Из груди Саши вырвался вздох облегчения, Лядащев выполнил его просьбу.
— Что она ему дала? — зашептали в толпе.
— На помин души…
— Крест… крест она дала, — закричал кто-то, и толпа подхватила, — крест… крест!..
Палач поднял кнут.
Перед Сашей выросла огромная фигура торговца фруктами, лоток совершенно загородил от него картину казни.
— Во лупит! — почти с восхищением сказал торговец фруктами.
— Дурак! — тонко отозвался плешивый. — Не видишь, без оттяжки бьет.
— Жалеет, — пригорюнилась баба.
Бестужева не кричала, только стонала сквозь зубы. В наступившей тишине раздавались удары кнута. Вдруг дверца стоящей неподалеку от Саши кареты распахнулась: женщина в темном платье рванулась к помосту. Лицо ее было закрыто черной вуалью. За женщиной выскочил человек, в котором Саша с удивлением узнал де Брильи. Неожиданно женщина пошатнулась и упала на руки француза.
Первой мыслью Саши было спрятаться за торговца, второй — он мучительно захотел узнать даму под вуалью. Неужели?..
Да, это была Анастасия! Де Брильи схватил девушку на руки, влез с ней в карету и захлопнул дверцу. Карета тут же попыталась выбраться из стоящих рядом экипажей. Это было нелегкое занятие, и Саше вполне хватило времени, чтобы протолкнуться через толпу и юркнуть мимо застывшего, поглощенного видом казни драгуна.
И еще один человек обратил внимание на эту суету. Этим человеком был стоящий в толпе Лядащев.
Как только карета выбралась из скопища экипажей, Саша прыгнул на запятки. Кучер стегнул лошадей, и карета понеслась по улице прочь от страшного места.
Лядащев проводил карету задумчивым вглядом…
По мощеной булыжником улице, унося на запятках Сашу, неслась карета де Брильи. Его отчаянно трясло, он сидел, вцепившись здоровой рукой в перекладину, но, отвечая на удивленные взгляды прохожих, изо всех сил старался придать себе беспечный вид, вот, мол, решил прокатиться, скоротить себе дорогу.
Вдруг лошади резко замедлили бег. Раздались громкие крики:
— Куда смотришь, болван?! Олух царя небесного!
— Сам олух! Куда прееся?! Огрею кнутом-то!
Две столкнувшиеся кареты с трудом разъехались на узкой улочке. Саша с удивлением узнал в сидящем рядом с кучером человеке Гаврилу.
— Ба-арин! — ахнул Гаврила, вперившись взглядом в Сашу. — А мы об вас…
В окне кареты показалось заинтересованное лицо Никиты. Он увидел сидящего на запятках Сашу. Саша, обрадованный неожиданной встрече, поторопился подать Никите предостерегающий знак: молчи, мол, потом…
Карету качнуло, и Саша поспешно вцепился в перекладину. Никита все понял.
— Я тебя жду! — Только и успел он крикнуть. Кареты разъехались в разные стороны…
Карета въехала на узкую безлюдную улочку и остановилась у каменного забора. Распахнулись ворота.
В последний момент Саша спрыгнул с запяток и отскочил в сторону. Ворота захлопнулись. Перед ним была неприметная калитка с глазком, за глухим забором виднелся двухэтажный особняк.
Саша перешел на другую сторону улицы и притаился в кустах, наблюдая за окнами второго этажа…
Гостиная носила отпечаток чопорной ветхости. Шпалерные обои выцвели и местами отстали от стен. Лакированный столик на одной ноге явно покосился. Вдоль стен шеренгой стояли стулья.
Длинный и трудный разговор подходил к концу. Анастасия, в черном платье, просто причесанная, сидела на кончике крайнего стула, руки ее бессильно висели вдоль тела.
— Я измучилась, Сережа, — в голосе Анастасии прозвучало рыдание. — Эта бесконечная скачка, чужие дома, злые лица… Этот ужасный горбун-садовник и еще Жак… у него оскал убийцы!
— Успокойся, звезда моя… Не надо преувеличивать. Садовник и Жак живут здесь ради твоей безопасности.
— А от кого меня защищать? Казнь состоялась… Лестоку я уже не нужна.
— Мы не можем знать мысли Лестока.
— Так спроси у него? Разве ты его не видел?
— Женщина не должна интересоваться политикой! — с раздражением бросил де Брильи.
— О да! Мне позволено только сидеть за этим пыльным забором и ждать. Чего? Увези меня, наконец, отсюда! Или я открою калитку… и уйду… на все четыре стороны, а там — будь, что будет. Ты обманул меня, Сережа.
