«Ты любишь его всей душою…»
Ты любишь его всей душою,
И вам так легко, так светло…
Зачем же упрямством порою
Свое ты туманишь чело?
Зачем беспричинно, всечасно
Ты радости портишь сама
И доброе сердце напрасно
Смущаешь злорадством ума?
Довольствуйся тем, что возможно!
Поверь: вам довольно всего,
Чтоб, тихо живя, нетревожно,
Не ждать, не желать ничего…
«Нет, верба, ты опоздала…»
Нет, верба, ты опоздала,
Только к марту цвет дала,—
Знай, моя душа сызмала
Впечатлительней была!
Где же с ней идти в сравненье!
Не спросясь календаря,
Я весны возникновенье
Ясно слышу с января!
День подрос и стал длиннее…
Лед скололи в кабаны…
Снег глубок, но стал рыхлее…
Плачут крыши с вышины…
Пишут к праздникам награды…
Нет, верба, поверь мне, нет;
Вешним дням мы раньше рады,
Чем пускаешь ты свой цвет!
«Помню: как-то раз мне снился…»
Помню: как-то раз мне снился
Генрих Гейне на балу;
Разливалося веселье
По всему его челу…
Говорил он даме: «Дама,
Я прошу на польку вас!
Бал блестящ! Но вы так бледны,
Взгляд ваш будто бы погас!
Ах, простите! — я припомнил:
Двадцать лет, как вы мертвы!
Обращусь к соседке вашей:
Вальс со мной идете ль вы?
Боже мой! И тут ошибка!
Десять лет тому назад,
Помню, вас мы хоронили;
Устарел на вас наряд.
Ну, так к третьей… На мазурку!—
Ясно вам: кто я такой?»
— «Как же, вы — вы Генрих Гейне:
Вы скончались вслед за мной…»
И неслись они по зале…
Шумен, весел был салон…
Как, однако, милы пляски
Перешедших Рубикон!..
Могучей силою богаты
За долгий, тяжкий зимний срок,
Набухли почки, красноваты,
И зарумянился лесок.
А на горах заметны всходы,
Покровы травок молодых,
И в них — красивые разводы
Веснянок нежно-голубых.
Плыву на лодке. Разбиваю
Веслом остатки рыхлых льдов,
И к ним я злобу ощущаю —
К следам подтаявших оков.
И льдины бьются и ныряют,
Мешают веслам, в дно стучат;
Подводный хор! Они пугают,
Остановить меня хотят!
А я весь — блеск! Я весь — спокоен…
Но одинок как будто я…
Олин я в поле — и не воин
Мне нужно песню соловья!
«Порою между нас пророки возникают…»
Порою между нас пророки возникают,
Совсем, совсем не так, как думаете вы,
Их в этот мир вещать не степи посылают,
Сиянье не блестит с избранной головы.
Нет в наши дни у нас пророков по призванью,
Им каждый может быть, — пустыня ни при чем;
Вдруг замечается — в противность ожиданью —
Огонь, светящийся на том или другом.
Ничтожнейший из нас в минуту ту иль в эту
Пророком может быть; случайно он постиг
Большую истину, и он вещает свету…
Знать, огненный к нему с небес сошел язык…
И скажет он свое, и быстро замолкает,
И, бедный, может быть, всю жизнь свою прождет:
Вот-вот сойдет язык, вновь пламя заиграет…
И, в ожидании, он, чающий, умрет…
«Велик запас событий разных…»
Велик запас событий разных
И в настоящем и в былом;
Историк в летописях связных
Живописует их пером.
Не меньше их необозримы
Природы дивные черты,
Они поэтом уловимы
При свете творческой мечты.
Но больше, больше без сравненья,
Пестрее тех, живей других
Людского духа воплощенья
И бытии сердец людских.
Они — причина всех событий,
Они — природы мысль и взгляд,
В них ткань судеб — с основой нитей
Гнилых и ветхих зауряд…
Раз один из фараонов
Скромный дом мой посетил;
Он, входя, косяк у двери
Длинным схентом зацепил.
Бесподобная фигура!
