Расул: Ты чё несешь!
Бьорн: Что? О, здорово, Расул!
Расул: Ты чё делаешь?
Бьорн: Ё… Здорово, брат!
Расул: Да ты чё… фильтруй базар… я сам все скажу!
Бьорн: Да, но я… я, я… Я же твой брат.
Расул: Не родной!
Бьорн: Окей!
Расул: Окей!
Бьорн: Я просто хотел, понимаешь, рассказать эту, — ну, историю про тебя, или про нас, или Лейлу, чтобы зрители, ну понимаешь…
Расул: Хватит, понял!
Бьорн: Окей. Но я…
Расул: Хватит, я сказал!
Бьорн: Окей.
Расул: Да я, блин, сам могу рассказать нашу — или ее — или вообще всю эту историю!
Бьорн: Окей.
Расул: Окей.
Долгая пауза. Они неподвижно стоят, уставившись друг на друга.
Бьорн: Ну а вообще как?
Расул: Cool.
Бьорн: Как мама?
Расул: Cool.
Бьорн: Сестра?
Расул: Cool.
Бьорн: Как сам?
Расул: Cool.
Бьорн: Живешь все там же?
Расул: А где еще.
Бьорн: А.
Расул: Ага.
Пауза.
Ну, мне пора… Дела.
Бьорн: Окей, пока. Рад был повидаться. Пока.
Расул: Бывай!
РАСУЛ уходит.
Бьорн: А ты…
Расул (останавливается). Что?
Бьорн: Знаешь… Мне тут тридцатник исполняется… Я думал вечеринку устроить. Хотел семью пригласить. ВСЕХ, понимаешь. Мою семью. Ну вот, хотел позвать тебя и Лейлу. Придете?
Расул: Окей. Вообще не знаю. В такую жопу ехать… Не, наверно, не смогу, времени нет.
Бьорн: Жаль, но если вдруг передумаешь, приходи…
Расул: Не, наверно, не смогу, времени нет. Все, пока!
Бьорн: Пока-пока.
Расул уходит.
Пауза.
Бьорн один на сцене.
Бьорн (К публике). Да уж… Да… Выходит… Неразбериха какая-то… Я обещал вам движение, вперед, вперед… А вместо этого… Бардак какой-то… Все застопорилось… Слишком много действующих лиц, голосов… Ну ладно, короче, у моего папаши, папы, отца, была другая женщина, после моей женщины, то есть, моей мамы, недолго, и это была мама Лейлы и Расула, и они выросли здесь, ну или не здесь, очень далеко от меня: я же вырос в другом городе, на окраине с многоэтажками и лифтами, а они — здесь, тоже на окраине, в многоэтажке, и тоже с лифтами — и мы как-то не очень много общаемся, ну а мой отец после этого завел другую женщину, и потом еще женщину и еще, и — ну да, и короче, все эти семьи, родственники и кланы, вернее, мой папа и все его женщины, их дети и я не очень общаемся, и поэтому я чувствую себя каким-то маргиналом, но как бы то ни было, вы должны знать, что маму Лейлы и Расула зовут Ясмин, а мою маму зовут Астрид, и ее я почти не вижу, а папу я вообще не вижу, и все это уже становится похоже на мыльную оперу или античную трагедию или на ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ — REALITY и чтобы лучше понять, что в ней, за ней или вне ее — здесь, короче, была, или есть, или была Ясмин — мама Лейлы и Расула.
Рядом с Бьорном появляется ЯСМИН, женщина лет 45.
Ясмин (с акцентом). Сначала я быть АО Прокордиа Фуд Процессор. Потом быть Вольво 740 GL Аренафлор. Потом еще Сааб Миллекроник Электроникс. Потом корм для собак АО Догги. Потом я была краски, растворители, Беккерс. А потом я стала Хэппи Мил, МакДональдс. Потом немножко Воппер Чиз Мил, Бургер Кинг. И в конце я работал в вино-водка, а теперь я пять лет без работа.
Бьорн (вдруг превращается в чиновника). Вино-водка?
Ясмин: Ну да, вино-водка, магазин.
Бьорн: Да? А-а, понятно. И как же — это не противоречит вашим — как бы так сказать — религиозным убеждениям?
Ясмин: Религиозным? Что иметь в виду?
Бьорн: Ну, алкоголь…
Ясмин: Алкогол? Что иметь в виду?
Бьорн: Да нет, ничего… Простите… Неважно… Но думаю, теперь я в полной мере владею информацией о вашей занятости, достатке и здоровье. И проанализировав все эти данные, вышестоящие инстанции пришли к выводу, что медицинское обслуживание может быть вам предоставлено в 2006 году.
