Зажигает огоньки.
Легла строка, послушна и легка,
В её словах отчаянно скучают
Невольный жест и глаз твоих случайный
Упрёк из-за смешного пустяка.
В строфе дрожат улыбка и печаль,
Смущённая намеренность движений,
И поцелуй, как тайная печать,
Скрепляя страсть твоих прикосновений.
В строке мне будет подана рука,
Подарен взгляд прощения былого,
И боль набухшей вены у виска
Заставит верить искреннему слову,
Которое всего не объяснит,
Не отвратит зловещий сумрак ночи,
Но, я надеюсь, чуточку отсрочит
Заслуженную месть твоих обид.
По хмурым стенам переулков
Среди пергаментных теней
Крадётся пасмурное утро
В холодном свете фонарей.
Устало, вяло и сутуло,
Как будто думая о том,
Что не туда оно свернуло,
И всё вокруг вчерашний сон.
Его, увы, встречать не выйдут
Ни алой лентою заря,
Ни, что особенно обидно,
Дебютный день календаря.
Всего-то праздника досталось:
В подъезде гаснущий неон,
Сугроба ватная усталость,
Шутих разорванный картон.
А жаль. Ведь утро, как ребёнок,
По-детски верило, что дед
Мороз обнимет восхищённо,
Подарит что-нибудь. Но нет.
На серых стенах умирает
При тусклом свете фонаря
Такое грустное начало
Никем не встреченного дня.
За окнами январские морозы,
Ночное небо в серых лоскутах,
Тупыми отголосками хондроза
Скребётся немощь в шейных позвонках.
И чудится, что где-то квохчут куры,
Звенит трамвай, запнувшись на бегу,
А мысли вытворяют шуры-муры
Мешаясь, будто овощи в рагу.
Шуршит иглой, выдавливая скуку,
Поломанный заика-патефон,
Вращая, как по замкнутому кругу,
До боли отвратительный шансон.
О, господи, позволь случиться чуду.
Одев себя в блистательный ажур,
Мне б снова окунуться на минуту
В бананово-лимонный Сингапур,
Где каждый франт фанат инкруаябля,
На плечи кинув чорное пальто,
Фланирует бульваром и по капле
Пьёт рюмочку французского бордо.
Танцуют вальс изысканные дамы,
Мужчин галантных взглядами пленя,
И каждый вечер страсти мелодрамы
Горят, как порох в пламени огня.
Каков amour в лимонном Сингапуре!
Как нежны поцелуи при луне!
Хотя… быть может, это квохчут куры,
А я невольно брежу в полусне.
Сонаты лунной медленный аккорд,
Едва-едва касаясь, исчезает,
Но звук его ещё не слишком твёрд
И фразу до конца не завершает.
Как в арьергард невидимой строки,
Он запятой становится прилежно,
И музыке даёт произнести
Слова о том, что станет неизбежным.
Он долог и звучит, как зимний день,
Предсказывая новое начало,
В грядущее отбрасывая тень,
Вздыхает белоснежно и устало.
Я буду слышать этот тихий звук
За гранью обозначенного круга,
И там, в краю мучительных разлук,
Я буду знать, мы эхо друг для друга.
Нас ждут разлука и печаль,
Веселья смех и боль тревоги,
Привычки верная скрижаль
И тайн неведомых чертоги.
Клинок булатный ярких чувств
Пронзит сердца, и незаметно
Чредою искренних безумств
Вернётся в память наше детство.
Наполнен будет новый год
Надежд приятными мечтами,
И мыслей ясных хоровод
Закружит мудрыми словами.
Пусть хватит нам волшебных дней
И лет, что в будущем осталось,
Сберечь в эмоции своей
Их упоительную сладость.
Не спится. Кто же в день январский
Бока пролёживать готов,
Когда уже явилась сказка
Из наших самых лучших снов.
Скрипит, звенит снежок упруго
Под твёрдым полозом саней,
И мы приветствуем друг друга
Желая новых, лучших дней.
Скорее! Лица из салатов
Поднимем, милые друзья,
И будем счастливы и рады
Волшебной сказке января!
Уже не ночь. Пока ещё не день.
За окнами грохочет канонада,
Вгоняя город в жуткую мигрень
И скуку новогоднего парада.
Докуриваю пачку сигарет.
Листаю предсказания от Глобы,
С тревогою гадая сколько лет
Недуг ещё не выгонят из моды.
А, впрочем, есть заботы поважней.
С утра менять проводку в коридоре,
Да выбросить в помойку часть вещей
И пятна масла вычистить на шторе.
Но это после. Может быть к шести
Затихнет кашель буйного веселья,
И редкий чел отважится пойти
В
