Орнифль (не спеша подходит к ней). Этого-то вы и ждете, вот уже десять лет, не так ли? Минуты душевного смятения, когда я устрашусь своего одиночества и под рукой у меня будете только вы одна. Я ведь малодушен. И вы это знаете.
Мадемуазель Сюпо. Я вас люблю.
Орнифль (шепчет). Быть любимым — не знаю ничего скучнее! Любить самому — вот радость! Но боже, как редко это бывает!
Входит Ненетта.
Ненетта(объявляет). Мадемуазель Мари-Пеш!
Орнифль (вскакивает). Спасен! Проводите ее в маленький будуар, Ненетта! Я оставляю вас, мадемуазель Сюпо. Подготовьте тут с фоторепортерами все, что понадобится для съемок, меня позовете лишь в последний момент.
Ненетта уходит.
Мадемуазель Сюпо (ворчит, мрачно глядя вслед уходящему Орнифлю). Ох эта потаскушка!
Орнифль (любезно с порога). Мужам, томящимся от скуки, небо подчас ниспосылает хорошеньких потаскушек. Своих дев-воительниц оно приберегает для более высоких миссий. (Уходит.)
Слышно, как в вестибюле он приветствует Мари-Пеш.
Голос Орнифля. Добрый день, крошка. Значит, мы пришли насчет той маленькой рольки? Что ж, прошу ко мне, сейчас мы с вами ее попробуем.
Мадемуазель Сюпо (плюет в его сторону, у нее вырывается крик). Старый козел! (Вдруг осознает чудовищность своего поступка и, рухнув на колени перед портретом Орнифля, восклицает.) Прости меня, мой повелитель! Прости! Я сама не знаю, что говорю! Я так страдаю!
Входит Ненетта.
Ненетта (объявляет). Отец Дюбатон. (Уходит.)
Входит священник-иезуит. Мадемуазель Сюпо торопливо поднимается с колен.
Отец Дюбатон (успевший заметить, что она стояла на коленях). Я помешал вам молиться?
Мадемуазель Сюпо (смущенно). Нет, отец мой. Ваш визит — такая честь для нас! Мы могли бы и сами к вам зайти, в семинарию. Это ведь в двух шагах.
Отец Дюбатон. Здравствуйте, дорогая мадемуазель Сюпо. Можно ли видеть мэтра?
Мадемуазель Сюпо (смущенно). У него важная деловая беседа. Я никак не могу ее прервать. Но ждать придется недолго.
Отец Дюбатон. Вы уверены? Может, мне лучше зайти в другой раз, а то я спешу.
Мадемуазель Сюпо (с горечью). У меня есть опыт. Беседа такого рода редко занимает больше двадцати минут. В сущности, нужно уладить пустяковый вопрос, и они скоро договорятся.
Отец Дюбатон. Но ведь обычно не сразу приступают к сути дела. Начинают с обмена любезностями, с общих слов. Вы уверены, что есть смысл ждать?
Мадемуазель Сюпо. В беседах этого рода патрон привык обходиться без общих слов. (Вдруг разразившись рыданиями, в слезах падает на пишущую машинку.) О, как я несчастна!..
Отец Дюбатон(растерянно). Мадемуазель, я смущен… Если я чем-то могу вам помочь…
Мадемуазель Сюпо (выпрямившись, кричит ему). Спасите, его, отец мой!
Отец Дюбатон. Кого спасти?
Мадемуазель Сюпо. Мэтра! Ему грозит опасность!
Отец Дюбатон. Он болен?
Мадемуазель Сюпо. Душа его больна.
Пауза.
Отец Дюбатон. Увы, мадемуазель! Я пришел сюда не просто по соседски с дружеским визитом, истинная моя цель — разведать настроения мэтра. Католические круги встревожены. Мы возлагали на него большие надежды, когда он любезно согласился написать кантату о Блаженной Бернадетте Субиру. Однако с тех пор дух его творчества заметно переменился. Конечно, он отдал дань безумствам молодости, от которых не совсем излечился и в зрелые годы, все это мы учитываем, мы ведь не ханжи. Основа казалась нам здоровой. Но с некоторых пор, не стану скрывать, нас огорчают его писания. Мы сомневаемся, можем ли мы еще на него рассчитывать…
Мадемуазель Сюпо. Отец мой, помогите мне спасти его!
Отец Дюбатон. Но от чего, объясните?
Мадемуазель Сюпо. От легкомыслия!
Отец Дюбатон (со вздохом). Боюсь, что это и есть самое коварное обличье дьявола.