Весь величественно-груб,
Поражал он ярким цветом
Красной краски страстных губ.
Хрустнул стул, чуть он уселся;
Разговор у нас пошел
На различные предметы:
Как он с Гиксом войны вел,
Как он взыскан был богами,
Как он миловал, казнил,
Как плотинами хотел он
Укротить священный Нил,
Как любил он страстно женщин…
Чтоб свободней говорить,
Попросил меня он двери
Поплотнее затворить.
И пошел он, и пошел он…
Ощущаю в сердце страх
Повторять вс то, что слышал
При затворенных дверях.
Удивительное сходство
С нами… Та же все канва:
Из времен «Декамерона»
И деянья, и слова!
«В древней Греции бывали…»
В древней Греции бывали
Состязанья красоты;
Старики в них заседали,
Старики — как я да ты.
Дочь твоя — прямое диво,
Проблеск розовой зари;
Все в ней правда, все красиво…
Только — ей не говори!..
Запах мирры благовонной,
Сладкий шепот тишины,
Лепет струйки полусонной
В освещении луны;
Голос арфы, трель свирели,
Шyм порханья мотыльков
Иль во дни святой недели
Дальний звон колоколов…
Вот те тонкие основы,
На которых, может быть,
Можно было б ткать покровы —
Красоту ее прикрыть.
«Совсем примерная семья…»
Совсем примерная семья!
Порядок, мир… Чем не отрада?
Но отчего вдруг вспомнил я
Страничку из судеб Царьграда:
По лику мертвого царя
Гуляют кистью богомазы,
И сурик, на щеках горя,
Румянит крупные алмазы;
Наведена улыбка губ,
Заштукатурены морщины,
А все же это — только труп
И лицевая часть картины!
«Как ты чиста в покое ясном…»
Как ты чиста в покое ясном,
В тебе понятья даже нет
О лживом, злобном или страстном,
Чем так тревожен белый свет!
Как ты глупа! Какой равниной
Раскинут мир души твоей,
На ней вершинки — ни единой,
И нет ни звуков, ни теней…
«Вы побелели, кладбища граниты…»
Вы побелели, кладбища граниты;
Ночная оттепель теплом дохнула в вас;
Как пудрой белою, вы инеем покрыты
И белым мрамором глядите в этот час.
Другая пудра и другие силы
Под мрамор красят кудри на челе…
Уж не признать ли теплыми могилы
В сравяеньи с жизнью в холоде и мгле?
«Какое дело им до горя моего…»
Какое дело им до горя моего?
Свои у них, свои томленья и печали!
И что им до меня и что им до него?..
Они, поверьте мне, и без того устали.
А что за дело мне до всех печалей их?
Пускай им тяжело, томительно и больно…
Менять гpyз одного на груз десятерых,
Конечно, не расчет, хотя и сердобольно.
«По берегам реки холодной…»
По берегам реки холодной —
Ей скоро на зиму застыть —
В глубоких сумерках наносных
Тончайших льдин не отличить.
Вдруг — снег. Мгновенно забелела
Стремнина там, где лед стоял,
И белым кружевом по черни
Снег берега разрисовал.
Не так ли в людях? Сердцем добрым
Они как будто хороши…
Вдруг случай — и мгновенно глянет
Весь грустный траур их души…
«Какая ночь убийственная, злая…»
Какая ночь убийственная, злая!
Бушует ветер, в окна град стучит;
И тьма вокруг надвинулась такая,
Что в ней фонарь едва-едва блестит.
А ночь порой красотами богата!
Да, где-нибудь нет вовсе темноты,
Есть блеск луны, есть прелести заката
И полный ход всем чаяньям мечты.
Тьма — не везде. Здесь чья-то злая чара!
Ее согнать, поверь, под силу мне:
Готовы струны, ждет моя гитара,
Я петь начну о звездах, о луне.
Они всплывут. Мы озаримся ими —
Чем гуще тьма, тем будет песнь ясней,
И в град, и в вихрь раскатами живыми
Зальется в песне вешний соловей.
«Ты тут жила! Зимы холодной…»
