опрятная.
О-в строю и одиночестве
по-соседски с всеми дружная.
Потому зову по отчеству
эту букву очень нужную.
Облокотилось облако о балкон,
с рассветом ссорится сырость серая,
и мысли … из малокалиберки – в молоко,
но в утро всенепременнейше верую.
Тянутся тени и тонут в тайне,
нежась в нижнем, неизбежность чую:
сонную стынь кочергою корчуя,
словно восстание, солнце встанет.
В воздухе предчувствие погони
В воздухе предчувствие погони,
на углу – встревоженный огонь,
на лугу – стреноженные кони.
Что ж ты медлишь, мой заветный конь
Без тебя отстану от друзей я,
от врагов не оторваться мне.
Мой крылатый конь – моя Россия
в летаргическом пока что сне.
Не от громких слов ты пробудишься,
не витиям быть в твоем седле.
Ты чутьем природным убедишься
в правде дела и словесном зле.
И как необъезженному зверю,
что любые путы оборвет,
я в Россию верую и верю.
Просыпайся и… вперед, вперед.
Вечер розовый
как кожура недоеденного граната,
измочаленный
как вывалившийся из очереди,
погоди, не уходи,
не надо.
Ночь – не гляди.
Во мне еще не разорвалась
стихов
последняя граната,
осколки которой
оставляют незаживающие шрамы
слов
на белой бумаге. Я -
не готов.
Магия
вечерней панорамы
смешала прошлое и грядущее.
Смесь все гуще и гуще. Я
или погрязну в ней
как заглохшее семя,
или, вырвавшись, стану сильней,
чем неумолимое Время.
Когда работа требует силенок,
горячий пот стекает по спине,
когда тепло целует как теленок,
душа сыта и спит на глубине.
Но если осень холодом повеет,
разворошит улыбкою ехидной,
душа становится подвижнее, живее,
на холоде дыхание парит.
И обнаженную тогда в нем душу видно,
которая себя на свет явит.
Нет, не боюсь я перехода
из буйства дел в дремотный
штиль.
О, как бывает мне охота
всю суматошность сдать в утиль
и безмятежным океаном,
внимая звездам и луне,
пить вечность лопнувшим стаканом,
ища себя на глубине.
Ты скажи мне, пожалуйста, совесть моя,
почему извиваешься словно змея,
почему ты шипишь на меня всякий раз,
будто я размозжить тебе череп горазд.
Я тебя не лелею как нежный цветок,
я тебя не храню как любимой платок,
может быть, я порой забывал про тебя,
без почтенья делами тебя теребя.
Может быть, на тебя иногда и роптал,
только грязной ногой никогда не топтал.
Я прощенья грехов у тебя не прошу,
пред тобою не стану плаксиво гнусить.
Но расстаться с тобою совсем не спешу,
как носил тяжело, так и буду носить.
А время тает словно лед
на наковальне солнца,
седой окалины налет
на сердце остается.
Как коротка ты, жизнь моя:
еще слышны истоки,
а я линяю как змея
и подвожу итоги.
Душа – как воздух,
не спрячешь в ладони,
чтоб после насытиться ей не спеша,
от Балатона до Каледонии
полмирозданья вместила душа.
Вечер на плечи мои опускает холодные руки.
Подруги – березы
уже ворковать перестали.
Устали,
уснули машин голоса.
Глаза
любопытных окошек закрылись.
На крыльях
летучих мышей приближается ночь
Прочь, -
я звоню в канцелярию Времени, -
прочь,
еще день не умер.
Мой день – он не умер.
Но зуммер
молчит.
Нет ответа.
В ночи
беззвучный мой крик тонет где-то.
И в черную мантию кто-то одет,
ко мне приближается.
Нет,
я не боюсь.
Пусть
на улице стало темней.
Во мне
день продолжается,
жизнь продолжается.
Если закат красив,
значит он нужен.
Курсив отутюжен
мыслью.
Мыслю
о красивом как о живом.
Раннее утро выгнулось шеей лебяжьей
Раннее утро выгнулось шеей лебяжьей,
первым ноктюрном не тронуты
струны берез.
Ах, тишина, тишина. Это я ж ей
душу свою как неспетую песню принес.
Заневестились яблони,
примеряя фату,
поцелуями-каплями
прижимаясь к дождю.
Как тягостны минуты ожиданья
Как тягостны минуты ожиданья,
как сладостно мгновенье взлета.
Сообщенье – это со-общенье
Сообщенье – это со-общенье,
весть о том, что вместе предстоит
сделать нам для самоочищенья
от своих гноящихся обид,
от метастазирующих нравов
заиметь все в собственном углу.
Те, что нас объединяют – правы,
остальные сообщенья – лгут.
Я – это нечто целое,
скроенное из живой ткани,
очертаний
не имеющее
ни в одном направлении,
ни в добродетели,
ни в пороках,
переходящих друг в друга,
внутри круга
перевоплощаясь.
Потому и живу.
Зима, паду в твои объятья
Зима, паду в твои объятья,
в твои пушистые снега,
сумею, может быть, понять я,
что жизнь на свете дорога.
Фонари перламутрово светят
Фонари перламутрово светят
сквозь озябшие ветви дерев.
Так и ты, никого не согрев,
не оставишь следа на планете.
Север мечется в глупом упрямстве
Север мечется в глупом упрямстве
возвернуть полустаявший снег.
Тучи как и мы
из страсти скроены,
молниями ярятся во мгле.
Разве небо может быть спокойным,
если неспокойно на земле.
Я знаю тысячу причин
и поводов и оснований
жить без печалей и кручин,
жить в безмятежнейшей нирване
Но… не проходит боль одна -
себя не высказать до дна.
Линии на ладонях наших рук
Линии на ладонях наших рук
отличаются судьбами,
но не отличается
вера в нашу судьбу.
Да будет эта вера основана
не на благих пожеланиях,
а на действиях наших.
Подо мною туч столпотворенье,
надо мною – голубая синь.
Если
