Ознакомительная версия.
Три ордена
К учреждению орденов Суворова, Кутузова и Александра Невского
Пусть первый орден носит тот,
Кто, как Суворов, в наступленье
Своих солдат ведет вперед,
В бою не зная пораженья.
Второй пусть орден носит тот,
Кто по-кутузовски в сраженье
Свой ясный ум и свой расчет
Вложил в железное решенье.
Пусть третий орден носит тот,
Кто славы Невского достоин,
Кто любит Русь и свой народ,
Как полководец и как воин.
1942
– Вторую зиму мы воюем вместе.
Твои дела почетны и просты.
И меткий глаз твой всей стране известен.
Скажи, боец, откуда родом ты?
– Отец и дед охотниками были,
Вот почему и меткость есть в глазах.
Отец и дед пушного зверя били,
Я бью врага. Я снайпер. Я казах.
– Тебя я знаю по ночному бою,
И мне твои запомнились черты.
В атаке ты не дорожил собою.
Скажи, боец, откуда родом ты?
– Я в том бою оружием и честью
Лишь дорожил, как вольный человек.
Я сын садов ташкентского предместья.
Я хлопкороб. Я воин. Я узбек.
– А ты, орел, я знаю, что немало
Обрушил ты на немцев с высоты
Горячего разящего металла.
Скажи, герой, откуда родом ты?
– Таких, как я, в полку героев много,
И награжден страной не я один.
Военная Грузинская дорога
Ведет в мой дом, в Тбилиси. Я грузин.
– От верных залпов твоего расчета
Враги под землю лезли, как кроты.
Но не спасали их накаты дзотов.
Скажи, сержант, откуда родом ты?
– Откуда я? Да, видно, издалече,
Из тех краев, где воевал Ермак.
Давай закурим, что ли, ради встречи,
По-плотницки. Я плотник, сибиряк.
– А ты, отец, хранишь, я знаю, дома
От прошлых войн солдатские кресты.
С какой реки, с Кубани или с Дона,
Скажи, солдат, откуда родом ты?
– Не угадал. Не с Дона, не с Кубани,
С Москвы-реки на фронт явился я.
Мы от земли – можайские крестьяне,
Там, стало быть, и родина моя.
Войди в блиндаж, пройди по батареям,
Везде они, бойцы моей страны.
Мы вместе спим и вместе воду греем
И друг для друга жизни не жалеем —
В одну семью Отчизной сплочены.
1942
30 немецких бомбардировщиков Ю-88 в сопровождении 15 истребителей шли на бомбежку боевых порядков наших войск. На перехват вражеской авиации вылетела группа наших самолетов в составе четырех штурмовиков, ведомых летчиком Савченко, и четырех истребителей, ведомых летчиком Чеботаревым. Несмотря на численное превосходство врага, восемь краснозвездных машин врезались в строй немецких самолетов и, сбив шесть, обратили гитлеровцев в бегство. В тяжелом бою против 45 немецких самолетов советские летчики вышли победителями.
Решенье принято, и нет пути назад!
В обратный путь никто не развернется
И не уйдет, пока глядят глаза,
Пока в груди живое сердце бьется!
Да разве можно боя не принять,
Когда ты знаешь, что твоя пехота
Не сможет встать и головы поднять
Под взрывом бомб, под строчкой пулемета?
Решенье принято, и тут же принят бой.
Как описать стремительность атаки,
Когда машин немецких дрогнул строй
И веер пуль прошил паучьи знаки?!
Есть нечто высшее, чем мужество бойца,
Идущего в опасное сраженье, —
То ненависть, что нам зажгла сердца,
Бесстрашие помножив на уменье!
Когда от ярости захватывает дух
И ненависть к врагу душой владеет,
Один в бою всегда уложит двух,
А иногда и больше одолеет!
1942
Когда тебе станет тяжко
В упорном и долгом бою,
Возьми себя в руки, товарищ,
И вспомни свою семью.
Отца своего седого
И мать, если мать жива,
Ты вспомни ее простые
Напутственные слова.
Она твои письма прячет
И, пусть со слезами, пусть,
Тобою гордясь, соседям
Читает их наизусть.
Ты вспомни еще, товарищ,
Жену, если есть жена,
Как ждет она, не дождется,
Как любит тебя она.
Как в доме твоем семейном
Заметна ее рука,
Как люди ее называют
Женою фронтовика.
Ты вспомни, товарищ, сына
И дочь, если дети есть,
Портрет твой в военной форме —
Их гордость, их детская честь.
Они тебе пишут письма
И видят тебя во сне,
Они говорят сегодня:
– У нас отец на войне!
Но если, товарищ, ты холост
И нет у тебя семьи
И умерли самые близкие
Родственники твои,
То есть у тебя, я знаю
(Не могут не быть у бойца!),
Преданные товарищи,
Испытанные сердца.
