
внешними по отношению к так называемому «автору»
обстоятельствами
не более того.
сложно сравнивать эту лирику с современной
никогда не следует забывать, что лишь теперь лирика –
способ передачи индивидуального чувства,
в прошлом же, вопреки обывательскому мнению,
не было ничего такого, –
пишет литературовед сорокового века
сидя на ганимеде или калипсо
в нанокварцевой кабинке своей
«я написал статью про егора…»
я написал статью про егора
а он говорил
уйдем из зоопарка
нет, не
«единство и теснота ряда поют то вместе, то порознь…»
единство и теснота ряда поют то вместе, то порознь
а птичка сидит в ветвях, и этолог сообщает: всё зашибись
покрыто пространство полутьмою лесною, так сказать, полог
стихослагателю требуются слова, но повсюду одна живопись
природному этому самому навязывать не стоит
оно само так навяжет что держись, и наваляет еще потом
речь формируется у едва заметных существ в ветвях, гуманоид
вынужден рассуждать о способах мышления ртом
главное чтобы код соответствовал, главное не воздерживаться
от избыточности, которая приведет к единству и тесноте
едва заметно в кроне дерев дети поедают отца
но стихослагатель не изменит возвышенной своей мечте
«в моих стихах нету метафизического измерения…»
в моих стихах нету метафизического измерения
нету в моих стихах измерения метафизического нету
нету измерения метафизического в моих стихах
измерения метафизического нет в стихах моих
нету метафизического измерения в стихах моих
метафизического измерения нету в моих стихах
нету в моих стихах
и трансцендентального нет
и сакрального нет
и трансперсонального нет
и просто-таки духовного нет
всем присутствующим привет
в цк сидит цикада
но суслов говорит
цикады нам не надо
и требует акрид
когда бы все партийцы
уселись на суку
безжалостный убийца
сказал бы им куку
с тех пор прошло немало лет
и путин ныне царь
однако же акрид всё нет
как в сказочную старь
помните
как в соловьевском Доме Под Звездным Небом
подростки на шаре
перед тем как поцеловаться
выбрасывают над просторами ссср оружие
так вот, оно найдено
«как удивительно что это обратилось…»
(скелет песни)
как удивительно что это обратилось
в изучение стиля, игру
это случилось, вот уж действительно странно
как-то само собой, без всяких там дополнительных
и, казалось бы, нечто стоит ухмыляясь
за правым плечом или же левым плечом
ничего не стесняясь
не сомневаясь ни в чем
но прослушав сводки с фронтов
сообщив, что готов, несмотря на взятые предварительно
уж давно сокрушаешь страны внутри себя
избегая при этом избыточных обязательств
ладно уж, слезоточивая жертва непроявленных обстоятельств
стоило бы постоять, к плечу, так сказать, плечом
услышать нежный баллистический посвист
не пожалеть ни о чем
лестригоны туареги
ядолюды и мордва
и к примеру печенеги
ну и я, едва-едва
все усядемся на плотик
назовем его ковчег
вы снобы, не поплывете
значит, с нами Человек
самоеды и псоглавцы
и поныне дикий всяк –
мира мы заимодавцы
вы ж не учтены никак
в кинолентах кажут ноя
и повсюду слышен стон
скоро станет паранойя
постоянный йеллоустоун