Входит Орнифль.
Орнифль. Отец мой! Каким счастливым ветром вас занесло?
Отец Дюбатон. О дорогой мэтр, какая приятная неожиданность! Я знал, что у вас посетитель, и полагал, что ваша беседа как раз в самом разгаре.
Орнифль. Да. Только дело не сладилось.
Отец Дюбатон. Бывают, знаете ли, такие дни… В подобных случаях лучше отложить дело до другого раза.
Орнифль. Именно так я и поступил.
Отец Дюбатон. Может, в ближайшем будущем обстоятельства сложатся более благоприятно…
Орнифль. Меня в этом твердо заверили.
Мадемуазель Сюпо (не в силах дольше терпеть, выбегает из комнаты с негодующим воплем). О-о-о-о!
Отец Дюбатон (провожая ее взглядом). У вашей милой секретарши что-то пошаливают нервы.
Орнифль. Да, пошаливают. Это продолжается уже десять лет. Вы не представляете, как это мешает моей работе.
Отец Дюбатон. Вы сейчас работаете над новым произведением?
Орнифль. Так, над всякими пустяками. Несколько, с позволения сказать, поэтических куплетов для нового спектакля Маштю.
Отец Дюбатон. А где же великое творение, которого мы все ждем?
Орнифль. Я и сам его жду.
Отец Дюбатон. Дорогой мэтр, не забывайте, что мы сделали на вас крупную ставку.
Орнифль. Я не хотел бы вас разорить, отец мой. На меня можно поставить. Но не рассчитывайте на верный выигрыш. Боюсь все же, что я не могу быть фаворитом.
Отец Дюбатон. Я не очень владею языком завсегдатаев скачек. Я знаю только одно: раньше в некоторых ваших вещах чувствовалось какое-то могучее… дуновение, все одушевлявшее.
Орнифль. Да. Но теперь этот порыв ветра улегся.
Отец Дюбатон. А темы? Великие темы! Отчего бы вам со всей смелостью не взяться за великие темы?
Орнифль. Да, знаю, сейчас они в моде, но, на мой взгляд, они слишком легковесны.
Отец Дюбатон. Вот как? Я мог бы предъявить вам встречный упрек. Ваша склонность к легковесному — как раз то, что нас тревожит.
Орнифль. С возрастом, отец мой, понимаешь, что только к этому и стоит относиться серьезно. Когда наступит час суда — того ли, который вы провидите, или другого, — все поймут, что истинную услугу людям оказывали лишь те, кто забавлял их на этой земле. Вечно чтить будут не реформаторов, не пророков, а немногих легкомысленных шутников. Только они помогают людям забывать про смерть.
Отец Дюбатон. Не нужно страшиться смерти.
Орнифль. Не смешите меня: у вас есть индульгенция, у меня ее нет! Я ведь никогда не скрывал, что я неверующий!
Отец Дюбатон. Вы просто недоверчивый человек, возомнивший себя неверующим! Мы охотно делаем ставку на таких.
Орнифль. Ставьте, отец мой, ставьте! В конце концов, я ничем не хуже любого другого, но повторяю: не слишком рассчитывайте на выигрыш.
Отец Дюбатон. Не стану лицемерить, случается, и я, просто так, без всякой цели, читаю в газетах отчеты о бегах. Если хотите, поговорим на жаргоне завсегдатаев скачек. Оставим небесных пастырей, всегда готовых позабыть об остальном стаде ради спасения одной-единственной заблудшей овечки.
Пора, в самом деле, несколько обновить наши притчи. Я могу выразить ту же мысль иными словами. Нас интересуют аутсайдеры. Что до остальных лошадей, то, конечно, бог мой, без них бега не состоятся…. Но мы достаточно хорошо знаем людские души — простите, я хотел сказать, лошадей — и понимаем: только у аутсайдеров есть надежда на первый приз.
Орнифль. Не преувеличивайте вашу смелость, отец мой. Вы ставите также на фаворита. У вас всегда есть в запасе какой-нибудь крупный католический писатель, осыпанный земными почестями.
Отец Дюбатон (с улыбкой). Мы помещаем капиталы как добрые отцы семейств… Предусмотрительно ставим крупную сумму на фаворита. Но все же мы не такие уж хорошие отцы семейств — мужчины, обузданные сутаной, мы в душе авантюристы, и все карманные деньги ставим на заблудшую овечку… То есть, я хочу сказать — на аутсайдера. (Протягивает руку Орнифлю.) Почему-то мне кажется, что мы еще вернемся к этому разговору.