Может, сидевшие в школе
С тобой на одной скамье,
Может быть, росшие вместе
С тобою в одной семье, —
Те, которым ты дорог,
Которые рады знать,
Что жив ты и что воюешь,
Не думая умирать.
Ты вспомни о них, товарищ,
В тяжелый и трудный час,
Когда ты на поле боя
Как будто в последний раз.
Они в твои силы верят,
И в храбрость твою, и в честь,
И в то, что ты твердо знаешь
Горячее слово «месть»!
И если ты это вспомнишь,
То силы к тебе придут,
И глаз твой станет вернее,
И штык твой станет острее
За несколько этих минут.
И немец, бравший Варшаву,
Входивший маршем в Париж,
Погибнет в лесах Валдая,
А ты в боях победишь!
1942
Крест-накрест белые полоски
На окнах съежившихся хат.
Родные тонкие березки
Тревожно смотрят на закат.
И пес на теплом пепелище,
До глаз испачканный в золе.
Он целый день кого-то ищет
И не находит на селе.
Накинув старый зипунишко,
По огородам, без дорог,
Спешит, торопится парнишка
По солнцу, прямо на восток.
Никто в далекую дорогу
Его теплее не одел,
Никто не обнял у порога
И вслед ему не поглядел.
В нетопленой, разбитой бане,
Ночь скоротавший, как зверек,
Как долго он своим дыханьем
Озябших рук согреть не мог!
Все видевший, на все готовый,
По грудь проваливаясь в снег,
Бежал к своим русоголовый
Десятилетний человек.
Он знал, что где-то недалече,
Быть может, вон за той горой,
Его, как друга, в темный вечер
Окликнет русский часовой.
И по щеке его ни разу
Не проложила путь слеза:
Должно быть, слишком много сразу
Увидели его глаза
За эти месяцы страдания,
Которые равны годам…
Но ты, фашистская Германия,
За все сполна ответишь нам!
Детоубийцы и грабители,
Вам ничего не скрыть вовек!
Он будет первым обвинителем —
Десятилетний человек!
1942
Ты помнишь, товарищ, сады Черноморья,
Местечко у моря – Судак,
Веселый военный, родной санаторий
Под крымской горой Карадаг?
На солнечном юге с тобою мы жили
И слушали ночью прибой,
И мы с рыбаками в заливе дружили
И в море ходили с тобой.
Разрушен снарядами наш санаторий,
Разбито местечко Судак.
У теплого, синего Черного моря
Убит наш приятель рыбак.
На ржавых камнях у лачуги рыбацкой
Снастями связали его.
Пытал его немец, военный и штатский, —
Рыбак не сказал ничего.
Могучие руки раскинув, как крылья,
Упал он на мертвый песок,
И теплые волны любовно обмыли
Простреленный пулей висок.
Он крымскую землю фашистам не предал,
Полив ее кровью из ран.
Он тайны своей никому не поведал,
Советский рыбак-партизан.
Мой верный товарищ! Я знаю, что скоро
Мы все за него отомстим.
На танках своих мы поднимемся в горы
И спустимся в солнечный Крым.
К зеленым душистым садам Черноморья,
В родное местечко Судак,
Где, немцем разрушенный, наш санаторий
Стоит под горой Карадаг.
Мы спустимся к морю тропинкой знакомой
Туда, где рокочет прибой.
На старых камнях у рыбацкого дома
Мы сядем, товарищ, с тобой.
И вспомним на колышках мокрые сети,
И песню, что так он любил,
И место узнаем, где он на рассвете
Расстрелян фашистами был.
А время придет, мы последние мины
На берег достанем из вод.
Опять заиграют на солнце дельфины,
Встречая в пути теплоход.
И мы назовем «Партизан Черноморья»
У скал, где расстрелян рыбак,
Наш новый военный, большой санаторий
Под крымской горой Карадаг.
1942
Посмотри хорошенько на этот портрет
Русской девочки двух с половиною лет.
Быстрый Берег – лесная деревня звалась,
Та деревня, где жизнь у нее началась,
Где ее молодая крестьянская мать
Научила ходить и слова понимать.
Где ее Валентиной с рожденья назвали,
Где росла она, славная девочка Валя.
Посмотри хорошенько на этот портрет
Русской девочки двух с половиною лет.
Шоколадом маня, подзывая к себе,
Немец бил ее плетью, ночуя в избе,
Поднимал над землею за прядку волос,
Вырвал куклу из рук и с собою унес.
Это немцы ее «партизанкой» назвали,
Это немцы отца у нее расстреляли.
Разве сердце не скажет тебе: «Отомсти?»
Разве совесть не скажет тебе: «Не прости!»
Слышишь, матери просят: «Она не одна!
Отомсти за таких же других, как она!»
Посмотри и запомни, товарищ, портрет
Этой девочки двух с половиною лет.
1942
Ознакомительная версия.
