— Мама, — обратился он к ней более сговорчивым тоном, — подумай сама — я и на улице могу переночевать, а вот тебе перед соседями будет стыдно.
— Смотрите, какой умный, — усмехнулась Анзират. — Уже меня начал стыдить. А когда отец десятерых детей, как маленький мальчик, за мячом бегает, видите ли, это ему не стыдно!
— Значит, не хотите пускать в дом? Ладно, потом сами будете жалеть! Мне-то что? Мне, наоборот, хорошо! Я как птица, куда хочу — туда лечу. Прощайте!
Шарапат, спрятавшись на кухне, беззвучно плакала.
— Бабушка, может, пустишь его в дом? — прибежал к Анзират маленький Турсунбай. — Там мама плачет.
— Пусть плачет!
— Если мы хотим семейную футбольную команду создать, что тут плохого? — защитил отца самый старший — Абдулла.
— Ты подожди, с тобой у меня особый разговор! — сказала Анзират.
— Какой разговор? Какой разговор? — загалдели другие дети.
— Важный! — вскинула руку вверх Анзират. — Только никому ни слова!
— Никому не скажем! — пообещали дети.
— Будем Абдуллу женить! — торжественно объявила Анзират.
— Ура! — обрадовался Турсунбай.
— Ты чего радуешься, дурак? — одернул его Сайфулла. — Что будет с футбольной командой, если женится Абдулла?
— Не буду жениться! — надулся Абдулла.
— Я тебя не спрашиваю, будешь ты жениться или не будешь. Слышите, его величество не желает жениться! Эгоист! Да ты хоть раз подумал о доме? И так он полон бездельников! Десять мальчиков! Скоро будет одиннадцатый! И ни одной женской руки, не знаешь. даже, кому излить душу.
— Пожалуйста, мне можешь излить, — предложил Турсунбай.
— Кыш с дороги! — прикрикнула старуха, отгоняя его и продолжая нападать на старшего внука: — Короче говоря, все! Долго я ждала, а теперь решила: пора!
— Я, что ли, виноват, что у нас в семье только мальчики рождаются? — возразил Абдулла. — Пусть Сайфулла женится, он и ростом выше.
— Я бы не прочь жениться, — задумчиво сказал Сайфулла. — Но ведь я еще в школе учусь.
— Эх, ты, дурачок, зачем отказываешься? — стал уговаривать его Турсунбай. — Жена за тебя все будет делать: и уроки готовить, и бабушке будет кому излить душу.
На краю огромного кукурузного поля у шалаша сидел небритый Шермат. На огне, как шашлык на шампуре, он жарил кукурузу.
— А, Турсунбай! — обрадовался Шермат, увидев маленького сына. — Садись сюда, сынок. Молодец, нашел все-таки! Эх, если бы ты знал, как я тебя люблю!
Турсунбай сел рядом с отцом.
— Ну как, вчера всю ночь меня искали, наверно? — спросил Шермат.
— Нет, не искали, — ответил Турсунбай.
— Как?!
— Так. Спали.
— И никто не беспокоился, что меня нет дома?
— Нет.
— Вот это да! А если я повесился от обиды?
— А зачем это тебе вешаться?
— Ты знаешь, кто я?
— Кто?
— Нет, ты ответь!
— Ты — птица. Вчера ты сам так сказал.
— Я мужчина! — вскинул руку вверх Шермат. — А вчера меня в собственный дом не пустили. Обидели! И за что? За то, что я хотел прославить семью. Эх, я уверен, мы были бы первооткрывателями в спорте, а родная мать и жена не поняли.
— Первому открывать трудно, я знаю, — кивнул Турсунбай.
— Не заметил, бабушка смягчилась хоть немного?
— Еще больше стала злиться.
— Что говорит?
— Говорит, пока не проучу этого выдумщика, не успокоюсь.
— Какого выдумщика?
— Ну, тебя.
— Родная мать называется! — обиделся Шермат. — Эх… — вздохнул он. — Плюнуть на все и уехать, что ли?
— Куда уедешь? Абдуллу же будем женить!
— Как? Кто сказал?
— Бабушка сказала.
А что будет с футбольной командой?! — вскипел Шермат. — Нет, я этого не допущу!
— Бабушка, за тобой пришли! — позвал Сайфулла.
У дверей ее ждали Халмат и Мастан.
— В чем дело? — спросила Анзират.
— Сегодня никуда не пойдем? — спросил Халмат.
— А разве я сказала, что пойдем куда-нибудь?
— Нет, не сказала. Но ты ведь собираешься старшего внука женить… — проговорила Мастан.
— А ты откуда знаешь, что я собираюсь старшего внука женить?
— Как откуда? Вся деревня говорит.
— Раз ты хочешь женить внука, не мешало бы подходящую невесту поискать, — важно произнес Халмат.
— Да, не мешало бы, — сказала Мастан. — А к кому пойдем? У кого есть хорошая девушка?