— О как ты несправедлива! Да если бы не твой безумный поступок, если бы ты не выкрала… да! Не выкрала эти бумаги, мы бы давно были в Париже и обвенчались. О Париж, город радости! Уже четыре года я торчу в этой варварской стране! Мог ли я думать? Мы ехали сюда, как на увеселительную прогулку. Какой это был въезд! Шетарди привез с собой пятьдесят пажей, камердинеров и ливрейных слуг! Мы привезли с собой все: мебель, одежду, посуду, сто тысяч бутылок тонкого французского вина. Половина разбилась в дороге, мебель растащили, одежда вышла из моды… А здесь дождь… потом снег… потом ветер… Елки эти проклятые! — де Брильи сорвался на крик, схватив за руку Анастасию. — Ты не уйдешь! Куда тебе идти? На все четыре стороны? Для тебя здесь открыта только одна сторона — на восток, в Сибирь…
— Я поняла… Я не невеста в этом доме, — рыданья душили Анастасию, — нет… И не наложница. Я пленница!
— О Анастасия, — с мукой крикнул де Брильи, пытаясь обнять девушку, но она оттолкнула его, отбежала к окну, распахнула его.
— О матушка… матушка!..
Саша увидел, как одно из окон второго этажа распахнулось. В проеме показалась Анастасия, она тянула куда-то руки, что-то кричала. Де Брильи решительно оттеснил ее от окна, плотно закрыл створки и опустил занавеску…
Горбун-привратник выпустил коляску де Брильи на узкую зеленую улочку, закрыл ворота, задвинул тяжелый засов и, взяв грабли, принялся очищать газон от опавшей листвы.
Как только коляска с французом скрылась за поворотом, из кареты, неприметно стоящей в тени деревьев, вышел франт в белом камзоле — Никита Оленев — и неторопливо направился к калитке. Он позвонил в колокольчик раз, другой… Приоткрылось смотровое окошко, в нем показался чей-то глаз.
— Откройте, милейший, — тоном приказа сказал Никита. — Я должен видеть хозяина.
— Как прикажите доложить? — спросили с сильным акцентом.
— Князь Оленев…
Теперь из окошечка на Никиту смотрел уже другой человек.
«Глазок» закрылся. После томительный паузы калитка неожиданно распахнулась, и Никита увидел перед собой горбуна. Он подозрительно осматривал юношу из-под насупленных бровей.
— Я к господину де Брильи, — улыбнулся Никита. Карлик молча направился к особняку, Никита пошел за ним.
Вдруг за спиной раздался резкий лязг задвижки, Никита стремительно оглянулся и замер. На него, неприятно осклабившись, смотрел высокий человек — усики в ниточку, сплющенный нос… Где он мог его видеть? Была ночь… собаки… Вспомнил! Тот самый, который прыгнул на него из кустов возле навигацкой школы, а рядом — пришпиленный труп!
— Вы к господину де Брильи? — иронично спросил Жак и нервно поплевал в сторону, будто сплевывал табачные крошки. — Но он никого не принимает… И почему ты не поговорил с ним пять минут назад? Твоя карета давно стоит под деревьями, — добавил он с грубой фамильярностью.
— Как вы смеете разговаривать со мной подобным образом! — возмутился Никита.
— Заткнись, — прошипел Жак и сделал едва уловимый жест рукой.
Никита похолодел — в руках у того был нож. Юноша попятился к забору, но кто-то цепко схватил его сзади. Горбун!
— Поговори с ним, Жак, — проскрипел горбун.
— Кто тебя послал? Говори! — крикнул Жак. Никита сделал шаг к калитке и с силой прижался к забору, пытаясь расплющить, сбросить с себя горбуна, но это ему не удалось. Жак резко взмахнул рукой — и юноша увидел в досках калитки рядом со своим лицом дрожащую рукоятку с силой пущенного кинжала.
— А-а-а! — завопил Никита.
— Кто тебя послал?
— Кто послал?.. — вторил горбун.
Оба говорили с ужасающим акцентом, и в этой повторяющейся фразе слышалась заученность попугая.
— Никита Григорьевич… — раздался вдруг изумленный голос Гаврилы.
Никита поднял голову и прямо перед собой увидел огромный башмак камердинера. Секунда — и Гаврила с силой наступил на плешивую голову горбуна. Никита вырвался из его объятий и выхватил шпагу. Гаврила уже стоял рядом.
Крикнув что-то, Жак бросился на них.
Тем временем Саша вскочил на каменный забор. Показалось ему или впрямь штора в комнате Анастасии затрепетала под чьей-то рукой… Он стремительно прыгнул на подоконник.
Створки окна распахнулись, взвилась от ветра штора, и в глубине комнаты метнулась женская фигура, Саша спрыгнул на пол, сделал шаг и тут же, словно споткнувшись, рухнул на пол — прямо в лоб ему с силой был пущен тяжелый, с металлическими застежками молитвенник.
— Анастасия Павловна! Вы опять не узнали меня? — прошептал Саша.