Ясмин: В 2006?
Бьорн: Да, в вышестоящих инстанциях приняли такое решение.
Ясмин: Но это… Это будет… Только через три года.
Бьорн: 2004… 2005… 2006 — да, выходит так.
Ясмин (После короткой паузы). Да… Но знаете… я не могу работать… если я… ну…
Бьорн: Но если я правильно понял, вы безработная?
Ясмин: Да, но когда… Когда мне дать доктор, я могу…
Бьорн: Повторяю, по нашим сведениям ваша ситуация не настолько критическая. Так что спасибо, что пришли, Ясмин, уверен, все у вас уладится. Всего доброго.
Ясмин: Э… Ну… Ну да, спасибо, до свидания.
ЯСМИН тихо уходит.
БЬОРН один.
Бьорн (К публике). На моем счету немало таких безжалостных резолюций — в свое время я проходил практику по вынесению резолюций в частном бюро исследований-рынка-труда-контроля-за-трудоспособностью-и-нетрудоспособностью-населения-госстрахования-и-распределения-соцобеспечения — практика, которую я, по счастью, не очень долго практиковал, не практиковался я в ней и с Ясмин, Ясмин, с Ясмин я там никогда не встречался, но просто, чтоб вы поняли, что все ПО БОЛЬШОМУ СЧЕТУ взаимосвязано, глобальная экономика, Голгофа, предначертанная Иисусу Христу, или медленное и неумолимое ковыляние пенсионера к смерти… вот так… Ясмин была, или есть, мама Расула и Лейлы, и рассказываю я о ней просто, чтобы дать вам какое-то общее представление, объяснение, внести ясность в эту историю, ну и да, поскольку она — мать-одиночка со слабым здоровьем, беженка из разоренной войной страны, живет на окраине, и после моей мамы отец ушел к ней, и она мама Лейлы и Расула, а началось все с того, что Лейла наконец получила работу — устроилась домработницей, ну а ее мама — мать-одиночка со слабым здоровьем, беженка из разоренной войной страны, живет на окра…
Неожиданно раздается сильный грохот.
Шум вызван радиоприемником, упавшим на пол. ЛЕЙЛА делала уборку у Мэрты на кухне и задела приемник шваброй.
Мэрта (Кричит из гостиной). ТЫ ЧТО ТАМ ДЕЛАЕШЬ?
Лейла: Ничего, я… (Кричит в ответ). Я ПРОСТО СЛУЧАЙНО ЗАДЕЛА ПРИЕМНИК!
Мэрта (Стремительно въезжает в кухню). Осторожно! Это дорогой приемник!
Лейла: Да, конечно… Я просто… Хотела выключить это отстойное радио: новости, П1, «Эхо», сказки, П2 или как его там, ненавижу, несчастья, несчастья, сплошные несчастья, всё вокруг полный отстой, и все эти репортажи про городские окраины и тяжелую жизнь черномазых.
Мэрта: Только никаких развлекательных каналов!
Лейла: Каких каналов?
Мэрта: Не вздумай слушать развлекательные каналы.
Лейла: Я хотела послушать Шостаковича.
Мэрта: Никаких развлекательных каналов в этом доме, Лайла, запомни раз и навсегда.
Лейла: Меня зовут Лейла!
Мэрта: Да, каких теперь только имен не придумают, поди запомни — сам Господь Бог на небесах, на наших, христианских небесах, и тот не упомнит.
Лейла: Да-а…
Мэрта: Такую музыку можно слушать только сидя на толчке!
Лейла: Да-а…
Мэрта: Ну как там уборка? Чё-то долго! Лиселотт бы уже всю кухню убрала. Да за то время, пока ты ПЫЛЕСОСИШЬ ПОЛ НА КУХНЕ, она бы убрала и спальню, и гостиную.
Лейла: Да, но я стараюсь. Я же в первый раз.
Мэрта: Смотри у меня, а то пожалуюсь Кристин, вашей начальнице, она тебя быстро уволит, не будет тебе ни работы, ни денег.
Лейла: Понятно. Куда это ставить?
Мэрта: Это дорогая вещь. Очень дорогая. Это безумно ценная китайская ваза.
Лейла: Ну да. Вот я и думала. Осторожно ее переставить.
Мэрта: Это безумно ценная и дорогостоящая китайская ваза.
Лейла: Да я поняла… Куда ее…?
Мэрта: Это безумно ценная и дорогостоящая китайская ваза, которую мой отец, Оскар, привез мне, вернее, своей жене, т. е., нам с мамой, из дальнего плавания из заморских стран, он был моряк, чтоб ты знала.
Лейла: Да?
Мэрта: Поставь ее в гостиной, в русский киот!