— В город надо поехать, — предложил Халмат, — все хорошие девушки там. Вот, например, есть одна, каждый вечер по телевизору говорит. Сама такая глазастая, пухленькая.
— Диктор, что ли?
— Ну. Я сам слышал, как она однажды расхваливала деревню. Ты бы посмотрела, как у нее горели глаза — сразу видно, бедняжка только и мечтает в деревне жить. А если она увидит нашего Абдуллу, сразу с ума сойдет. Это точно!
— Ладно, — перебила Анзират, — я сама знаю, к кому пойти!
Шарапат подходила к дому, когда ее нагнал муж.
— Передай маме и сама учти: я против женитьбы Абдуллы.
— И не подумаю, — раздраженно бросила Шарапат. — Если против, можешь я не заходить в дом.
— Подожди, выслушай меня сначала!
— Ну?
— Если Абдуллу поженим, что будет с футбольной командой, а?
— Меня это не интересует!
— Я хочу прославить семью! Нашу семью! Неужели это не понятно?
— Не морочь мне голову! — отрезала Шарапат. — Не нужна мне никакая слава.
— Может быть, тебе и не нужна. Но я не хочу из-за вас умереть никем не замеченным, — разозлился Шермат. — Что за жизнь? Каждый день одно и то же: «Шермат, траву косить надо! Шермат, баранов пригони! Шермат, дети дерутся!». С моими способностями другой давно министром бы стал. А что смеешься? Вот сын Тура-палвана, говорят, большим начальником в городе, сидит у себя в кабинете, по телефону разговаривает, а секретарша ему зеленый чай заваривает. И, бедная, представить себе не может, что ее начальник когда-то ходил за мной, умолял, чтобы я ему задачу по арифметике дал списать.
— Хорошо, когда станешь министром, тогда придешь, — съязвила Шарапат и хотела закрыть перед ним дверь.
— Подожди, ты что, гонишь меня?
— Гоню.
— И ты тоже на стороне матери, да?
— Да.
— А еще жена называется! — выпалил с обидой Шермат. — Ты же должна всегда на стороне мужа стоять. Как, например, японки. Муж у них всегда прав. Они боготворят мужей, никогда им не возражают.
— Вот и женись на своей японке, — с обидой сказала Шарапат.
— Возьму и женюсь!
— Женись, женись!
— И женюсь!
— Убирайся! Чтобы ноги твоей здесь не было! — не выдержала Шарапат. Она с силой оттолкнула его и захлопнула дверь. Шермат не успел увернуться и упал. Шляпа отлетела в сторону.
— Еще говорят равноправие, равноправие! А когда женщины физическую силу применяют, этого не замечают! — обиженно ворчал Шермат, сидя на земле.
Турсунбай, стоя в сторонке, наблюдал эту сцену. Он недовольно отвернулся.
Шермат заметил его:
— Турсунбай! Где моя шляпа? Турсунбай, подай ее!
— Пусть твоя японка подаст, — буркнул Турсунбай.
Шермат медленно встал, подобрал шляпу, надвинул ее низко на лоб и понуро пошел прочь.
…Он поднялся на холм. Печальным взглядом окинул родное селение, что раскинулось внизу. Постоял немного. Потом резко развернулся и быстро зашагал в сторону гор. Он шел по бездорожью, напрямик. Шел куда глаза глядят.
Придерживаясь дистанции и стараясь остаться незамеченным, за отцом плелся Турсунбай.
Анзират, заложив руки за спину, взад-вперед ходила по двору. Появился Абдулла.
— Ну что? — нетерпеливо спросила Анзират.
— Ни папы, ни Турсунбая нигде нет, — ответил Абдулла.
— Сколько дней прошло, как они исчезли? — уточнила Анзират у невестки.
— Три дня уже… — всхлипнула та.
— Странно. Куда они могли деться? В милицию заявить, что ли?
— Бесполезно. Все равно не найдут! — уверенно сказал маленький Нурилла.
— Почему так говоришь?
— Папа же на японке хотел жениться. Наверно, они в Японию уехали. Он сам так сказал, когда с мамой ругался.
Анзират посмотрела на Шарапат. Та сидела, опустив голову, и беззвучно плакала.
— Этого еще не хватало! — вспыхнула старуха. Она молча прошла по двору, потом подошла к невестке: — Не плачь. Никуда он не денется. У нас границы крепкие.
Анзират, Мастан и Халмат сидели за дастарханом и чинно разговаривали с хозяйкой дома.
— Да у меня внучек много, одна красивее другой, — хвасталась старуха Бахри.
— Ты сначала покажи их нам, — сказала Анзират.
— Пожалуйста! — Бахри выглянула в открытое окно и крикнула: — Салима!
— Что, бабушка?
— Принеси чай!
— Хорошо, бабушка.
— Такая умная, такая послушная, — хвалила Бахри внучку.
Пока Салима поднималась с чайником по лестнице, сваты внимательно разглядывали ее.
