Соки живой жизни переливаются, светятся в Катерине, когда милуется она с Митькой. В углах рта вспыхивают веселые, капризные ямочки. Искрятся большие светлые глаза. Свои силы Катерина готова расходовать широко, полно, и оттого так трудно ей хорониться с Дмитрием. Оттого ненавистен полицай, от которого она отбивается, как может. Но угроза растет. И Анна вместе с подругами решает убить полицая — другого пути нет.
Девушки замечательно обсуждают предстоящую акцию: почти спокойно, деловито — настолько обрыднул им этот мужик, озверевший от полученной им власти. На лице Катерины появляется довольная улыбка, от которой, честно говоря, становится немного жутковато. Но в этом и сила любви Катерины, которая ради Митьки ни перед чем не остановится. Она не может не понимать, что на кону и ее жизнь, но лучше так, чем стать полицаевой любовницей, чем продолжать терпеть его домогательства. Да просто видеть и слышать его…
Михалковой дано укрупнять характер ее героинь, оставаясь при этом абсолютно натуральной, естественной и абсолютно свободной. Как-то незаметно она подводит зрителей к поворотному для ее Катерины шагу. Он определен для девушки невозможностью смирить себя с ситуацией, в которую попала она и ее Митька. И Катерина намерена действовать.
Замышляя, планируя убийство, она избегает пафоса. Только вбирает в себя суть дела и отзывается на эту суть, осознанно предлагая максимально жестокую, но вполне оправданную казнь.
Михалковой присущ такой твердый, прямой взгляд в лицо другого человека. Иногда в нем возникает оттенок иронии, в том числе и по отношению к самой себе, к другим людям, хотя критических замечаний в адрес других мне, например, от Ани не приходилось слышать.
Этот взгляд вспоминается и в связи с Катериной, мужающей в борьбе за свою любовь. Возможно, странная ассоциация, но после роли Катерины мне казалось, что Анна Михалкова могла бы прекрасно играть в древнегреческих трагедиях.
А тогда Анна получала премии за свою Катерину, одну за другой, абсолютно спокойно воспринимая эти награды. И становилась одной из самых востребованных актрис в нашем кино.
— В фильмах каких жанров вас зовут сегодня сниматься? — спросил Анну журналист.
— В фильмах «из деревенской жизни» и в фильмах «про войну». Последнее время в нашем кино не были востребованы героини определенной фактуры, что-нибудь яркое, изломанное, немножко потустороннее. Мой тип внешности надолго вышел из моды. Но сейчас, мне кажется, начинает возвращаться.
— Ваша популярность, наверное, всегда будет связана с фамилией, с тем, что вы дочь своего отца. Не раздражает, когда принадлежность к знаменитой семье ставят впереди ваших собственных достижений?
— Я никогда не была актрисой, чья фамилия «собирает кассу». Мне хочется верить, что в кино я профессионал, и если меня куда-то пригласили из-за того, что я — Михалкова, то это случилось в первый раз, дальше уже играю я сама, моя фамилия за меня сыграть не сможет. Хотя, конечно, в глобальном смысле интерес к этой фамилии будет всегда, потому что он создан не одним поколением.
— И все-таки бремя славы не тяготит?
— Есть некие обязанности, которые возникают, если обладаешь правом публичности.
Фрагмент этого интервью, мне кажется, интересен абсолютной искренностью самооценки обретенного актрисой места в отечественном кино. Нет и толики самоуничижения — «Ах, да я еще ничего такого не сделала…», «О какой моей популярности вы говорите!..». Или умолчания относительно ее славного родового имени… Все это выглядело бы ненужной и ложной скромностью, кстати, не вызывающей доверия. Она знает, что уже доказала себя в профессии, и это стимул к дальнейшему движению.
Ее роли в «Связи», «Своих», в картине Кирилла Серебренникова «Изображая жертву» (об этом чуть позже) рождали ощущение жизненной свежести. И снова — мысль о продолжении Анной Михалковой традиций русской актерской школы, которые, к сожалению, начиная с 90-х и продолжаясь в XXI веке, тускнели, если не исчезали вовсе.
В том, что Анна Михалкова генетически, интуитивно и, конечно, в силу своего воспитания вобрала опыт поколений, мудрость и разум его, — продолжение семейных традиций и ее разумная неспешность, ее убежденный отказ от легкодостижимых побед. И, повторюсь, продолжение русской актерской школы, когда вспоминаешь имена Пелагеи Стрепетовой, в других встречах с Анной — Марии Савиной, как бы ни было различно их творческое начало. Она близка и комедийной, фарсовой грациозности молодой Веры Марецкой, какой мы видим ее в немых советских лентах. Еще ближе — дерзкой эксцентрике Натальи Гундаревой, за которой нередко бывала скрыта подлинная драма.
У Анны Михалковой практически не бывает простоев. Паузы между новыми ролями она теперь заполняет продюсированием, о чем речь впереди. А если еще раз заглянуть в недавнее прошлое, конкретно в 2006 год, в Сочи, на фестиваль «Кинотавр», то, кроме «Связи», актриса блеснула в картине «Изображая жертву», снятой по одноименной пьесе братьев Пресняковых. До этого Серебренников поставил по этой пьесе спектакль на сцене Художественного театра имени Чехова. Многие исполнители ролей в спектакле перешли в киноверсию, несколько измененную в сравнении с театральной: Юрий Чурсин, Виталий Хаев, Марина Голуб. Появились и новые — Марат Башаров, Лия Ахеджакова, Елена Морозова, Анна Михалкова, игравшая сотрудницу органов милиции Люду.
Анна не скрывает, что сама попросила роль у режиссера, увлеченная его театральными экспериментами.
Из интервью Анны Михалковой:
— Правда, что вы к Серебренникову сами пришли и сказали, что будете у него работать?
— Правда. Мне очень нравится то, что он в театре делает, и как человек он мне интересен был, и я однажды подошла к нему и сказала: «Вы еще не знаете, что я буду у вас работать».
— А что вы у Серебренникова видели?
— Кажется, все, кроме «Изображая жертву». Когда фильм запустился, хотела посмотреть, но он не советовал, чтобы не копировать рисунок, который в спектакле.
— Серебренников — известный провокатор (разумеется, в искусстве. — Э.Л. ). А вы?
— Когда-то мне ужасно важна была форма — Пелевиным зачитывалась, кино молодых режиссеров любила, спектакли Серебренникова. Его язык сценический был мне абсолютно понятен. Но, кроме того, в его вещах была еще философия. Плюс к тому, хотя его тянет к разным формам патологии, но он сам-то ясно понимает, где зло и что есть грех.
Отступление в сторону. Рассказывая о своем пристрастии к авангардным спектаклям Серебренникова, к прозе Пелевина, актриса почему-то говорит в прошедшем времени. Но в кино как продюсер продолжает работать в этой сфере.
И еще один отзыв Анны Михалковой о режиссере: «Было интересно. Он (Серебренников. — Э.Л. ), конечно, фигура неоднозначная. Он любит разные вещи, теребящие душу, любит копаться в людях с червоточинкой, но он очень точно знает, что есть добро и что есть зло. Он никогда не пытается подменить эти понятия».
Итак, Михалкова приходит сниматься к Серебренникову неофитом — имею в виду спектакль, который она честно не посмотрела. «Изображая жертву» — некий современный парафраз на тему «Гамлета». Валентин, молодой человек, недавний выпускник университета, зарабатывает на жизнь, «изображая жертву» в следственных экспериментах, где задействованы разные фигуранты. Один из них убил неверную подругу, после чего разрубил труп на куски, пытаясь скрыть содеянное.
И другой тоже по-своему разобрался с любимой: утопил девушку в бассейне, опознав в воде по ярко-зеленому педикюру… И прочие обвиняемые такие же монстры. Работа Людмилы — фиксация на видеокамеру следственного эксперимента. С первых минут Людмила поражает абсолютным равнодушием к происходящему, что само по себе кажется нонсенсом. А ей по фигу все эти преступления, кошмарные подробности… Людмила просто «работает», она давно привыкла к мерзостям и грязи. Поэтому ее, кажется, уже ничего не удивит, не напугает, не заставит вздрогнуть. Черт с ними, со всеми этими гадами, у нее своя боль. Личная жизнь, кажется, дала трещину. Что-то рушится в отношениях с любимым Ренатом. И Люда всеми силами пытается удержать уходящее прошлое, которое для нее дороже всего на свете.
У Михалковой, если говорить на языке театра, всего несколько «выходов», но она творит из них историю, рассказывает целую судьбу молодой женщины, теряющей любовь. Ее «выходы» связаны со звонками Ренату, которого мы так и не увидим. Начинается с бытовых подробностей, знакомых каждой женщине: что приготовить на обед или ужин, где она ему еду оставила, надо ли ее разогреть?.. А главное, понять во время этой беседы, когда она всячески старается изобразить беззаботность и покой, понять, где на самом деле ее любимый? В каком настроении?
Уже с первых кадров ясна трудная личная жизнь хорошенькой милиционерши — просто по ее глазам, по интонации. По главному счету, слова пока ничего не значат. Суть в тревоге, которая нарастает в голосе и усиливается в каждой очередной беседе с Ренатом.
